Волжский рубеж - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Агалаков cтр.№ 61

Когда русская армия перешла Балканский хребет, победоносно двинулась на юг и была уже на подступах к Софии, количество виселиц с казненными болгарскими патриотами увеличилось вдесятеро. Но разведчиков только прибывало.

Вот одно из писем болгарского агента офицеру русской разведки:

«Господин Симидов! Я побывал в Гинци и послал людей в Софию, которые отвезли уголь. Одного поймали и повесили. У него жена и трое детей. Нам нужно обеспечить его семью. В Софии семь-восемь тысяч турок. Есть укрепления за городом, в частности, выше моста по дороге к Орхание. Там, на высоте, установлены орудия. Войсковой части дают по восемь-десять хлебов в день. В Алкали нет ни войск, ни орудий. До ночи буду ждать человека из Новачене.

Выто Петров».

Но никакие казни уже не могли напугать софийцев, разве что прибавить неискоренимой ненависти болгарских славян к захватчикам-мусульманам, а еще – надежды на справедливое возмездие.

Двадцатого декабря, морозной ночью болгарский проводник вызвался провести русских к наиболее выгодным позициям для штурма, к Кумарице. С ним и двинулась колонна генерала Вельяминова. В эту же ночь комендант Софии Осман Нури-паша решительно запаниковал. Он вызвал к себе среди ночи всех иностранных консулов.

– Господа, – сказал он, – русские близко, и сегодня же ночью я решительно намереваюсь сжечь город. Обещаю выделить вам тридцать подвод для эвакуации. Вы согласны?

Консулы хмуро переглянулись. Туркам было чего бояться!

– Нет, господин главнокомандующий, – ответил итальянский консул Вито Позитано. – Мы не согласны. Сжигать город только из-за того, что вы не можете его удержать, преступно. Это прибавит еще большей паники. Стоит подумать о людях – и о болгарах, и о подданных великого султана.

Он знал, о чем говорил. Болгары, чьи сердца уже торжествовали, ждали русских как манну небесную, просто старались не выражать своих чувств. В пригороде для слуха болгар страшно и сладко гремели русские пушки. Но пока что болгары могли обниматься и плакать от счастья только дома. А вот турки и прочие мусульмане уже предчувствовали страшную беду. Окрестности Софии уже наполнились не знающими куда бежать, охваченными паникой иноверцами. Только в центре города поддерживался хоть какой-то порядок. Консулы понимали, что теперь надо связаться с лидерами болгарского освобождения и сохранить город от грабежей и произвола. Турки в Софии, это видели все, более хозяевами не были.

– Как хотите, господа, – сухо ответил Осман Нури-паша, – я вас больше не задерживаю.

В эту же морозную ночь он сбежал с казной, оставив полные склады оружия и провианта и бросив на произвол судьбы своих раненых солдат, которых то и дело доставляли из пригородов после ожесточенных схваток. Нури-паша даже не предупредил свои части. Они уходили вразброд, не зная, сражаться им или просто бежать. Под селом Горни-Бобров османы даже отчаянно атаковали войска генерала Вельяминова, но он успешно отбил атаку.

Это был конец для турок в Софии.

Уже утром, узнав о бегстве ненавистного Нури-паши, болгары разбили склады и вооружились. Йорданка Ангелкова открыла ворота тюрьмы Черна-Джамия, и оттуда хлынули дожидавшиеся казни софийцы. Сотнями болгары устремились в пригород, к русским позициям, издалека крича: «Братушки, София ждет вас!» Именно так, «братушками», они называли своих долгожданных освободителей, которые столько натерпелись и настрадались за их свободу.

Когда по северной дороге в город вошел казачий отряд есаула Тищенко, в пяти верстах от города вестовой влетел в небольшой домишко, где был штаб генерала Гурко.

– Ваше сиятельство, София взята! – с порога выкрикнул он.

Гурко встал из-за стола, набросил шинель и, слова не сказав, вышел из дома. Вскочил на коня и один, без своих офицеров, которые вслед одевались и спешно садились на коней, рванул по дороге, по которой уже бодро топали русские полки, к Софии.

А ведь его ждали, героя этой войны, освободителя, и он знал об этом! У главных Софийских ворот было не пройти. Генерала ждали его офицеры и солдаты, только что вынырнувшие из боя, счастливые болгары. И когда он подлетел на коне к огромному скоплению людей, военных и гражданских, и все расступались, пропуская его, народ уже рукоплескал полководцу и кричал: «Ура!»

А потом Осип Гурко поднял руку, и все смолкли.

– Сегодня я вступаю во второй великий болгарский город! – привстав на стременах, громко, по-командирски сказал Гурко. – Первым была ваша столица Тырново, вторым – София! Даст Бог, силой русского и болгарского оружия мы освободим и всю Болгарию!

А потом, в общем движении, генерал двинулся в столицу, и каждому хотелось коснуться стремени великого человека.

Один из свидетелей этого триумфа писал:

«Войска входили в город с песнями и развивающимися знаменами. Народ ликовал. Везде женщины, девушки и дети бросали из окон домов веточки самшита».

После тяжелейшего перехода и кровопролитных битв, даже несмотря на зиму, русским солдатам казалось, что они входят в Землю обетованную. И встречают их почти что ангелы…

На следующий день перед полками, выстроенными за городом, Осип Гурко сказал своим офицерам и солдатам:

– Взятием Софии завершился блестящий период этой войны – переход через Балканы! И я не знаю, чему больше мне удивляться: храбрости ли, геройству ли вашему в сражениях с неприятелем или выдержке и терпению, с которым вы переносили тяжкие невзгоды в борьбе с горами, стужей и глубоким снегом… Пройдут годы, и наши потомки, которые посетят эти суровые горы, торжественно и с гордостью скажут: здесь прошло русское войско, воскресившее славу суворовских и румянцевских чудо-богатырей!

«Этим полководцем, рожденным на земле Русской, Александр Суворов мог бы только гордиться!..» – напишут позже газеты о генерале Осипе Владимировиче Гурко.

В один из декабрьских дней в Зимницу приехал уполномоченный при действующей армии от центрального управления Общества Красного Креста князь Владимир Александрович Черкасский. В его задачу входила инспекция госпиталей. Он был также назначен царем на должность заведующего гражданским управлением Болгарии. Князь занимался устройством гражданской администрации на освобожденной от турок территории, отвечал за восстановление сельского хозяйства, за устройство городского и земского самоуправления. Уже в это время князь Черкасский готовил записку на имя государя императора Александра Второго, в которой был первый вариант Конституции Болгарии.

И вот этот человек вошел в госпиталь, где его и встретил Петр Алабин. Они попили чаю вместе, поговорили. Алабин рассказал и о вятской своей эпопее, и о самарской, и о том, что гласным долго был, дела решал и даже губернатора замещал не раз.

– Действительный статский советник? – улыбался князь, потягивая чай. – Герой Севастополя? Историк и писатель? Я ведь слышал о вас, Петр Владимирович. А нынче больными, значит, заведуете? Похвально-похвально…