Персональный миф. Психология в действии - читать онлайн книгу. Автор: Вера Авалиани cтр.№ 8

– Мохнатые чудовища типа вашей Жучки. Так может, ревность тоже – основной инстинкт.

– Похоже на то. Когда я только рассталась с Бертраном и жутко страдала, Софья Яковлевна – женщина, с которой мы подружились после того, как я написала статью в нашей газете о том, что она одна из первых в городе занялась бизнесом в шестьдесят пять лет – открыла курсы секретарей, наборщиков текстов и тому подобных специальностей (сама она преподавала там психологию и английский), увезла меня в Индию – подальше от мест, где все тыкали мне в глаза изменами того, с кем мы прожили три года. И всю дорогу до Дели, а потом и Агры уверяла меня, что ревность – это удел слабаков, что в природе её нет. И вот идём мы с ней, беседуя на эту тему, к Тадж-Махалу. Путь до него неблизкий – вдоль бассейна с бортиками через парк. И вот на мраморном бортике видим – лежит гамадрил. И пять макак выбирают у него на мохнатом теле блох. Работают дружно и нежно.

– Вот, ты видишь – нет ревности в природе, – сказала Софья Яковлевна и мимоходом рассеянно потрепала гамадрила пальцами по голове. Тот улыбнулся ласке. И тут все пять мартышек разъярённо кидаются на бедную женщину. Вцепляются ей в причёску, выкидывают ободок, одна – усевшись на плече, начала вырывать массивную серьгу из уха женщины в непритворной ярости. Мы вдвоём еле отбились сумками от ревнивых фурий.

И ту мы обе захохотали, увидев, как побеждённые противницы вернулись к объекту коллективной любви, продолжив прерванное занятие.

Так что, может, ревность и есть основной инстинкт. Так что не кори себя и не считай хуже отца только потому, что девушки уходили к более опытному и богатому человеку с такой же внешностью, как у тебя.

– Я на маму похож, – с сожалением сказал Олег.

– Значит, будешь счастливым. Просто эти девушки не были твоими. Да и отцовскими тоже.

– Но Аня с ним до сих пор.

– Вот именно. А откуда ты знаешь, не ждёт ли она этой поездки, чтобы к тебе попытаться вернуться? Вдруг приревнуешь – и женишься.

– И тогда мы с отцом не будем разговаривать всю жизнь, – мрачно пошутил Олег. – Уж он-то измену себе не простит.

– Если сам не изменит.

– С вами, что ли?

– Не сомневайся. Не знаю, полюбим ли мы друг друга, но увлечь достаточно для секса отпетого бабника очень легко.

Олег посмотрел на Ирину, внимательно её рассматривая.

Глаза серо-голубые, светлые. Морщин ещё мало, и лицо «не поплыло». Нос маленький и чуть вздёрнутый. Губы пухлые и словно треснувшие посредине. Видно, что были какие-то операции или процедуры. Большая и красивая грудь, вроде естественная.

– Только не надо так меня рассматривать. Внешность ещё не всё.

– А что – всё?

– Поймёшь: гипнотичность. Что это – поймёшь, когда дочитаешь эту книгу. Ведь и пишу я её для того, чтобы описать свои наблюдения за поведением и свойствами характеров людей в любви и в работе. И соотнести с существующими теориями в психологии и выдвинуть свои.

Одна из них – бытовой гипноз, кодирование – вещь повсеместная, распространённая. И, вполне возможно, умение это свойственно всем.

– Даже так? Я опять заинтригован. Продолжаю читать. Жаль, что до сексуальных сцен ещё далеко – мы же ещё на стадии детства.

– Как раз следующая сцена – сексуальная. Даже связана с извращением. Точнее, с онанизмом.

Олег так и остался сидеть с приоткрытым от удивления ртом, пока искал нужную страницу в тексте «Персонального мифа». И начал читать с некой опаской в голосе:

«Все современные любовные романы основаны на том, что детей похищают педофилы. Но считается, что в СССР такого не было. Между тем однажды во время игры в прятки я сидела за кустом, стараясь, чтоб меня не заметили. В это время мне зажал рот ладонью кто-то сзади и втащил в находящийся на улице общественный туалет – деревянный, с дыркой посредине. Худой, издёрганный мужик отпустил меня, оторопевшую, на дырку в туалете, сам нервно сорвал штаны вместе с трусами и затряс у меня перед глазами своей вялой пиписькой. Ко мне он больше не прикасался. Я с интересом разглядывала его манипуляции, когда из него что-то брызнуло, он натянул штаны, от всего сердца сказал мне «спасибо, девочка» и убежал из туалета. Я свободно вышла и, забыв про прятки, побежала рассказывать всем, что со мной случилось.

– А мне-то он не показал! – с завистью сказала Галька. А Танька, которая была на пять лет меня старше, сказала мне с жалостью и серьёзно:

– Нельзя ходить с чужими дядьками никуда, убить могут.

– За что, я ведь ничего ему не сделала и слова не сказала? – искренне удивилась я.

Хотя, как выяснилось чуть позже, тогдашние педофилы на убийство не решались. Один из них жил, как оказалось позже, в соседнем доме. И был он мужем очаровательной женщины тёти Поли. Миниатюрной, прекрасно ухоженной, всегда красивой. У них было двое красавцев-сыновей лет на семь-восемь меня старше. Блондины с нордическими чертами лица. Они отлично учились, выглядели, как денди. Модели, да и только. Я была частым гостем в их доме. Тётя Поля учила меня вышивать на пяльцах, вязать крючком. Моя мама этого не умела сама, да и видела я её редко – урывками. Работа, командировка. Наверное, личная жизнь.

Муж тёти Поли – небольшого роста в толстых очках, весь какой-то пришибленный явно не тянул на отца такого гламурного семейства. Благодаря стараниям тёти Поли сама она и парни были франтами.

И вдруг, когда им обоим было около четырнадцати-шестнадцати лет, как гром среди ясного неба – арест их отца. Он… насиловал маленьких девочек.

Суд был показательным – в клубе завода. Сути я не знаю – мне было тогда шесть лет. После суда жизнь тёти Полины покатилась по наклонной. С работы её уволили. Сыновей в школе избивали, они ушли в профтехучилище. Все трое, вместе с матерью, уже спились, когда через много лет вернулся в дом виновник всех их бед. И пережил их всех. Гриша погиб в пьяной драке, Валера сгинул. А тётю Полю кто-то в голом виде избил ногами пьяную насмерть в футбольных воротах на стадионе… Я узнала об её дикой смерти случайно, уже когда училась в университете. И, видит Бог, в моей памяти она всё равно осталась женщиной настолько идеальной и культурной, что её образ не смогла перечеркнуть картинка в голове. А ведь психология утверждает, что человек, сформировавшись полностью в области характера к пяти годам, а к двадцати пяти – затвердев во всем, даже в росте, – не меняется. И проявляет всю жизнь все свои качества, лишь передвигая в этой плоскости отметки, например, от мягкости в обращении с людьми до полного подчинения, от скромности – до полного погружения в себя и отстранения от внешнего мира. Так могла ли, говоря современным языком, «гламурная» тётя Полина превратиться в голый скелет, которого запинывали какие-то отморозки в ворота на футбольном поле, по этой теории. Когда я вспоминаю об этой семье, у меня появляется ужас перед фатумом, роком. Ни одну жизнь только психологией не объяснить и не измерить… И теперь, вспоминая то небольшое приключение с онанистом, я всё время думаю: если б я раскричалась, убежала и его бы арестовали, что было бы с его близкими. Или он бы всё-таки меня убил, если б я вела себя иначе. И не спасло ли моё спокойное любопытство мне жизнь?»