Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Синельников cтр.№ 37

В ответ на эту просьбу Лукасинского перевели из Варшавы в Бобруйск. 16 декабря 1830 года комендант Бобруйской крепости генерал-майор Берг докладывал начальнику штаба войск: «Царства Польского государственный преступник Лукасинский содержится под строжайшим арестом во вверенной мне крепости… по важности его преступления в дневных рапортах будет показываться под названием неизвестного».

В Бобруйске Лукасинский оставался недолго. Через несколько дней, уже 28 декабря 1830 года, последовало предписание коменданту Шлиссельбургской крепости генерал-майору Кблотинскому: «Государь Император Высочайше повелеть соизволил одного арестанта, коего имя еще не известно, принять и содержать самым тайным образом, так, чтоб никто не знал даже имени его и откуда привезен».

Указание царя выполнили точно. Лукасинский был заключен в одиночную камеру Секретного дома, сторожившим его солдатам было строжайше воспрещено вступать с ним в беседу. Тайна его заключения охранялась так строго, что спустя 20 лет никто не мог ответить на вопрос шефа жандармов Алексея Орлова, в чем именно состояло преступление старого поляка. М. А. Бакунин, узник Шлиссельбургской крепости в 1854―1857 годах, рассказал о встрече с Лукасинским. Он увидел во время прогулки неизвестного ему сгорбленного старика с длинной бородой под охраной особого офицера, не позволявшего приближаться к узнику. Бакунин узнал от расположенного к нему офицера фамилию узника. Это был Лукасинский. Через несколько дней этот же дежурный офицер разрешил Бакунину подойти к Лукасинскому, который задал Бакунину три вопроса: «Который теперь год? Кто в Польше? Что в Польше?» Бакунин ответил, и старик пошел в другую сторону с опущенной головой. После этого Бакунин больше не видел Лукасинского.

Родственники последнего в 1858 и 1863 годах просили Александра II разрешить им свидание «по естественному чувству родства и человеколюбия», но получили отказ.

В положении узника за шесть лет до его смерти наступило облегчение. Комендант Лепарский добился разрешения перевести Лукасинского в нижний этаж солдатской казармы, «оставив на его содержание порционные деньги по 30 копеек в сутки; для присмотра же за ним назначать по очереди рядового надзорной команды, с которым дозволять ему гулять внутри крепости».

Лепарский подчеркивал в своем ходатайстве 75-летний возраст Лукасинского, пребывание в крепости более 31 года, дряхлость, слабость, потерю слуха. Лукасинский мог читать и писать в своей камере, но в его письмах и записках было уже заметно помрачение рассудка.

27 февраля 1868 года Лукасинский умер на 82-м голу жизни. Тело его зарыли на территории крепости.

21 год (1846―1867) оставался узником Шлиссельбургской крепости мелкий чиновник, смотритель Гдовского городского училища Иван Ромашов, переведенный сюда из Алексеевского равелина Петропавловской крепости. Ему было поставлено в вину не только составление проекта конституции с республиканским устройством России, но и уголовное преступление в виде подлога ценных бумаг. Однако решающее влияние на выбор наказания – заключение в Шлиссельбург – оказало, конечно, составление им проекта конституции.

На допросе в Ш отделении Собственной Его Величества Канцелярии 30 октября 1846 года он подробно рассказал о себе: дворянин Харьковской губернии, от роду 33 года, воспитывался в Харьковском университете, в 1835 году поступил старшим учителем в Житомирскую гимназию, в 1840 году вышел в отставку для устройства разоренного имения в 140 душ в Харьковской губернии. В апреле 1846 года определен смотрителем Гдовского уездного училища. «Либеральные» идеи начал питать со времени бытности в Харьковском университете от профессора Павловского, ученого человека, но не совсем хорошего христианина, которого правильнее назвать волтерьянцем. Он подробно объяснял о составе правления Северо-Американских Штатов. «Предавшись мыслям о республиканском правлении», Ромашов начал чаще размышлять об этом и составил проект конституции. В то же время, «желая принести практическую пользу Отечеству, сделал много полезных изобретений: написал грамматику для солдатских детей, составил военную игру вроде шахматной для старших воспитанников военно-учебных заведений; создавая проекты улучшения вооружения тяжелой кавалерии на время атак, осушения окрестностей Чудского озера, способов управления аэростатами и прочее.

О предъявленном ему уголовном преступлении он объяснил, что фальшивые билеты Харьковского приказа общественного призрения он купил в Харькове, в литографии Быковского, в которой они печатались, за триста рублей. Вместе с фальшивыми билетами получил и фальшивые печати, но использовать их для изготовления новых билетов не хотел.

Преступление Ромашова было раскрыто, когда его жена предъявила один билет для оплаты в банке. Святейший Синод предъявил Ромашову обвинение «в двоебрачии и положил: второй брак, повенчанный еще при жизни первой его жены, признать недействительным, оставить Ромашова навсегда в безбрачном состоянии и подвергнуть церковной эпитимии на семь лет».

Все эти «подвиги» Ромашова находились в полном противоречии с теми отзывами, которые он получал от высших чиновников, добиваясь повышения по службе. Например, почетный смотритель Гдовского уездного училища дал ему такую характеристику: «Ромашов может быть полезным как своей деятельностью, так и энциклопедическими сведениями, примерной нравственностью и совершенной честностью».

Ромашов, скрывавшийся под именем Потапова, был арестован в Нарве, доставлен в Петербург и заключен в Алексеевский равелин С.-Петербургской крепости. При аресте у него были найдены: «шесть тетрадок проекта конституции, собрание стихов свободного содержания, одно из них за подписью Рылеева, пять билетов Харьковского приказа общественного призрения, из коих некоторые имеют на себе фальшивые надписи и печати; коробка с типографскими буквами и четырьмя поддельными печатями». 10 ноября 1846 года его перевели в Шлиссельбургскую крепость.

Ромашов оказался единственным, кому удалось совершить побег из Шлиссельбургской крепости. Он бежал из камеры верхнего этажа солдатской казармы в ночь с 4 на 5 апреля 1849 года при помощи часового – рядового солдата Дудкина, бежавшего вместе с ним. Ромашов был пойман на окраине Шлиссельбурга через два часа и возвращен в крепость, но уже не в казарму, а в Секретный дом в цитадели. Более тяжелые условия заключения не сломили его энергии. Он составил целый ряд проектов по разным отраслям хозяйства, в том числе по военному ведомству. Его проекты скорострельной пушки и особых щитов для ограждения солдат вызвали одобрение военного министерства: «Военно-Ученый Комитет нашел, что исполнение некоторых частей проектируемой пушки довольно остроумно и обнаруживает в изобретателе познание в технике».

В связи с этим военное министерство ходатайствовало перед III Отделением об облегчении участи Ромашова, принимая во внимание его «благородное стремление быть полезным Отечеству, его труды и усердие при составлении означенного проекта». Но в ответе, подписанном начальником III Отделения князем Долгоруковым 3 ноября 1856 года, говорилось, что «Государь Император по известным Его Величеству причинам изволил признать облегчение участи заключенного преступника невозможным».