Мятежный лорд - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Балашова cтр.№ 44

– Надо отдать должное его членам, а там собрались те немногие, кто достоин уважения, они не сидят сложа руки. Будут пытаться получить заем. Просят передать временному правительству приглашение приехать в Лондон для переговоров с банкирами. Я составлю письмо. Жаль, Трелони уехал. Но, думаю, мы выясним, как скорейшим образом передать новости в Морею.

На столе у Байрона лежали стопки писем, на которые он еще не успел ответить, и готовые послания. Периоды меланхолии сменялись у него бодрым состоянием духа. Написание писем помогало ему чувствовать себя полезным и занятым серьезными вопросами.

– Многолетнее рабство испортило греков, – вздохнул Джордж, перебирая бумаги. – Они привыкли ходить в оковах. За четыреста лет из них выпустили дух свободы и способность нормально мыслить. Им сложно объединиться, а отсталость и косность не позволяют видеть в единстве выгоду для страны. Каждый хочет отхватить себе кусок земли и править там единовластно. Но с турками им разрозненно не справиться.

– Жестокий достался враг Греции, – откликнулся Пьетро. Он положил перед собой чистые листки бумаги, приготовившись записывать слова Байрона.

– Греки и сами не ангелы, мой дорогой друг, – возразил Джордж. – Во многих местах живут мирные османы, за эти годы ставшие частью населения. Иные греки приняли мусульманство, и осуждать их за подобный шаг ошибочно. Однако посмотрите: греки убивают и тех, и других с той же жестокостью, с которой турки вырезают восставшие греческие города. Мир не меняется, Пьетро. Но приступим к делу.

Байрон вздохнул и начал обдумывать очередное послание, стараясь облечь слова о провалившейся попытке комитета собрать деньги в пользу Греции в наиболее мягкую и вежливую форму. Обещанный корабль из Англии все еще не приходил, и Джордж сильно сомневался, что он в принципе вышел из порта.

* * *

Осень вступала в свои права. Вечерами становилось прохладнее, быстрее уходило с небосклона солнце, а днем оно светило не так жарко, как прежде. Но обитатели домика в Метаксате перемен не замечали. Для них жизнь будто замерла, несмотря на мерещившуюся постороннему глазу активность. Вожди племен или клик, как называл их Байрон, продолжали присылать ему приглашения посетить именно ими возглавляемую часть суши. Сулиоты полюбили Джорджа более других, постоянно получая от него помощь в том или ином виде. Они предлагали ему вновь возглавить их отряд, давая очередные клятвы верности. Прослышавшие про лорда немцы приходили поглазеть на эдакое чудо. Их собственный филэллизм простирался не далее красивых лозунгов во славу свободы Греции.

– О, сколько бродит по Греции борцов за ее свободу! – восклицал Байрон. – Кому только не хочется прослыть героем, не проливая крови. Мне претит осознание своей бездеятельности и при этом такой известности, что превосходит, пожалуй, мой литературный талант. Талант, замечу, весьма скромный, но пока его явно опережают успехи на поприще освобождения Греции. Отчасти я согласен с греками, которые принимают иностранцев на своей земле с подозрением. С чего бы к ним относиться иначе? Некую корысть предположить можно. Я трачу деньги, помогая обездоленным беженцам, дабы доказать свои искренние намерения.

Отчасти Байрона развлекала возможность принимать у себя представителей разных стран и посланцев совершенно противоположных греческих партий. Его занимали их пространные речи, наивные попытки обмануть и выказываемые знаки всяческого почтения. В отсутствие иных развлечений эти встречи отвлекали от грустных мыслей и давали пищу для бесед с Пьетро и Бруно.

В самых последних числах сентября пришли письма, отправленные из Англии в Италию, а оттуда переданные на Кефалонию. Среди прочих оказалось и письмо Августы.

– О, дорогая моя сестра! – обрадовался Джордж. – Как меня всегда радовала переписка с ней! Она порой передает новости, которые не вполне мне интересны, но почему-то именно ее письма не раздражают, а, напротив, успокаивают меня. Наш отец, видимо, передал нам общие черты характера, объединяющие нас с сестрой сильнее прочих уз. Брак никогда не объединит так мужчину и женщину, как связаны между собой сестра и брат, – он распечатал письмо и принялся читать.

По мере чтения Джордж хмурился все больше. Отложив исписанные аккуратным почерком страницы, он молча встал у окна. Вдали блестело на солнце море, перекатывая волну за волной, не понимая людских горестей и бед.

– Заболела Ада, – наконец промолвил Байрон. – Я помню, как терзали меня в детстве подобные приступы.

– Какого рода приступы? – тут у доктора Бруно проснулся неподдельный интерес к теме разговора. Молодой человек отличался довольно глубокими познаниями в медицине, но имел малый опыт и старался изучить любое заболевание, с которым он сталкивался, в деталях.

– Ужасные головные боли, дорогой доктор, – ответил Джордж. – Они прошли у меня годам к четырнадцати. Точнее, стали мучить гораздо реже. Но у Ады последствия куда сильнее, вплоть до временной потери зрения и слуха. Потерей слуха, помню, я тоже страдал, однако со зрением таких проблем не случалось. Думаю, излечению способствовали обливания головы по утрам холодной водой. Что тревожит, так это возникновение у Ады приступов в более раннем возрасте и куда более сильный характер их течения.

– Приливы крови к голове, – заключил Бруно. – Случаются при раннем созревании, и в холодном климате происходят чаше, чем в теплом.

– Совершенно с вами согласен, – кивнул Байрон. – Мне также говорили о раннем созревании, а в теплом климате я всегда чувствовал себя куда лучше. Но меня тревожит то, что у Ады приступы сильнее. Да и обливать ее холодной водой никто не станет, – он опять отвернулся и посмотрел в окно. – Я видел дочь, когда она только родилась, а потом меня вынудили расстаться с ее матерью и уехать из Англии. Все эти годы я получаю изредка вести от леди Байрон или от Августы. Сестра постоянно общается с Изабеллой и видится с Адой, – он пошел обратно к столу и просмотрел почту. – Тут еще два письма от Августы, – Джордж начал быстро их читать. – Нет, новостей никаких. Она пишет, что Аде по-прежнему плохо.

– Не расстраивайтесь попусту, – откликнулся Бруно. – Письма идут долго. К настоящему моменту девочке наверняка стало лучше…

Несмотря на заверения доктора, Байрон не мог заставить себя не думать о дочери. Смерть Аллегры так подействовала на него, что болезнь Ады предстала как нечто страшное и необратимое. Он постоянно думал о ней и каждый день ждал известий из Англии. Так быстро письма до него, конечно, не доходили, но здравый смысл не помогал заставить себя не гадать о здоровье девочки. Дневник, который Джордж вел с момента прибытия на Кефалонию, был заброшен. Он старался сосредоточиться на делах, но их состояние тоже не внушало оптимизма.

– Дорогой Пьетро, – говорил Джордж, – поймите, если бы хоть что-то отвлекало меня от размышлений о здоровье Ады, то я бы с радостью окунулся в пучину новых забот. Вы видите, не получается сделать даже малого. Суета не приводит ни к какому исходу. Только шум, лишние действия, которые не имеют пользы. Странные мысли в последние дни посещают меня: есть ли связь между мной, моими поступками и тем, что происходит с моими близкими, живущими вдали от меня. Необходимо ли мне быть рядом с ними?