Элеанора и Парк - читать онлайн книгу. Автор: Рейнбоу Рауэлл cтр.№ 9

Только все вышло не так.

Элеанора села в автобус, и азиат открыл «Хранителей» на том самом месте, где они остановились. И не закончили читать, когда Элеаноре уже пора было выходить. Там, в комиксе, происходило столько всего, что в каждую картинку им требовалось вникать по несколько минут. А когда Элеанора встала и направилась к дверям, он протянул ей комикс.

Она обалдела. И попыталась вернуть книжку, но азиат уже отвернулся. Элеанора спрятала комикс между учебниками, будто это было что-то секретное, — и вышла из автобуса.

Вечером она прочитала его три раза, лежа на верхнем ярусе кровати и поглаживая всклоченного кота. А потом убрала комикс в грейпфрутовую коробку, чтобы с ним ничего не случилось.

Парк

Что, если она его не вернет?

Что, если он не дочитает первый выпуск «Хранителей», потому что отдал его девчонке, которая не просила об этом и, может быть, даже не знает, кто такой Алан Мур? ^[28]

Если она не вернет комикс, он будут в расчете. Закончится вся эта фигня со «срань-господня-сядь-уже».

Боже… Нет, не закончится.

А если вернет? Что ему тогда сказать ей? «Спасибо»?

Элеанора

Когда она села на свое место, азиат смотрел в окно. Она протянула комикс, и он взял его.

Элеанора

Следующим утром, когда Элеанора вошла в автобус, на ее сиденье лежала стопка комиксов. Она взяла их и села. Он уже читал.

Элеанора засунула комиксы между книгами и уставилась в окно. Ей отчего-то не хотелось читать их при нем. Это… ну, словно позволить ему смотреть, как она ест. Как будто бы что-то признать.

Но она весь день думала об этих комиксах и, едва вернувшись домой, забралась на кровать и достала их. Они все назывались одинаково: «Болотная тварь».

Элеанора поужинала, сидя по-турецки на кровати. Она ела очень осторожно, чтобы не пролить что-нибудь на книжки. Все выпуски были как новенькие, ни один уголок не заломлен. Дурацкий азиат-аккуратист!

Вечером, когда младшие легли спать, Элеанора включила свет, чтобы почитать. Малыши спали очень громко: Бен разговаривал во сне, а Мэйси и мелкий — оба похрапывали. Маус написал в постель. Это не создало шума, но нарушило общее спокойствие. Впрочем, свет никого из них не напрягал.

Из соседней комнаты до Элеаноры доносился приглушенный звук телевизора, который смотрел Ричи, и она едва с кровати не свалилась, когда он рывком распахнул дверь в спальню. Ричи выглядел так, словно ожидал застать какую-нибудь оргию, но увидев, что Элеанора всего лишь читает, заворчал и велел погасить свет, чтобы не мешать детям.

Он закрыл дверь. Элеанора поднялась и выключила лампу. Она уже наловчилась выбираться из постели, ни на кого не наступив — очень кстати, учитывая, что по утрам она вставала первой.

Можно было оставить свет, но ей не хотелось рисковать. Не хотелось снова видеть Ричи.

Он был похож на крысу. Огромную человеко-крысу. Точь-в-точь злодей из мультика Дона Блута. ^[29] Черт знает, что мать Элеаноры в нем нашла. Отец Элеаноры, впрочем, тоже выглядел потасканно.

Изредка случалось, что Ричи ухитрялся принять ванну, прилично одеться и не напиться. В такие дни Элеанора в какой-то мере понимала, почему мать считает его красивым. Слава богу, такое бывало не слишком часто. И если бывало, Элеаноре хотелось пойти в туалет и сунуть два пальца в рот.

Ладно, не суть. Можно еще почитать: из окна, с улицы, было достаточно света.

Парк

Она прочитывала комиксы мгновенно — он едва успевал давать ей новые выпуски. И возвращала следующим утром, держа их словно что-то хрупкое. Что-то драгоценное. Можно было подумать, что она вообще не читала их, — если б не запах…

Каждая вернувшаяся к Парку книжка пахла вроде как духами. Не такими, какими пользовалась его мама («Имари»), И это не был запах самой девушки. Он нее исходил аромат ванили. Но комиксы пахли розами. Как целое поле роз.

Она прочитала всего Алана Мура меньше чем за три недели. Теперь он давал ей «Людей Икс» сразу по пять выпусков, и, кажется, они ей нравились, потому что она писала имена героев в своих тетрадках, между названиями музыкальных групп и словами песен.

Они по-прежнему не разговаривали в автобусе, но молчание стало менее напряженным. Почти дружелюбным (но недостаточно).

Парк собирался заговорить с ней — сказать, что сегодня комиксов не будет. Он проспал и забыл прихватить стопку, которую приготовил для нее с вечера. Он даже не успел позавтракать и почистить зубы, и теперь ему было стыдно: ведь он будет сидеть рядом с ней.

Но когда Элеанора вошла в автобус и протянула ему вчерашние комиксы, он просто пожал плечами. Она отвернулась. Оба уставились в пол.

Она снова повязала эту нелепую ленту. Сегодня — вокруг запястья. Ее руки были испещрены веснушками, тысячи их — разных оттенков золотистого и розоватого, даже на ладошках. Руки маленького мальчика, как сказала бы его мама: с коротко подстриженными ногтями и торчащими заусенцами.

Элеанора глянула на тетрадки, лежавшие у нее на коленях. Может, она думала, что он разозлился на нее. Он тоже смотрел на эти тетрадки, изрисованные чернильными модерновыми завитушками.

— А что, — начал он, еще не зная, что скажет дальше, — тебе нравятся «The Smiths»?

Он старался быть острожным, чтобы она не уловила дыхания из его рта с нечищеными зубами.

Элеанора подняла удивленный взгляд. Или, может, растерянный. Он указал на тетрадку, где она написала большими зелеными буквами: «Как скоро наступит Сейчас». ^[30]

— Не знаю, — сказала она, — никогда не слышала.

— То есть просто прикидываешься, что они тебе нравятся?

Как он ни старался, это прозвучало пренебрежительно.

— Да, — откликнулась она, оглядывая автобус, — пытаюсь впечатлить местных.

Парк не знал, способна ли Элеанора вообще общаться без сарказма, но было ясно, что она и не пытается. Воздух между ними приобрел кисловатый привкус. Парк отодвинулся к стенке. Она отвернулась, глядя в окно через проход.

Парк ловил ее взгляд на уроке английского, но Элеанора упорно смотрела в другую сторону. Парк чувствовал, что она изо всех сил старается игнорировать его. Ее словно вообще не было в этом классе.

Мистер Стезман попытался вытащить ее из раковины. Он всегда обращался к ней, когда в классе царила сонная атмосфера. Сегодня предстояло обсудить «Ромео и Джульетту», но никто не рвался выступать.