Элеанора и Парк - читать онлайн книгу. Автор: Рейнбоу Рауэлл cтр.№ 25

— Нет, — ответил он. — Не понимаю.

— Ты, — сказала Элеанора, — ты такой… офигенный.

Элеанора

— Офигенный? — переспросил он.

Боже. Она не могла поверить, что это сказала. К вопросу об офигении… Ляпнуть такое, что потом ничего больше не остается, кроме как самой офигеть. Если посмотреть значение слова «офигенный» в словаре, там будет фото какого-нибудь офигенного чувака, который скажет: «Какого фига ты творишь, Элеанора?»

— Я обычный, — сказал Парк. — А вот ты — офигенная.

— Ха! — отозвалась она. — Жаль, тут нет молока. Я б его выпила столько, что оно потекло бы из носа. Вот это было бы офигенно.

— Шутишь? — сказал он. — Ну, ты прям Грязный Гарри. ^[56]

— Я грязная?

— В смысле ты прямо как Клинт Иствуд. Понимаешь?

— Нет.

— Тебе плевать, что подумают другие.

— Еще чего! Я постоянно беспокоюсь о том, что обо мне думают.

— Вот уж не сказал бы, — отозвался он. — Ты выглядишь самой собой — и не важно, что происходит вокруг. Моя бабушка сказала бы, что тебе удобно в твоей коже.

— Почему она так сказала бы?

— Так уж она выражается.

— Я застряла в этой своей коже, — вздохнула она. — И вообще: почему мы говорим обо мне? Речь была о тебе.

— А я хочу о тебе, — отозвался он негромко.

Приятно было слышать его голос и ничего больше (ну, кроме «Скалы Фрэгглов» в соседней комнате). Голос был более глубоким, чем ей всегда казалось, но с затаенными теплыми нотками. Он чем-то напоминал Питера Гэбриэла, ^[57] разве только не пел. И не имел британского акцента.

— Откуда ты приехала? — спросил Парк.

— Из будущего.

Парк

У Элеаноры на все имелся ответ, но ей удавалось избегать большей части вопросов Парка. Она не говорила ни о семье, ни о доме. Она не говорила о своей жизни до переезда сюда. И не говорила о жизни, которая начиналась, когда она выходила из автобуса. Когда ее почти-что-сводный-брат уснул (около девяти), она попросила Парка перезвонить минут через пятнадцать. Нужно было отнести ребенка в постель.

Парк сбегал в ванную, надеясь, что не наткнется на родителей. До сих пор они не досаждали ему. Он вернулся в комнату. Проверил часы… еще восемь минут. Поставил кассету в стерео. Переоделся в пижамные штаны и футболку.

И перезвонил ей.

— Пятнадцать минут не прошло, — сказала она.

— Я не мог ждать. Хочешь, перезвоню попозже?

— Нет. — Ее голос стал мягче.

— Он спит?

— Да.

— А ты где сейчас?

— В смысле — где в доме?

— Да. Где?

— А что?

— Да то, что я думаю о тебе, — сказал он сердито.

— И?

— Я хочу представлять, будто я рядом с тобой. Зачем ты все усложняешь?

— Может, потому, что я такая офигенная?.. — сказала она.

— Ха!

— Я лежу на полу в гостиной, — сказала она тихо. — Перед стерео.

— В темноте. Ты говоришь так, словно там темно.

— Да, в темноте.

Парк снова лег на кровать и прикрыл глаза рукой. Он видел ее мысленным взором. Представлял зеленые огоньки стерео. Уличные огни, проникающие через окно. Представлял ее светящееся лицо — самый прекрасный свет в этой комнате.

— Там у тебя «U2»? — спросил он. До него доносились звуки песни Bad.

— Да. Похоже, сейчас это моя любимая песня. Я перематываю ее и ставлю снова. И снова. И как же хорошо, что не надо думать о батарейках.

— Какая твоя любимая часть?

— Песни?

— Да.

— Она вся, — сказала она, — особенно хор. То есть, мне кажется, что это хор.

— «Я проснулся, я проснулся», — напел он.

— Да, — мягко сказала она.

И тогда он продолжил петь. Поскольку не мог придумать, что сказать дальше.

Элеанора

— Элеанора? — Она не ответила. — Ты там?

Она настолько забыла о реальности, что просто кивнула головой.

— Да, — сказала она, спохватившись.

— О чем ты думаешь?

— Я думаю… я… я не думаю.

— Не думаешь в хорошем смысле? Или в плохом?

— Не знаю. — Она перекатилась на живот и уткнулась лицом в ковер. — И так и этак.

Парк помолчал. Она слушала его дыхание. Ей хотелось попросить его держать трубку поближе к губам.

— Я по тебе скучаю, — сказала она.

— Я тут, с тобой.

— Хочу, чтобы ты был здесь. Или я была там. Хочу, чтобы мы могли еще когда-нибудь поговорить, как сейчас. Или увидеться. Ну, то есть на самом деле увидеться. Быть одним, вдвоем.

— Почему бы нет? — спросил он.

Она рассмеялась. И вот тогда осознала, что плачет.

— Элеанора…

— Стой. Не произноси мое имя вот так. Это только делает хуже.

— Делает хуже что?

— Все, — сказала она.

Парк замолчал.

Она села и утерла нос рукавом.

— У тебя есть уменьшительное имя? — спросил он. Это был один из его приемчиков: когда она расстроена или раздражена — поменять тему, заговорить о чем-то приятном.

— Да, — сказала она. — Элеанора.

— Не Нора? Или Элла. Или… Лена. Ты могла бы быть Леной. Или Ленни, или Элли.

— Ты пытаешься придумать мне уменьшительное имя?

— Нет, мне нравится полное. Не хочу лишать тебя ни единого слога.

— Придурок ты. — Она вытерла глаза.

— Элеанора… — сказал Парк. — Почему бы нам не увидеться?

— Боже, не начинай. Я уже почти перестала плакать.

— Скажи мне. Поговори со мной.

— Потому что… Потому что отчим меня убьет.

— Какое ему дело?

— Никакого. Он просто хочет меня убить.

— Почему?

— Перестань спрашивать об этих вещах, — сердито сказала она. Теперь слезы лились неудержимым потоком. — Вечно ты о них спрашиваешь. Зачем? Можно подумать, это ответ на все. Не у каждого есть такая семья, как твоя, знаешь ли. Или твоя жизнь. В твоей жизни у событий есть причины, и люди имеют смысл. Но не в моей. Никто в моей жизни не имеет смысла.