Ситка - читать онлайн книгу. Автор: Луис Ламур cтр.№ 59

Он шел быстро, считая каждый шаг; на седьмом он откроет огонь. Жан ощутил удар попавшей в него пули и услышал свист еще двух, пролетевших рядом, а затем сделал седьмой шаг и выстрелил.

Жан стрелял с бедра, плотно прижав локоть к телу, чтобы при отдаче оружие было устойчивее, и мягко нажав на спуск. Он почувствовал, как подпрыгнул в руке револьвер, и отвел курок для второго выстрела.

Ковальский пошатнулся, потом колени у него подогнулись, револьвер выпал, и он начал падать. Он упал на траву спиной, тяжело ударившись о землю ногами. Он был мертв.

Лабарж посмотрел на человека, которого послали, чтобы убить его. Он осторожно опустил курок и по привычке затолкнул револьвер за пояс. Новиков бросился к нему с протянутой для поздравления рукой.

— Чудесно! Чудесно! — Новиков был взволнован. — Я никогда не видел ничего подобного! Он стрелял, а вы шли!..

Балачев поднял револьвер Ковальского и посмотрел на цилиндр.

— Пустой! — Он посмотрел на Лабаржа неверящими глазами. — Сударь, разрешите поздравить вас! Впервые вижу пример подобной храбрости! Впервые, сударь!

— Благодарю вас.

Жан старался держаться прямо, несмотря на начинающуюся боль. Стала намокать кровью рубашка.

Когда они уселись в карету, Жан сказал: — Прямо домой, и не останавливайтесь.

Новиков пристально посмотрел на него, обеспокоенный необычным тоном, затем внезапно встревожился.

— Вы ранены! Он попал в вас!

— Отвезите меня домой.

Когда карета остановилась на обочине, Жан вышел и держась неестественно прямо, зашагал к двери. Он слышал, как Новиков расплачивался с кучером, потом дверь открылась, и он, ничего не видя, ступил в холл. А потом ноги его подкосились, и Жан почувствовал, что падает. С лестницы послышался визг. Последнее, что он помнил, — это кинувшаяся к нему Елена.

Он очнулся, лежа на постели под пологом, глядя в собравшуюся над собой темноту. Повернув голову, он увидел, что на другом конце спальни, возле занавешенных канделябров сидит, читая книгу, Елена. Он долго смотрел на нее, на ее красивые губы и гордые линии лица, смягченные сейчас тенями комнаты, точно так же, как иногда они смягчались солнечным светом. Он не заговорил — у него не было никакого желания говорить — а лишь лежал, думая о ней и обо всем, что произошло с тех пор, как они встретились на мокром от дождя причале в Сан-Франциско. Теперь это казалось ему очень далеким: Тихий океан, просторы Сибири — все было далеко. Прошло несколько месяцев, как они оставили раненого Александра Ротчева в замке Баранова, и вот он сам ранен и по той же причине.

— Я тяжело ранен?

Елена уронила книгу и бросилась к нему.

— Жан! О, Жан! Ты пришел в себя!

— Похоже на это. Я ведь не тяжело ранен, правда?

— Нет... пуля прошла насквозь, и никто об этом не знал, никто даже не догадался, что он в тебя попал. Доктор говорит, что рана тканевая, но ты потерял много крови, одежда вся промокла, особенно снизу. Но никто ничего не знает.

— И не должны знать. Какой сегодня день?

— Тот же самый... сейчас почти полночь. Я ждала, пока ты придешь в сознание, прежде чем предупредить царя.

— Незачем предупреждать. Мы поедем на аудиенцию.

— Но ты ранен! Ты не можешь ехать!

— Хочешь поспорить? — Он усмехнулся ей. — А если думаешь, что я ни на что не способен, попробуй сесть рядом.

Она быстро отодвинулась.

— Жан! Ты не должен так говорить. — Она посмотрела на него возбужденными, счастливыми глазами. — Ты так меня испугал! Когда ты упал, я подумала, что ты умираешь.

— Могу я попросить немного бренди? Оно пошло бы мне на пользу.

— Конечно! О чем я только думаю! Но потом ты должен отдохнуть.

Нигде в мире нет стольких фонтанов или фонтанов стольких форм, и когда их включают одновременно, как сейчас, все живописные парки наполнены чудесным и таинственным плеском воды, создающим свою собственную загадочную музыку. От фасада старого дворца, где Елена и Жан остановились на широкой террасе, к берегу моря вела широкая аллея с вереницей фонтанов и каскадов. И везде чувствовался аромат лилий.

На террасе дворцовый оркестр играл Бетховена. С террасы, где они остановились, открывался изумительный вид — красота позолоченных скульптур подчеркивалась искристым серебром фонтанов. Подойдя к балюстраде, оба молчали, поглощенные великолепием момента. За их спинами сиял огнями Петергоф. Они повернулись к дворцу, наблюдая за приезжающими: высокими стариками в сверкающих позументами мундирах с пышными бакенбардами, молодыми людьми с аккуратно постриженными усами, офицерами и знатью.

Аудиенция будет личной, но во время бала. Стоя у балюстрады, Жан наслаждался величественным видом и был рад, что все случилось именно так. Он никогда больше не сможет увидеть такого. Жан слушал приглушенные разговоры и приветствия и был представлен многим людям, чьи имена он так и не разобрал, но чьи титулы звучали потрясающе. Все они стремились поговорить с великой княгиней Гагариной о ее жизни на Аляске, все интересовались о графе Ротчеве и втайне любопытствовали, понял Жан, его присутствием здесь.

Сознавая красоту девушки, стоящей рядом с ним, более, чем прежде, сознавая ее положение в обществе, слушая музыку, глядя на фонтаны, чувствуя запах лилий, он не мог не сравнить все это с палубой «Сасквиханны», когда шхуна скользила по темным водам пролива Перил Стрейт. Он не мог не вспомнить пожилого человека, лежащего в замке Баранова, чье будущее и чья жизнь зависели от предстоящего разговора.

— С тобой все в порядке, Жан? — Елена с волнением смотрела на него. — Может быть, нам не следовало приезжать.

— Ерунда. Никогда не чувствовал себя лучше.

И он не солгал. Да, сквозь него прошла пуля, он ощущал боль и одервенелость в груди и боку. Однако Жан страдал куда больше от менее серьезных ран, и хотя он ослаб, его огромная жизненная и физическая сила, приобретенная годами путешествий и жизни на природе, делали эту рану незначительной. Он слегка улыбнулся, думая о Хью Глассе, который полз миля за милей по равнинам Небраски после того, как его подрал гризли, о знакомом траппере, прожившим две недели в дикой местности при том, что он не мог ходить из-за полученных ран и сломанной ноги, которую вправил он сам.

К ним поспешил с другого конца террасы граф Новиков, одетый в голубой с золотом мундир, рядом с ним шел высокий, молодой гусар в белом и золоте с пурпурным доломаном, перекинутым через плечо.

— Капитан Лабарж, я хотел бы представить вам моего друга, Великого князя Волконского.

Необычно красивый юноша, Великий князь, показался Жану почти мальчиком, у него были гладкие белокурые волосы и лицо греческого бога.

— Очень рад, сударь! Весь Санкт Петербург только и говорит о вашей дуэли с полковником Ковальским, — возбужденно сказал он, — и о том, как вы позволили ему расстрелять все патроны, прежде чем выстрелили сами один единственный раз! И при этом вы шли навстечу ему! Замечательно, сударь! Замечательно!