Малая Бронная - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Карпович cтр.№ 45

– Я не могу вызывать «Скорую» к себе! Забирайте ее и звоните с улицы. Вы что, хотите, чтоб на меня дело завели?

– Вы с ума сошли, а если она кровью истечет? Вот тут, у вас в комнате! Вы же за убийство сядете, это вас не пугает? Имейте в виду, я покрывать вас не стану.

– Я же вас предупреждала, что срок очень большой, но вы настаивали…

К горлу подступила тошнота, она попробовала поднять голову, окликнуть мать, но перед глазами снова замелькали черно-белые мушки, в ушах зазвонили колокола, и она потеряла сознание. Во второй раз очнулась уже в больнице, в просторном, ярко освещенном помещении. Глупо таращилась на висевшие под потолком голубые лампы, прислушивалась к отдаленному гулу голосов. Было страшно и холодно. И никого рядом. Она хотела что-то спросить, крикнуть, позвать на помощь. Подумалось вдруг: может, она уже умерла? Может, это тот самый ад, про который их учили, что его не существует? Холодный, стерильный и страшный?

Откуда ни возьмись появилась незнакомая медсестра в белом крахмальном колпаке, шикнула на нее, протерла чем-то сгиб локтя и ввела в вену иглу. И Инка снова провалилась в непроглядную темень.

Через две недели ее, бледную, исхудавшую, с навсегда, казалось, залегшими под глазами синими тенями, выписали домой, наказав матери давать ей побольше печени, гречки, гранатового сока и других содержащих железо продуктов. Гемоглобин очень низкий, большая кровопотеря. Гренадерского вида тетка, главврач больницы, сообщила Инке перед выпиской, что детей иметь она теперь не сможет. В басовитом голосе тетки проскальзывало плохо скрытое злорадство. Наверное, только высокое положение родителей да крупная взятка мешали ей заявить:

– Дождалась, шлюха подзаборная? Ноги раздвигать тебе нравилось, а отвечать за свои поступки – нет?

Инка не стала задерживаться в ее кабинете, хмуро кивнула и вышла. Мать ждала ее на крыльце, обняла, смотрела как-то искоса, вбок, как будто – небывалый случай! – ощущала свою вину перед дочерью. Вместе они сели в специально заказанное такси и понеслись по присыпанной первым снегом ноябрьской Москве.

Инна смотрела на мелькавшие за окном дома, на голые скверы, заплеванные вывески, тускло освещенные магазины. Все кругом было грязным, болезненным, серым. Ей казалось, что и внутри у нее та же промозглая хлюпающая хмарь. Ничего не осталось от прошлой, радостной и счастливой жизни, ничего. Володя, человек, которого она любила больше всего на свете, которому доверяла безоговорочно, предал ее. Забыл, отвернулся, не пришел на помощь. Мать, которой самой природой наказано заботиться о ней, собственноручно обрекла ее на ужас и боль, лишила женского естества, едва не убила. Отец ничем не помешал ей, самоустранился, словно его все это и вовсе не касалось. Они, все трое, – соучастники, все приложили руку к ее убийству. Люди, которых она любила, которым верила…

Что ж, урок она усвоила навсегда. Отныне она никому никогда не будет доверять, ни на кого не станет рассчитывать. Она больше никому не позволит сделать себе больно, никого не допустит к себе ближе чем на десять шагов. Она сделается подозрительной и изворотливой, будет бить первой и не гнушаться добивать упавшего. Она никогда и никому не протянет руку помощи, потому что знает теперь, что в протянутую руку легче всего вонзить нож. Она сама по себе, волк-одиночка, сильный и страшный. Отныне и навсегда она все будет решать сама, ни на кого не полагаясь, никого не принимая в расчет, и будь проклят тот, кто попытается перейти ей дорогу. Все доброе в ней, все чуткое, нежное и отзывчивое вырезали в голубой операционной.

– Ну как теперь, отлежишься недельку дома – и в школу? – осторожно спросила мать.

Инка отвернулась от окна и бросила:

– В школу я больше не вернусь, достанешь мне справку по состоянию здоровья. Экзамены сдам экстерном. А сейчас сразу начну готовиться к поступлению в МГУ на экономический.

– Это кто так решил? – по привычке взвилась мать.

– Это я так решила, – веско выговорила Инна и, взглянув на опешившую Елену, посоветовала: – Привыкай, мама!

Инна до боли сжала голову руками, пытаясь прогнать непрошеные воспоминания. Господи, восемнадцать лет хранить все это глубоко внутри, перемешивать, пережевывать… Восемнадцать лет ждать, что когда-нибудь судьба сведет вас снова вместе и ты бросишь ему в лицо все, что вынашивала все эти годы. Про то, как ждала его, верила, а он тебя предал, про то, как из-за него надломилась вся твоя жизнь. Ты и сама не отдаешь себе отчета, чего хочешь добиться этими словами, но где-то в глубине души живет ожидание, что он рухнет на колени, крепко сожмет твою ладонь, будет покаянно шептать куда-то в твой изрезанный скальпелем живот: «Прости, прости…» И тогда ты прижмешь к себе его светлую вихрастую голову крепко-крепко.

Но ничего подобного не происходит. У судьбы собственные планы на вас двоих. И тогда ты становишься заложницей собственной боли и мстительности. Ты кричишь ему, да: «Подонок! Ты сломал мне жизнь! Ненавижу тебя! Будь ты проклят!» А потом оказывается, что это последние слова, которые ты ему сказала. И теперь тебе жить с этим до самой смерти.

Нельзя, нельзя жить прошлым, надеждой на то, что когда-нибудь оно вернется, откладывать жизнь на потом. Потом не бывает, и прошлое не возвращается. А заново отмотать впустую пролетевшие годы уже нельзя. И в конце концов ты остаешься в темноте и безмолвии. Один на один со своей страшной больной совестью. Господи, если бы только можно было что-то исправить! Хоть что-нибудь…

Кто-то осторожно постучал в дверь. Инна, стараясь взять себя в руки, провела ладонями по лицу, плотнее закуталась в шаль, слезла с дивана и открыла. На пороге, опухшая от слез, осунувшаяся, стояла Вероника. И Инна с изумлением отметила, что больше не чувствует жгучей ненависти, тошнотворного омерзения при виде этой женщины. Смерть Володи все затмила собой, все обесценила. И стало ясно вдруг, что соседка – по сути такая же несчастная, неприкаянная баба.

– Чего тебе? – сухо откашлявшись, выдавила Инна.

– Вот, – Ника протянула ей что-то пухлое, большое, завернутое в наволочку. – Моя шуба. Нужно продать, срочно деньги нужны. Устроишь через свой магазин? – Она чуть помолчала и выговорила через силу: – Пожалуйста! Мне очень нужно.

– Зачем? – обожгла ее пристальным темным взглядом Инна.

– Какое тебе дело? – дернула плечами Ника. – Нужно, и все.

– А ну-ка зайди. Зайди-зайди!

Инна почти силой втянула ее в комнату, захлопнула дверь и зашипела в лицо:

– Ты что это удумала, а? От ребенка избавиться хочешь? От Володиного ребенка?

– А что мне делать? – истерически всхлипнула Вероника. – На что его растить? У меня ни копейки нет, ты сама об этом позаботилась, дрянь! Ты этого хотела! Ты мечтала нас с Володей разлучить! Ты и ребенка нашего уже заранее ненавидела. Вот, довольна теперь? Празднуй победу!

И она, вскинув руки к лицу, отчаянно зарыдала.