Две тайны аптекаря - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Трофимова cтр.№ 7

— Добрый вечер, — я начала первой. — Как вам выставка?

— Вы знаете, неплохо, — отозвался он вежливо. — Всё как-то очень… — он запнулся, — свежо.

— Да, весьма свежо, — согласилась я и обернулась на шедевр позади меня. На нем был коллаж из кукольных голов с воткнутой посередине полотна ручкой от старой мясорубки. Я улыбнулась, а когда повернулась к нему, он тоже улыбался.

— Меня притащили насильно, — вдруг сказал он и подмигнул мне, как старой знакомой. — Друзья. А потом бросили тут, а сами сбежали. Представляете?

— А я дружу с хозяином галереи, — призналась я. — Неудобно было отказать.

— У нас с вами много общего, — добавил он. — Любовь к искусству!

Следующие полчаса мы проговорили. Оказалось, что у него неплохое чувство юмора, он живо поддерживал разговор, шутил и говорил комплименты. Но при этом не делал ни намека на продолжение нашего знакомства. Он рассказывал мне личные и слишком откровенные для первой встречи вещи, но явно держал между нами дистанцию. В нем была какая-то загадка, и мне это нравилось. Он рассказал о выставках, на которые недавно ходил, я спросила, давно ли он так увлечен искусством и связано ли это с его профессией или только с друзьями. Оказалось, он архитектор, и довольно успешный. Он назвал мне несколько зданий, которые проектировал, я знала пару из них и кинулась расхваливать его на все лады, рассчитывая на то, что он не сможет устоять против этого простого приема. Но он сразу засмущался и стал сухо отвечать на мои вопросы. Когда я рассказала, что я реставратор, он снова оживился и даже попросил у меня визитку и разрешение как-нибудь мне позвонить, а когда увидел мое имя на карточке, то, кажется, даже обрадовался.

— Вы Агата? — зачем-то переспросил он.

— Вы любите редкие имена или детективы?

— Я люблю только это имя. Так зовут мою маму, — очень просто объяснил он. — А я — Марк.

К тому моменту гости стали расходиться, хозяин галереи начал активно махать мне руками и подмигивать, и мы с моим новым знакомым распрощались. Напоследок я первая сказала, что не против как-нибудь вместе выпить кофе, а он очень серьезно кивнул и пообещал перезвонить мне на днях. Я проводила его взглядом до двери, оценила пиджак и широкие плечи и почти вприпрыжку отправилась в объятия короля местных сплетен.

С людьми надо быть осторожным. Особенно с женщинами. Они приносят хаос, разрушают равновесие и порядок, они эгоистичны.

У нее тонкие пальцы, короткие ногти и темный, но не черный лак. Скорее бордо. Это стильно. Она в платье. Хорошо, что она в платье. Брюки — это небрежность. Это — наплевать на мужчин, это даже распущенность. Что за ерунда, при чем тут распущенность. Все ходят в брюках, это удобная одежда, только и всего, никто не придумывает для нее тайного смысла и сверхзадач. Смешно искать во всём второе дно. Но всё равно это хорошо, что она в платье. Что у нее хорошая фигура. И длинные ноги. Когда она садится, она красиво ставит коленки и держит на них бокал. Гладит стекло пальцем. Нарочно? Женщины ничего не делают просто так. Ну, хватит. Она просто такая, какая есть. Пусть хоть одна будет такая. Она непростая, но улыбается очень открыто и честно. Как будто ничего не прячет. Это неправда. Все люди что-то прячут. Она задает вопросы не просто так, она по-настоящему слушает ответы. Много сейчас таких? Вот то-то! А она слушает, и ей интересно. Не может же она так притворяться. Может. Притворяются все. У нее маленькие морщинки в уголках глаз. Значит, она искренняя. Значит, готова пустить к себе ближе. Может, и ее стоит пустить к себе ближе, и ничего не случится? И никто не рассердится? Вдруг она окажется честной и бережной? У нее нежная кожа. Это видно, даже не надо трогать. Это хорошо. Трогать не обязательно. Можно смотреть. Это красиво. Нежная и, наверное, прохладная. Приятно. Приятно смотреть на что-то прохладное. Прикосновения могут всё разрушить. У нее каштановые волосы. Они пахнут персиком. Не назойливо, но когда она поворачивает голову, и волосы разлетаются, то воздух потихоньку пахнет персиком. Наверное, у нее даже детский шампунь. Нежный. Чтобы не плакать. Не надо плакать, не надо показывать слабость, не надо показывать зависимость. Люди готовы дорого платить за независимость от других людей. Она красит волосы. Значит, всё-таки лжет. Эго природа женщин, в ней никогда ничего не изменится. Они всегда готовы обманывать. Только ты начинаешь верить в одно, как оно оказывается совершенно другим. Да что плохого в краске для волос? Ей идет этот цвет, он теплый, как и цвет ее глаз. У нее карие глаза, теплые. А так бывает не всегда. Чаще всего это обман. Карие глаза холодные и жесткие. Но она улыбается, и они блестят. А в них как будто искры от огня. Ей нравится сидеть у камина. Она смеется. И даже над своими шутками, и это не противно. Для женщины у нее очень неплохое чувство юмора. Значит, она умна. У нее хорошая фигура. Может, стоит попробовать? Зачем это?! О чем это?! Попробовать?! Уже пробовал, и ничего не вышло! И никогда ничего не выйдет! Никогда!

Прошло несколько дней, жизнь стремительно неслась вперед, не оставляя ни минуты на передышку. У меня было много заказов, встреч, приключений и развлечений, но меня не оставляла одна мысль: мне хотелось вернуть мое кольцо. Я купила его несколько месяцев назад у одного знакомого ювелира. Увидела и не смогла оторваться, я поняла, что без него я не смогу отсюда уйти, ведь это было мое кольцо, оно само просилось мне на руку. Я уже была готова выпотрошить кредитку, но когда услышала цену, то всё равно засомневалась. Кольцо не стоило сумасшедших денег, но было дорогим. Старинная работа, прекрасный мастер, необычная форма и монограмма. Одним словом, кольцо-интрига, как раз для меня. И очень красивое! Разумеется, я его купила. На следующий день. Говорят, что если вам очень нравится какая-то вещь, но вы не решаетесь ее купить, вам надо подождать следующего дня. Остаться наедине с этой мыслью на ночь. И на следующее утро всё будет ясно. Я так и не смогла заснуть, провела всю ночь как на иголках и прыгала на крылечке у ювелира за час до открытия его лавки. Он пришел, посмотрел на меня как на чокнутую, и через пять минут мы с кольцом воссоединились. Разве могла я теперь так просто с ним расстаться? Конечно мне надо было вернуться в дом Аптекаря.

Разумеется, кольцо стало предлогом. Им я морочила себе голову. На самом деле мне нужно было еще раз увидеть картину. Я не хотела думать, что попалась на удочку Аптекаря и его намеки были просто предлогом заманить меня к себе еще раз. Я всё время вспоминала то ощущение, когда смотрела на нее. Это не могла быть копия. Но это не мог быть и подлинник. Я знала, как выяснить правду. У меня имелся секрет. Гордыня — страшное чувство, грех, который сильнее страха. Страха быть разоблаченной. Я не лукавила, когда говорила, что приложила к шедевру руку.

Задача была простой: я расчищала старое покрытие, потемневший лак. Миллиметр за миллиметром, под микроскопом. Нет, в этом нет ничего монотонного, поверьте, за этим кроется целый мир… Особенно когда речь идет о шедеврах. Это как будто ты ищешь клад, как будто вот-вот откроется дверь, и ты разгадаешь все их секреты… Как у них так получалось, у этих гениев? Но и у них были свои слабости, уж я-то знаю. Кто-то страдал излишней праздностью, кто-то чревоугодием, а кто-то был слишком забывчивым. Настолько, что иногда забывал поставить на картине собственную подпись. Заканчивал работу, покрывал лаком, ждал, когда его прекрасное детище высохнет… и хлопал себя широкой ладонью по гениальному лбу. И подпись ложилась поверх лака. Ничего страшного. Пару-тройку веков такая безделица вообще никого не волновала. Но потом, пока поколения владельцев и их наследников таскали полотно по замкам и тайникам, по галереям и частным собраниям, время шло, лак темнел, твердел, шел трещинками, а за ним уже не так хорошо было видно волшебство красок и оттенков. Мне часто приходилось расчищать старые полотна, давать им второе дыхание. Разумеется, до того как начать реставрацию, каждую картину непременно исследовали в инфракрасных лучах, и выяснялось, что подпись моложе. Но реставраторы тоже страдают забывчивостью. Я чуть-чуть зазевалась — и реактив съел хвостик гениальной подписи. Очень-очень маленький, крошечный, совсем незаметный без лупы. Но всё равно, я-то об этом знала. Что было делать? Это случилось буквально в последний день моей работы над полотном. Дорисовать подпись такого гения у меня всё-таки не хватило совести, и я решила оставить всё так, как есть. Только я одна знала, что раньше хвостик размашистой подписи заходил за трещинку в краске, а теперь заканчивался сразу перед ней. Но и я не смогла бы увидеть это без хорошего увеличительного стекла. А поэтому достала его из футляра, аккуратно завернула в мягкую ткань и уложила в сумочку.