Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Фурсов cтр.№ 43

– Интересное совпадение.

– Вообще в истории есть странные переклички: Ипатьевский монастырь (1612 г.) и дом купца Ипатьева (1918 г.), два февральских переворота. Есть еще одна зловещая параллель. Дело в том, что у Марины Мнишек и, формально, у Лжедмитрия II был сын, «наследник». Формально, поскольку настоящим отцом мальчика, которого в русской исторической традиции прозвали «ворёнком» (то есть потомком Вора – Лжедмитрия II) был, скорее всего, Иван Заруцкий. В 1615 году (по другой версии – в 1614 г.) этого 4-летнего мальчика повесили. То есть, Романовы начали свое правление с убийства ребенка. И злая ирония истории в том, что закончилось их правление тоже детоубийством. Когда вместе с бывшим царем Николаем расстреляли (по крайней мере, по официальной версии) его семью, включая наследника престола царевича Алексея. Так, мистически, в 1918-й прилетел бумеранг из 1614–1615 годов.

– Наверное, можно говорить о неком искуплении.

– Я бы не сказал, что это искупление. Я сказал бы, что это зловещая, отзеркаливающая перекличкаэпох. «Февральский переворот 1613-го» – «Февральский переворот 1917-го», «слезинка ребенка 1615-го» – «слезинка ребенка 1918-го».

– Во всяком случае, очень символично… Андрей Ильич, а каково, на ваш взгляд, соотношение, между внешними и внутренними факторами в истории русских смут? Это какая-то константа?

– Роль внешнего фактора в русских смутах весьма велика; более того, внешний фактор играл значительную роль в запуске смут. Разумеется, без внутренних причин и противоречий смуты невозможны, но без внешнего фактора они протекали бы совсем по-другому. Кроме того, в механике смут само различие между внутренними и внешними факторами носит пунктирный характер. Во-первых, когда начинается разбалансировка системы (в том числе и под воздействием внешних факторов, примеров – уйма: от Франции конца XVIII века до СССР 1980-х годов), внешняя предохранительная ткань становится тоньше, в ней образуются дыры, система становится опасно открытой для воздействия внешних сил. Последние интериоризируются, находят союзников («пятая колонна» – внешний фактор или внутренний?), обретая внутрисистемное значение и усиливая – обратная связь – внутренние проблемы, вследствие чего система рушится в результате комбинации внутреннего и внешнего ударов.

Уже в последней трети XVI века в качестве упреждающей реакции на подъем России Ивана Грозного на Западе возникли два проекта установления контроля над Россией. Один – католический, в империи Габсбургов, другой – протестантский – в Англии; его сформулировал астролог, математик и разведчик (свои донесения Елизавете I пописывал «агент 007») Джон Ди. Он сформулировал концепцию «зелёной империи» – Англия, контролирующая Северную Америку и Северную Евразию, т. е. Россию. Разумеется, оба плана предполагали уничтожение династии Рюриковичей – одной из старейших в Евразии (аналоги – Меровинги, Чингизиды, отчасти Гогенштауфены) и возведение на трон менее родовитой и обязанной Западу (католическому или протестантскому) династии.

– В нашей первой Смуте сыграла главным образом «католическая карта»?

– Судя по некоторым доказательствам, большей частью косвенным, да. Хотя англичане свою роль тоже сыграли. Сын Джона Ди, действовавший в России в начале XVII века под фамилией «Диев» и готовивший при царском дворе лекарства (а, следовательно, и яды) конечно же, был разведчиком. Да и те беспрецедентные торговые льготы, которые английские (а также голландские) купцы получили от Романовых после Смуты, тоже наводят на определенные мысли. И все же, думаю, католический фактор в запуске и развитии Смуты, особенно роль иезуитов, был сильнее. Действовали они через Польшу, Лжедмитрий I был связан с ними и с поляками, с одной стороны, и с Романовыми – с другой. Не случайно, что когда Лжедмитрий I с польскими наемниками вторгся на территорию Московского царства, Годунов во главе войска поставил высокородных бояр – врагов Романовых.

Еще к внешнему фактору следует добавить, конечно же, интервенцию – прежде всего польскую.

– А шведская интервенция?

– Шведская тоже, но, во-первых, в несколько меньшей степени; во-вторых, шведского в ней было не так много – военачальники (например, Я. Делагарди, Э. Горн), а рядовой состав – как почти везде в Европе – шотландцы и немцы.

Необходимо отметить также – и это опять о тесной связи внешнего и внутреннего фактора, – что шведская интервенция началась по призыву «боярского потаковника» царя Василия Шуйского. Выборгским договором от 28 февраля 1609 года Шуйский позвал шведов на помощь в обмен на территориальные уступки и разрешение хождения шведской монеты как минимум в северной части Руси. Это очень напоминает интервенцию Антанты и США в марте 1918 года по приглашению Троцкого (формально – для военных действий против Германии, с которыми большевики уже заключили мир в Брест-Литовске). В марте 1919 года Троцкий стал военморнаркомом, добившись смещения с этого поста генерал-майора М. Д. Бонч-Бруевича – представителя той когорты генералов и офицеров (в том числе разведуправления генштаба), без которых Октябрьский переворот вряд ли осуществился бы – по крайней мере так, как осуществился.

Но вернемся из Смуты 1917 года в Смуту начала XVII века. После того, как бояре присягнули Владиславу, а Лжедмитрий II был убит, ситуация противостояния начала упрощаться по сравнению с предшествующим периодом Смуты, когда по обе (как минимум) стороны присутствовали и русские, и иноземцы. Тот же Болотников был тесно связан с Лжедмитрием I. Когда последнего убили, Болотников, сидевший в Туле, осажденный войсками Василия Шуйского, начал рассылать во все концы грамоты с призывом «объявить какого-нибудь нового Дмитрия». И эта связь с Лжедмитрием и поляками создавала проблемы для советских историков. Исходя из классовой логики, они должны были положительно трактовать восстание Болотникова. А по национально-государственной логике это было как-то не очень. В результате целостный процесс – Смуту – искусственно рассекли на две части: восстание Болотникова и интервенция, а также борьба с ней.

– Что можно сказать о проекции этих событий на XX век русской истории?

– Вы имеете в виду внешний фактор? В начале XX века в Февральском перевороте, давшем старт новой фазе Смуты, большую роль сыграли британцы, формально считавшиеся нашим союзником. Узнав о свержении Николая II и монархии в России, британский премьер Ллойд-Джордж не постеснялся открыто заявить, что одна из главных целей Великобритании в мировой войне достигнута. Как тут не вспомнить нашего замечательного геополитика генерал-майора А. Е. Едрихина (Вандама), высказавшегося в том смысле, что хуже вражды с англосаксом может быть только одно – дружба с ним.

При взгляде на последнюю Смуту, на ту ее фазу, которая именуется горбачевщиной, то есть на развал СССР, то здесь роль внешнего – англосаксонского, но уже не столько британского, сколько американского – фактора весьма велика, особенно в 1990–1991 годах. Не зря Мадлен Олбрайт главной заслугой Буша-старшего провозгласила его направляющую роль «в разрушении Советской империи». Ельцинщина (другая фаза новейшей смуты) – это еще больший разгул внешних сил в РФ – вплоть до внешнего управления в ряде важнейших сфер и случаев.