Чемодан пана Воробкевича - читать онлайн книгу. Автор: Ростислав Самбук cтр.№ 10

Левицкий сразу понял настроение местных работников. Подсел к столу, дружески поздоровался, будто давно был знаком со всеми и только ждал случая, чтобы поговорить.

— Вот что, ребята, — начал он совсем по–домашнему и приветливо улыбнулся, — требуется ваша помощь. Жаль, что не взяли Воробкевича живым, да что поделаешь — всякое случается, а после драки кулаками не машут. Но у этого негодяя, оказывается, был чемодан с важными документами. Значит, успел спрятать в надежном месте. Давайте вспомним все, связанное с этой операцией, все — до малейших деталей, — может быть, это наведет нас на след.

Оперативники переглянулись. Кирилюк, пристроившийся чуть сбоку, увидел, как один из них, черноволосый — очевидно, армянин, — незаметно толкнул локтем товарища. Тот лишь скосил глаза, подобрался, будто хотел встать, и спросил:

— Разрешите, товарищ полковник?

Левицкий кивнул, но вмешался Трегубов:

— Подожди, Ступак. Есть руководитель группы, и давайте раньше выслушаем его.

Начальник управления встал из–за своего, красного дерева, стола, обошел его и остановился посредине кабинета. Высокий, в хорошо сшитом темно–сером костюме, скрадывавшем небольшое, но все же заметное брюшко, полковник Трегубов как бы олицетворял начальственную выдержку и суровость с налетом некой снисходительности, свойственной руководителям, которые знают себе цену и как раз из–за этого любят иногда похлопать подчиненного по плечу. Он сел рядом с Левицким, открыл коробку «Казбека», закурил сам и протянул остальным.

— Итак, послушаем старшего лейтенанта Буракова, — то ли предложил, то ли приказал он, — а потом уже и остальных.

Старший лейтенант Бураков, коренастый, широкий в плечах мужчина лет тридцати, встал и, уставившись в какую–то точку на стене, заговорил, словно отдавал рапорт:

— Наша группа была создана для наблюдения за явкой на улице Маяковского, дом сорок три. Имели задание выявлять всех, кто придет на явку, следить за ними, но не задерживать. Одиннадцать дней наблюдения не дали ничего, но двадцать четвертого мая, в восемь часов тридцать девять минут, появился этот тип, которого потом опознали как бандеровца Воробкевича. Почти сутки не выходил из квартиры. Двадцать пятого мая под вечер он совершил прогулку до Академической улицы. Заходил в павильон «Пиво — воды», выпил две кружки пива, с буфетчиком не разговаривал. На следующий день утром читал газету в сквере напротив собора святого Франциска на Карпатской улице. Вошел в собор, только постоял в притворе и почти сразу вышел. Снова сидел в сквере — приблизительно до полудня. Блуждал по городским улицам, обедал на Люблинском базаре. Ночевал на явочной квартире. Утром вышел рано, доехал на трамвае до Карпатской улицы. Сидел около часа на той же скамейке, что и накануне. Входил в собор, молился, поставил свечку. Когда вышел на улицу, видно, что–то заметил, потому что юркнул через проходной двор к центру, пытался оторваться от нас на трамвае. Когда понял, что не уйдет, выстрелил в лейтенанта Абовяна, ранил его и побежал по направлению к улице Зеленой. — Старший лейтенант передохнул. — Очень хорошо знал город, — продолжал он, — потому что чуть не убежал через сады. Пришлось стрелять, ну, и получилось так, что со второго или третьего выстрела… — Бураков развел руками, но, вспомнив, что стоит, перед начальством, тотчас же снова вытянулся.

— Чудесно, товарищ старший лейтенант, — с любопытством посмотрел на него Левицкий. — И какие же выводы вы сделали?

Бураков смутился. Прикусил нижнюю губу и вдруг решительно выпалил:

— На протяжении двух дней в одни и те же часы Воробкевич сидел в скверике на Карпатской улице. Очевидно, ждал кого–то.

— А вы его спугнули!.. — недовольно сверкнул глазами Трегубов.

Левицкий скосил на него глаза, но никак не реагировал на его вспышку.

— Вероятно, вы правы, — протянул он, задумчиво глядя на старшего лейтенанта. — Такой вывод напрашивается сразу. — Повернулся к начальнику управления: — А что дал обыск явочной квартиры?

— Почти ничего. Ребята осмотрели там каждый квадратный сантиметр, но безрезультатно. Протокол допроса хозяина квартиры здесь, — постучал он по кожаной папке, лежавшей на столе, — да и с ним самим сможете поговорить в любое время. Упрямый человечек! — Он поднял правую бровь, словно удивляясь, что существуют на свете такие люди, — Признался только в том, что прятал Воробкевича. Старый знакомый, говорит, и все…

— С вашего разрешения мы поговорим с ним сразу же после окончания совещания, — нагнул голову Левицкий. — А теперь я хотел бы послушать товарища Ступака, если не ошибаюсь? — обратился он к совсем еще молодому блондину с курносым симпатичным лицом. Тот вскочил со стула, но Левицкий остановил его решительным жестом. — Сидите, сидите, мы не рапорты принимаем, а сообща рассуждаем…

— Товарищ полковник, — у юноши от волнения даже выступили на лбу красные пятна, — этот Воробкевич приходил в сквер именно перед открытием собора. А уходил после того, как заканчивалась служба. Не ждал ли он кого–то из церковнослужителей? А из–за каких–то обстоятельств не мог встретиться?

Левицкий посмотрел на него также задумчиво и снова неопределенно сказал:

— Вероятно, вполне вероятно… — но вдруг быстро повернулся к Трегубову и спросил: — Не могли бы вы установить, кого из персонала собора не было на месте двадцать шестого и двадцать седьмого мая?

— Нет ничего проще, — пренебрежительно поморщился тот.

— Так очень вас прошу.

В тот же вечер стало известно, что у каноника собора святого Франциска Валериана Долишнего в конце мая был приступ грудной жабы, и он дней десять пролежал в постели. Так они ухватились за кончик нити, которая и привела Петра Кирилюка к собору на Карпатской.

Валериан Долишний — высохший пожилой мужчина с лицом аскета — напоминал Петру иезуита времен инквизиции. Держался прямо, но ни на кого не смотрел, ходил опустив взгляд, и все же Петру почему–то казалось: видел всех и вся вокруг. Длинный с горбинкой нос, мохнатые брови и волевой, будто обрубленный, подбородок говорили о характере каноника — очевидно, он был решительным и даже грубым человеком. Петру, правда, было не до психологических экспериментов — он должен был установить, есть ли что–нибудь подозрительное в поведении отца Долишнего, а это, как известно, работа нудная и кропотливая. Интуиция подсказывала Кирилюку, что на нитке все же может оказаться какой–нибудь узелок, и он вместе с лейтенантом Ступаком — курносым парнем, что докладывал на совещании, — пятый день вел наблюдение за каноником Валерианом Долишним.

В собор попадали только через центральную, калитку с Карпатской улицы, где и был установлен пост наблюдения. Лучшего места, чем то, что когда–то избрал Воробкевич, не найти, и на скамейке в сквере сидел, углубившись в конспекты, молоденький вихрастый студент, лишь изредка отрываясь от тетрадок, чтобы перекинуться словом с соседом или посмотреть на красивую девушку, пересекавшую скверик.

За четыре дня Петр хорошо изучил распорядок дня пунктуального каноника. Отец Долишний не опаздывал, приходил минута в минуту перед открытием собора, проводил службу, потом крестил или, наоборот, провожал верующих в последний путь. Обедал всегда дома в четыре часа, отдыхал — и снова в собор.