Анна Иоанновна - читать онлайн книгу. Автор: Николай Павленко cтр.№ 6

Найденов Н. А. Москва. Соборы, монастыри и церкви. М., 1883.

Мы подробно остановились на этом эпизоде, чтобы ярче осветить степень унижения, четко вырисовывавшегося в письмах Анны Иоанновны за 1727 год. Герцогиня, несомненно, считала главным виновником несостоявшегося счастья Меншикова. Тем не менее подавила чувство обиды. Жертвуя самолюбием и собственным достоинством, Анна Иоанновна после помолвки дочери Александра Даниловича Марии с Петром II 3 июня отправила князю письмо, в котором ему прочли следующие слова: «Я истинно от всего сердца радуюсь и вашей светлости поздравляю». Более того, герцогиня обещала быть «послушной и доброжелательной». Через неделю новое послание будущему тестю императора. Забыв о неприятностях, доставленных ей князем, она льстит ему и наперекор истинным чувствам, к нему питаемым, пишет: «Как прежде я имела вашей светлости к себе многую любовь и милость».

На новую ситуацию в столице, связанную с восшествием на престол Петра II, Анна Иоанновна не замедлила отреагировать. Появляются новые влиятельные корреспонденты: Петр II и его сестра Наталья Алексеевна, с мнением которой, как было всем известно, все же считался отрок-император, прославившийся бесшабашным времяпровождением.

В письмах к Наталье Алексеевне Анна Иоанновна пыталась вызвать чувство жалости и сострадания. «О себе ваше высочество нижайше доношу, — обращалась герцогиня к сестре императора в августе 1728 года, — в разоренье и в печалех своих жива. Всепокорно, матушка моя и государыня, прошу не оставить меня в высокой и неотменной вашего высочества милости, понеже вся моя надежда на вашу высокую милость».

Зная пристрастие Петра II к охоте, Анна Иоанновна пытается завоевать его расположение подарком, которым он должен остаться доволен. «Доношу вашему высочеству, — писала она царевне Наталье, — что несколько собак сыскано как для его величества, так и для вашего высочества, а прежде августа послать невозможно: охотники сказывают, что испортить можно, ежели в нынешнее время послать. И прошу ваше высочество донести государю-братцу о собаках, что сысканы и еще буду стараться».

Помимо выражения угодничества Анна Иоанновна обращалась к князю и с деловой просьбой вернуть Бестужева в Митаву. Меншикову все же удалось его отозвать, и теперь герцогиня мобилизует все свои связи, чтобы Бестужев вновь отправлял свою должность — «ведал мой двор и деревни». Анна Иоанновна обращается к Дарье Михайловне Меншиковой, ее сестре Варваре Михайловне, нареченной невесте Петра II Марии Александровне с одной и той же просьбой — ходатайствовать перед светлейшим отпустить Бестужева, «понеже мой двор и деревни без него смотреть некому». К ходатаям перед Меншиковым она подключает и А. И. Остермана, чтобы «попросить за меня супругу у его светлости».

Если верить письмам Анны Иоанновны, то Петр Михайлович незаменим. «Бог свидетель, — повествует она Дарье Михайловне, — что я во всем разорилась, понеже он о всем знает в моем доме и деревнях».

9 сентября 1727 года Меншиков пал. Его ссылка вызвала к жизни три новшества. Если еще в конце июня Анна Иоанновна считала Меньшикова «милостивым моим патроном» и заверяла, что «матушка моя и я из давних лет вашей светлости милостию и протекцией содержини были», теперь, когда 16 сентября его везли в ссылку в Ранненбург, она жаловалась на него Петру II на запрещение князя прибыть на его коронационные торжества, а 18 ноября повторила жалобу в более резкой форме: князь «по злобе на меня не хотел меня до той радости допустить».

Вторая новость состояла в смене патронов — теперь им стал А. И. Остерман. К нему она обращается с просьбой отпустить Бестужева, причем в адрес своего обер-гофмейстера не жалеет комплиментов: она остается им «весьма довольной», «я к нему привыкла, а другому никому не могу поверить». Не преминула она и возможностью обругать своего бывшего патрона: «В прошлом и в нынешнем году князь Меншиков зделал мне многие обиды».

Третья новость не связана с падением Меншикова, но она заслуживает упоминания, поскольку позволяет взглянуть на личность герцогини еще с одной стороны: она раскрывает такую черту ее натуры, как беспечность, нежелание, видимо из-за лени, вникать в состояние своего небольшого хозяйства. Это важно в связи с тем, что ей судьба уготовила управление огромной империей.

Убедившись в бесплодности просьб, герцогиня поручила управление хозяйством камер-юнкеру Корфу. Тот, после ознакомления с делами, доложил герцогине, что состояние хозяйства настолько безысходное, что Анна Иоанновна пришла в отчаяние и с призывом о помощи обратилась ко всем, от кого ее могла ожидать: к Наталье Алексеевне, к императору, к А. И. Остерману. 3 августа 1728 года Анна Иоанновна в самой общей форме известила Наталью Алексеевну, что «в разоренье и печалех своих жива», а в следующем письме объяснила причину своей печали: «По необходимой моей нужде послала моего камер-юнкера Корфа в Москву, велела донести его императорскому величеству, каким образом меня разорил и расхитил Бестужев». Просила откликнуться на то, о чем будет просить Корф. 24 августа она отправила письмо и Петру II: «…во всей покорности представляю, каким образом прежний мой обер-гофмейстер обманом поступал… меня расхитил и в великие долги привел». Остермана она извещала в октябре, что даже заболела: стала «слаба в своем здоровье и ныне пью воды перемунтские».

В ответ на жалобы Анны Иоанновны была создана комиссия для расследования обвинений Бестужева. На поверку оказалось, что дело не было таким однозначным, как его изображала герцогиня, — Бестужев выдвинул встречные претензии к Анне Иоанновне, и следствие затянулось. В январе 1729 года герцогиня просила вице-канцлера Остермана ускорить работу комиссии, «понеже вашему превосходительству известно, что я разорена, а ныне мой камер-юнкер в Москве и ежели еще долго пробудет, и не без убытку ево содержать так долго» ^[13].

Похоже, Анна Иоанновна сгущала краски, жалуясь на свое бедственное положение. Дело в том, что в феврале 1728 года герцогиня при посредничестве Остермана получила из казны вместо 5875 рублей 12 тысяч, то есть столько, сколько получала ее сестра. Это была единовременная помощь, а Анна Иоанновна пожелала превращения ее в постоянную, «чтоб я не была обижена против их». Поэтому вполне возможно предположить, что ссылкой на свое разорение Анна Иоанновна, привыкшая попрошайничать, стремилась разжалобить корреспондентов, вызвать сочувственное к себе отношение.

Сохранившиеся источники далеко не в полной мере раскрывают натуру Анны Иоанновны в годы пребывания ее в Курляндии. Мы мало осведомлены о ее личной жизни и еще меньше о жизни двора и о ее отношениях с местным дворянством. Но то, что известно, дает основание для однозначно отрицательного ответа на вопрос о степени ее подготовки для управления сложным правительственным механизмом огромной империи. Вместе с тем перед нами предстает практичная женщина, зорко следившая за придворной жизнью в Петербурге, умевшая ориентироваться в расстановке сил при дворе и безошибочно определить, кто может быть ей полезен в данный момент. Но житейская мудрость не компенсировала отсутствия мудрости государственного деятеля.