Анна Иоанновна - читать онлайн книгу. Автор: Николай Павленко cтр.№ 17

Явившиеся к императрице челобитчики были ею благосклонно приняты, после чего они вновь появились в покоях Верховного тайного совета, где выразили полное удовлетворение оказанным им приемом императрицы. Князь Юсупов высказал мнение, что внимание императрицы к подданным заслуживает с их стороны искренней признательности, а князь Черкасский добавил: «Мы не можем возблагодарить ее величество за все милости к народу как возвратить похищенное у нее, то есть ту самодержавную власть, которой пользовались ее предки». И далее воскликнул: «Да здравствует наша самодержавная государыня Анна Иоанновна!»

В такой обстановке Долгоруким и Голицыным ничего не оставалось, как заявить: «Пойдем, присоединимся к другим и да будет так, как предопределено св. Провидением». Все направились во дворец к императрице, которой выразили благодарность за подписанные кондиции и в то же время высказали просьбу, чтобы она разрешила собраться всему генералитету, офицерам и шляхетству по одному или по два от фамилии, чтобы по большинству голосов определить форму государственного правления. В заключение челобитчики заявили: «Всепокорно нижайше желаем и обещаем всякую верность и надлежащую пользу вашему величеству изжаловать и яко сущую всего отечества мать почитать и прославлять во веки бессмертные будем» ^[53].

В. Л. Долгорукий предложил императрице удалиться в кабинет, чтобы вместе с министрами обсудить челобитную, но к ней подошла с пером и чернильницей более решительная и властная Екатерина Иоанновна и произнесла роковую фразу: «Сестра, теперь не время рассуждать и так долго раздумывать». Императрица положила резолюцию: «Учинить по сему».

Шляхетство удалилось на совещание, а оставшиеся в зале гвардейские офицеры кричали: «Не хотим, чтоб государыне предписывались законы, она должна быть такой же самодержицей, как были ее предки». Гвардейские офицеры не ограничились выражением своего желания, они в ответ на призыв утихомириться прибегли к угрозам: «Государыня, мы верные подданные вашего величества, мы верно служили прежним великим государям и сложим свои головы на службе вашего величества; но мы не можем терпеть, чтоб вас притесняли. Прикажите, государыня, и мы сложим к вашим ногам головы ваших злодеев» ^[54].

Угроза гвардейских офицеров оказала решающее влияние на дальнейший ход событий. Она прибавила уверенности как Анне Иоанновне, так и сторонниками самодержавия — шляхетству. Императрица, опираясь на поддержку гвардии, отрешила от командования ею фельдмаршала В. В. Долгорукого и велела подчиняться приказам своего дяди С. А. Салтыкова. Поведение гвардейцев повлияло и на настроения шляхетства. От имени совещавшихся князь Трубецкой вручил ей новую челобитную, в которой за проявленную к ним милость «всепокорно просим всемилостивейше принять самодержавство таково, каково ваши достохвальные предки имели». Челобитчики просили упразднить Верховный тайный совет и признать недействительными подписанные ею кондиции. В ответ Анна Иоанновна заявила: «Мое постоянное намерение было управлять моими подданными мирно и справедливо, но так как я подписала известные пункты, то должна знать, согласны ли члены Верховного тайного совета, чтобы я приняла предлагаемые мне моим народом?» Те в знак согласия молча склонили головы.

«Как, — задала риторический вопрос императрица В. Л. Долгорукому, — пункты, которые вы мне поднесли в Митаве, были составлены не по желанию всего народа?»

Ей дружно ответили: «Нет!»

«Так, значит, ты меня, князь Василий Лукич, обманул» ^[55].

Императрица велела принести подписанные ею в Митаве кондиции и свое письмо Верховному тайному совету. В протоколе Верховного тайного совета записано: «Те пункты ее величество при всем народе изволила, приняв, разорвать». Протокол не совсем точно передал случившееся: Анна Иоанновна не разорвала, а надорвала лист с кондициями, что свидетельствует о ее некоторой нерешительности. Этот надорванный лист и поныне хранится в Российском государственном архиве древних актов.

Итак, 25 февраля Анна Иоанновна стала самодержавной императрицей. В тот же день иностранные министры были извещены о принятии Анной Иоанновной самодержавия. Первой акцией самодержицы было освобождение из-под стражи П. И. Ягужинского, причем оно сопровождалось унижением фельдмаршала Долгорукого, который, как мы помним, отобрал у Ягужинского шпагу и «кавалерию».

Описание события 25 февраля оставил бригадир Иван Михайлович Волынский, извещавший письмом двоюродного брата Артемия Петровича Волынского в Казань: «Здесь дела дивные делаются». Далее автор сообщает «о двух поданных шляхетством челобитных; о второй из них с просьбой, чтобы Анна Иоанновна соизволила принять суверенство и тако учинилась в суверенстве… а оные делал все князь Алексей Михайлович (Черкасский. — Н. П.) и генералитет с ним и шляхетство, и что от того будет впредь, Бог знает.

Ныне в великой силе Семен Андреевич Салтыков, и живет он вверху и ночует при ее величестве, а большие в великом подозрении… И такого дела не бывало».

Другим результатом установления самодержавия была опала лиц, причастных к попытке ограничить его. Об их настроении нам известно из донесения Вестфалена от 2 марта 1730 года: «Наши друзья Долгорукие и Голицыны в весьма плачевном положении». Дмитрий Михайлович Голицын предчувствовал беду. Ему приписывают слова, сказанные после поражения: «Трапеза была уготована, но приглашенные оказались недостойными; знаю, что я буду жертвой неудачи этого дела. Так и быть: пострадаю за отечество; мне уже немного остается, и те, которые заставляют меня плакать, будут плакать долее моего» ^[56].

Предчувствие Дмитрия Михайловича оправдалось — плакать ему придется позже. В первые годы мстительная императрица, обязанная троном именно Голицыну, не только не подвергла его преследованиям, но даже назначила сенатором. Опале подверглись Долгорукие, причем первым из них Василий Лукич, доставивший в Митаву кондиции, сопровождавший ее приезд в Москву и стороживший ее в Кремле. Вестфален доносил, что «императрица сразу же после того, как она надорвала кондиции, подозвала к себе В. Л. Долгорукого и дала ему понять, что очень желает, чтобы он оставил ее кремлевские покои, так как она предназначает их своему родственнику генерал-майору гвардии Симону (Семену. — Н. П.) Салтыкову, которому приказывает сменить дворцовую стражу и лично быть всю ночь в карауле». Впрочем, В. Л. Долгоруков, как и Д. М. Голицын, значился в списке сенаторов.

Действиями Анны Иоанновны, как только она объявила себя самодержицей, руководил срочно выздоровевший А. И. Остерман.

В расчетливых действиях императрицы четко прослеживается почерк хитроумного Остермана, который, как правило, избегал резких движений, предпочитая медленное удушение жертвы мертвой хваткой.