Дешевый роман - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Прах cтр.№ 28

Я разгадывал ее запах, не тот резкий парфюм, которым она все время пользовалась. Другой запах! Тот, который срывал ветер с ее волос, и каждый раз, когда она оборачивалась, чтобы посмотреть в сторону, я подкрадывался ближе и вдыхал его. Ее волосы пахнут совершенно новым для меня ароматом, я не разобрал его до конца, а потому для себя выдумал, что есть такой цветок, который обладает тем же запахом. И в честь нее я назвал этот цветок «Марсель».

Меня влекло – разгадать значение ее слов. Мне казалось, что в каждом ее предложении есть скрытый смысл, который предназначен только для меня одного, и я решился его отыскать. Я запоминал ее слова и повторял их несколько десятков раз, чтобы найти скрытый подтекст. «Погода чудесная», – говорила она, а до меня доносилось: – «Погода чудесная, пока идешь рядом ты».

Мы ходили с ней в галерею, она делилась со мной впечатлениями: «Какая удивительная картина передо мной», а я слышал – «Этот удивительный автор отобразил некую часть меня в своей работе, отыщи же меня скорее в его произведении». И я искал! В каждой картине, которая восхищала мою спутницу. Какое тихое слово «спутница». «Возлюбленная» звучит намного громче, но мне с этой изумительной женщиной больше хотелось разделить одну дорогу, чем свою любовь. Мне не хотелось делить свою любовь даже с той, которая смогла ее пробудить. Во мне меньше меня, чем когда-либо. И когда она сказала – «Этот день создан для того, чтобы его прожить», я сбросил на землю оковы, выключил весь дневной свет и зажег свое сердце.

В тот момент я разгадал ее губы…

Когда я возвращался в пустую, холодную комнату, то садился у окна писать. Это было трудно, в какой-то степени, я счел это занятие непосильным трудом для себя, ведь каждый мой герой становился чужим, словно в них не было того самого чувства, которым обладал в эту минуту я. И потому мне казалось, что мое произведение слишком сухое, бесчувственное, словно я описываю не людей, а неодушевленные предметы. Но тем не менее, я пересиливал тягу все бросить. Между мной и моей работой была Андриана, как преграда между реальностью и вымыслом. Я снова писал вопреки – я дал себе слово!

«Юлия взглянула на часы.

– Остался всего час до рассвета. Скоро его заберут, нужно успеть попрощаться.

Она перевела взгляд на меня.

– Я бы хотела, чтобы вы вышли из этой комнаты и подождали за дверью.

Я понимающе кивнул, встал со стула и покинул гостиную. Затем я направился в ванную комнату, мне хотелось смыть с себя лицо, которое я показал Юлии. Вода из крана не имела температуры, но я представил себе, что она холодная, это меня взбодрило, а спустя несколько минут я поднялся по лестнице на второй этаж. Подо мной не скрипели доски, я мог передвигаться по дому бесшумно. Первая дверь в детскую, я открыл ее и вошел внутрь. Это была комната сына, на стене висела его фотография, на столе лежали учебники и тетради. Я подошел к рисунку, на котором он изобразил дом и свою семью. Я притронулся к бумаге рукой Юлии. Она испытала резкую боль внизу живота. Я дотронулся рукой до того, кто построил этот дом. Руки хозяина были теплыми. На душе вдруг стало приятнее, и я неожиданно улыбнулся. Он себе воображал, что этот рисунок – подарок, на который он смотрел с гордостью. Ему казалось, что если его убрать с этой бумаги, то останется дом, длинные лучи солнца и улыбки тех, кто был для него в этой жизни истинным смыслом. Я притронулся к рисунку рукой Габриэля. И ничего не почувствовал.

Когда я вошел в ее спальню, то первым же делом направился к окну. Я приложил свою ладонь к стеклу. Нет, ничего не чувствую! Я обернулся, посмотрел на кровать, а затем лег на нее. Моя одежда не испачкает эту постель. Какая эмоция овладела Юлией, когда раздался телефонный звонок? Я закрыл глаза…»

Передо мной появилась Андриана. Мне удавалось прогнать ее из своих мыслей лишь на время.

Я открыл глаза, а затем встал с кровати, мне нужно было делать выбор. Оживить ее мужа – и преподнести все эти события читателю, как ужасный сон, который приснился всем членам семьи. Или же познакомить Юлию с пионом, который растет в ее саду и знает все тайны этого дома. Я больше склонялся ко второму варианту, но мне нужен был совет.

Ни по ком не звенел больше колокол.

– Здравствуй, Габриэль. Наши встречи становятся все реже, но в какой-то степени я все же рад, что ты меня променял на такую замечательную особу, как Андриана Марсель.

– Я не менял тебя, Эн. Ты же прекрасно знаешь, что никто тебя не заменит.

– Как знать, мой друг, как знать. Рита ведь не знала, что одним прекрасным тихим вечером ее выбросят в окно, а если бы и знала, то стала бы она тебе после этого доверять, Габриэль?

Пессимизм был не свойственен Эн Ронни.

– Ты не Рита.

– Это потрясающее замечание, мой друг. И что тебя привело ко мне на этот раз?

– Передо мной стоит выбор, Эн. Я о своей книге! Это настолько серьезный шаг, что он может полностью изменить всю сюжетную линию. Я пришел, чтобы спросить у тебя…

– Я вижу, у тебя меняется собственное отношение к своему детищу. Внешний мир внезапно стал настолько хорош, что так и хочется сжечь до тла другой. Но я бы не советовал этого делать. Я не стану предлагать тебе умертвить свои чувства, чтобы продолжить писать, хоть это самый действенный метод. Но есть и другой, более сложный, – это прислушаться к зову своего инструмента, понять его и приручить, а затем направить эту сильнейшую энергию в свою работу. Выплеснуть ее на своих героев. Влюбленность устами писателя может доносить этому миру такие слова, которые не смогут пробудить только мертвого, если, конечно, автор поймет ее язык. Да, такое явление не редкость среди людей, посвятивших себя искусству. Я сейчас не о художниках и не о писателях, ведь искусство – это в первую очередь влияние на человека, а потом уже форма выражения. Ты думаешь, что я был лицемерен, когда высказал при Андриане, что пересмотрел свои взгляды на автопортрет, как на метод подачи? Но это правда, Габриэль. Пересмотрел! Ее работа смогла оказать такое невероятное воздействие на твой рассудок, полностью переменив отношение к многим вещам. Я считаю ее человеком влиятельным, а влияние в нашем мире – это не что иное, как власть. Поэтому, мой дорогой друг, я признал искусство и власть синонимами.

– Я видел, как ты на нее смотришь, Эн.

Эн Ронни хитро улыбнулся.

– Так значит, ты пришел ко мне за этим?

– Нет, я только что объяснил причину своего прихода.

Эн Ронни сделал шаг ко мне и стал всматриваться в мои глаза.

– На какой из этих двух вопросов ты бы хотел получить ответ немедленно? Я ведь, как личная библиотека, в которой можно найти ответ на любой вопрос. Располагайся поудобнее и слушай то, что желаешь узнать.

– Библиотека не может отнять у человека источник, которым наполняется сердце его.

– Конечно может, Габриэль. Собственно, для этого она и предназначена! И всегда готова предложить другой – еще более отменный источник взамен.