Даша из морской пехоты - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Срибный cтр.№ 38

Рано утром Нина Антоновна снова была у постели Дарьи. И когда девушка открыла глаза, она увидела глаза Нины Антоновны…

– С пробуждением! – тихо сказала Нина Антоновна.

Дарья отвернулась…

– Ты не хочешь со мной разговаривать? – голос Нины Антоновны оставался ровным. – Ну, тогда я буду говорить, а ты слушай. Знаешь, почему ты решилась на этот шаг? Я тебе объясню: тебе не хватает любви!

Дарья обернулась и с удивлением посмотрела на свою спасительницу.

– Да-да, милая! Ты вот думаешь, что твое горе безгранично, что боль, которую ты сейчас испытываешь, – ни с чем не сравнимая боль, равной которой на земле просто нет. Правда? Но ведь это не так, Дашенька! Тысячи людей уже переживали подобное, тысячи – переживают сейчас вместе с тобой в любом конце России, где идет война, а еще тысячи – будут переживать это в будущем. Ты сейчас ненавидишь и презираешь все и всех, но себя самое тебе жаль больше всего! Ты думаешь, что жизнь твоя кончена! Для тебя сейчас существует только твоя душевная боль и причина, которая к ней привела. Все остальное для тебя не имеет значения. Так, Дашенька?

– Так! – едва слышно произнесла Дарья. – Только безысходность и отчаяние, больше нет ничего… И нет надежды…

– Но есть любовь, Даша! – воскликнула Нина Антоновна. – Любовь – вот величайшая ценность в этом мире! И я верю, что ты сможешь увидеть и ту любовь, которая является источником всякой любви на земле, – Любовь Бога к тебе. И эта Любовь исцелит любую рану. Тебя, девонька, сейчас ослепляет твоя душевная боль, ты не хочешь воспринимать ничего, кроме собственной боли. Но обо мне ты не подумала, а я ведь люблю тебя как дочь. Как свою родную! За что же казнишь меня?!

– Вы… – в глазах девушки вдруг показались слезы. – И я вас люблю, моя мама Нина! Но…

– Ну, что «но»? – Нина Антоновна заплакала. – Ты же не думала ни обо мне, ни о своей родной маме, ни об Андрее своем, когда пошла под вишню! Нет? А почему, Даша?! Эх, девонька! Любви нам всем не хватает! Любви! Что ж ты думаешь, убьешь себя – и все? Конец твоим проблемам? А как же те, кто любит тебя, а?! Ты ведь своей смертью их заставишь страдать безмерно! А за что?! Ведь это не они, а совсем другие – злые люди довели тебя до крайности, до попытки убить себя!

– Не думала, мама Нина! Не думала! Своя боль мне застила глаза! Прости, мама! – Даша тоже расплакалась…

– Ты поплачь, поплачь, родная, ибо ты в отчаянии. Но осмелюсь сказать тебе, что то, пережитое тобой на кошаре, сможет послужить тебе в будущем. Да-да, Дашенька! Я уверена, что, когда все это с Божьей помощью пройдет, ты почувствуешь себя совсем другим человеком – более сильным, более опытным, более мудрым… Ты побывала в ужасном месте, в аду, где бывали немногие, и это немало. Тот, кто проходит через ад, становится сильнее. Ты сможешь почувствовать это, поверь, ведь Господь не зря оставил тебя в живых. Он оставил тебя в живых тогда, на кошаре, где фашисты бросили тебя умирать; он оставил тебя в живых и сейчас, вовремя послав к тебе на помощь деда Понедельника. Подумай об этом… Да, Дашенька, ничто для тебя не останется прежним, все изменится, потому что ты была в аду и вернулась!

– Господи, как же мне хочется верить вам! – сквозь слезы проговорила Дарья. – Но как я посмотрю в глаза Андрею?! Как?! Я ведь убью его рассказом о том, что было там, на кошаре! А обманывать его, утаить то, что было, я не смогу…

– А ты будь мудрой, дочка! – сказала Нина Антоновна. – Ты подумай!.. Возможно, не следует ему знать об этом… Не стоит… Может быть, сейчас ты не видишь для себя такой возможности, но она есть. Ад, через который ты прошла, потряс тебя. Но может быть, не нужно, чтобы он потряс и твоего любимого? Как бы там ни было, родная, я думаю, что все худшее уже позади. Я не говорю, что ты почувствуешь это мгновенно. На это потребуется время. И все же…

– Да, мама! – Дарья утерла слезы. – Для меня это стало поворотным пунктом в моей жизни. Трагедией. И все то, что было раньше, все те жизненные трудности… Они мне сейчас видятся мелкими и смешными…

– Ну, вот видишь, родная! – Нина Антоновна улыбнулась. – И знай! На носу себе заруби: ты не одна, дочка, я с тобой! И ты можешь все мне рассказывать. А когда говоришь, груз беды постепенно уменьшается. А потом и вовсе уйдет. Ты ведь позволишь мне быть с тобой?

– Конечно, мама! – И, отбросив в сторону одеяло, Дарья бросилась Нине Антоновне на шею.

Но прошло еще долгих три месяца, прежде чем Дарья вновь почувствовала вкус к жизни. И все это время добрая Нина Антоновна ни на шаг не отходила от девушки, отдавая ей все тепло своей большой души.

А потом в село пришли партизаны, и девушка ушла с ними, став в отряде и медсестрой, и автоматчиком, и даже минером-подрывником. Когда Крым освободили от гитлеровцев, партизан призвали в действующую армию, и Дарья оказалась в Прибалтике. Ей выписали новую красноармейскую книжку, вручили ППШ с двумя дисками, и она начала новую армейскую жизнь.

Через неделю на сборный пункт пришел офицер с погонами капитана. Новобранцев построили, и, пройдясь вдоль строя, капитан сказал: «Ну, товарищи партизаны, кто желает записаться на курсы снайперов?»

Дарья сразу же вспомнила кошару и женщину в форме унтер-офицера СС со снайперской винтовкой за плечами, которую звали Сауле… И Дарья шагнула вперед…

Курсы были краткосрочные. Сержанту Дарье Ракитиной выдали родную трехлинейную винтовку, но с немецким оптическим прицелом от Карла Цейса.

Потянулись дни учебы – теоретические занятия чередовались с практическими. Стреляли сначала на сотню метров, потом на две, а потом и на четыреста. Мишени были поясные, с силуэтом в немецкой каске. Опытные инструкторы учили искусству маскировки, передвижения, учили, как подготовить запасную позицию. Работали парами, и Дашу назначили в пару к Ольге Щербак – девушке с Донбасса. Ольга была невысокая, крепко сбитая, с вечно смеющимися глазами. Но когда их представляли друг дружке, Ольга посмотрела на Дашу с явным сожалением… И только спустя много дней Ольга призналась, что в тот момент ей просто стало жаль Дарью, потому что Ольга к тому времени уже потеряла двух напарников, и Дарья была третьей…

В госпитале Андрея разыскал корреспондент «Красной звезды» Горяинов, с которым они проговорили более пяти часов.

– Мы же заквашены были на героях Гражданской войны! – рассказывал Андрей о своем детстве и юношеских годах. – А в тридцать седьмом началась война в Испании. Честно тебе скажу, мы с моим дружком Арсением однажды собрались туда… Да, точно! Поднакопили сухарей и убежали воевать в Испанию. Доехали до станции, уж не помню… Никитовка, кажется… Неважно! А там нас обнаружили «добрые» пассажиры и прямо с поезда сдали в милицию. Привезли домой, ну… и на этом наш героический поход закончился. Это я говорю к тому, чтобы ты понимал, сколь сильна была она – дедовская и отцовская закваска, что даже в столь юном возрасте она бродила, будоражила нас, несмотря на все, что творилось вокруг. Помню, что я всегда почему-то хотел командовать. Даже сохранилась фотография из шестого класса. Стоит мой «эскадрон», все босые, зато в буденовках, а деревянный пулемет «максим» на колесиках выглядит как настоящий. А тогда нам казалось, что даже лучше настоящего. Честно! Мы играли постоянно, и вот что интересно, в этих играх все хотели быть только «красными», играть за «белых» никто не хотел. Понял? Мы уже знали, кого надо бить и где должны быть мы. Да-а… К нам же часто приходили на уроки военные. Особенно с кораблей нам нравились. Рассказывали о своей службе, агитировали за сбор металлолома для производства кораблей. Хотя напрямую о грядущей войне они не говорили, но дома и на улице это уже обсуждалось… И что-то оставалось после этих встреч… Я бы не назвал это патриотизмом, нет, просто они готовили наше поколение к тому, что придется каждому мальчику, мужчине потом защищать страну, землю, на которой он живет, и это сыграло не последнюю роль. И не было там никаких лозунгов особых. Но, в сущности, их рассказы действовали на нас очень серьезно! Поэтому после этих встреч мы не просто ходили металлолом какой-то собирать, а были уверены, что мы это делаем для страны, для производства оружия, которым придется пользоваться и нам. И знаешь, если вдруг узнавали, что у кого-то папа не служил, это считалось для нас позором. А как же?! Ведь мужчина обязательно должен быть воином, защитником.