Пирог из горького миндаля - читать онлайн книгу. Автор: Елена Михалкова cтр.№ 29

– Заберут тебя и на укольчики посадят, – заверил Пашка. – Матери твоей свободы хочется. Она ж в разводе? Ну точно. Кому она сейчас нужна, с прицепом. А так хоть мужика себе найдет. Потрахается с ним вволю.

– Заткнись!

Тишка, пошатываясь, сделала несколько шагов.

– Ага. Уже заткнулся. – Пашка улыбнулся. – Зря я, что ли, себя подставлял под твои зубы? Получай в ответку правду. Не нравится?

Девочка хотела только одного – уйти. Уже не только стены, но и сам Пашка расплывался перед глазами. Вкрадчивый голос льется в уши и застывает там, как смола.

– Тебя в дурке закроют, – Пашка зашел в комнату и стал ходить вокруг Тишки, приглядываясь. – Мамашка твоя натрахается и выпускать тебя оттуда не захочет.

– Не смей так говорить про маму!

– А чего? Она не такая уж и старая. Может, еще одного родит. Тогда ты ей точно будешь ни к чему.

Тишка отчаянно сопротивлялась этому тягучему голосу. «Неправда! Он лжет!»

– Ты не замечаешь, что она странновато себя ведет? И звонит куда-то все время. Прикидывает, в какую больничку тебя запереть. Ну и жалеет тебя, не без этого.

Господи, но ведь правда же, все так и есть. Мама и в самом деле часто разговаривает по телефону, и на Тишку временами смотрит так странно…

– Замолчи, замолчи, замолчи, – бормотала Тишка, плохо понимая, что говорит.

– А, да! С котиком-то твоим я закончу.

Девочка чуть не задохнулась от ужаса.

– Что ты сказал?!

– Тебе ж его с собой не разрешили взять, – посочувствовал Пашка. – Спасибо, кстати, что приручила. Меньше возни.

– Не смей…

– Если бы ты мне вывеску не попортила, – он дотронулся до синяка и сморщился, – я бы затеваться не стал. А так – извини.

– Не трогай кота! – взмолилась Тишка. – Пожалуйста!

– Сама виновата!

– Я все что хочешь сделаю! – она уже плакала, не скрываясь. – Только не обижай его! Пожалуйста!

Пашка театрально приставил пальцы ко лбу, словно принимая трудное решение. Все взвесил, посмотрел еще раз на похолодевшую от ужаса, зареванную Тишку и сокрушенно покачал головой:

– Не могу. За все надо платить – слышала такие правильные слова?

И вдруг превратился в какого-то чудовищного клоуна, изображающего одному ему понятную пантомиму. Тишка в полной оторопи смотрела, как Пашка медленно обводит пальцем вокруг шеи, словно надевая петлю, дергает вверх сжатый кулак… Голова его повалилась на левое плечо. Глаза закатились, он захрипел и вывалил язык.

И тут девочка поняла, что ей показывают.

Повешение.

Эта омерзительная кривляющаяся харя каким-то образом окончательно заставила девочку поверить в то, что каждое слово, сказанное Пашкой – правда. Все будет так, как он обещает. Мама увезет ее и положит в психбольницу, а он в это время убьет ее Дымчика.

– Хыр-хыр! – прохрипел Пашка и для правдоподобности выпустил изо рта струйку слюны. А затем открыл глаза, не выпрямляя свернутой шеи, отчего выражение его лица стало невыносимо жутким, подмигнул Тишке и осклабился.

При виде этого оскала с Тишкой случилось что-то вроде припадка. Ничего не соображая, она схватила со стола малахитовую вазу, как будто саму прыгнувшую в руку, и с размаху ударила Пашку по голове.

Ваза взорвалась, и вместе с ней взорвался мир. Все рассыпалось: Пашка, портрет деда, зеркало, стол, обои с розами… Нестерпимо блестящие осколки закружились вокруг Тишки, ее подхватило водоворотом и затянуло вглубь черной хохочущей воронки.

2015 год

Так странно смотреть на нее, живую и невредимую. Девочку тогда почти сразу увезли, и в глубине души я, оказывается, все эти годы считал ее мертвой. Абсурдно, да. Но мне казалось, они погибли оба.

В каком-то смысле так оно и было. Никто из нашей семьи при мне не упоминал о трагедии. Отец, когда я пытался поговорить с ним, посмотрел на меня такими глазами, что я осекся на полуслове. Он оплакивал Пашку, и мое любопытство было оскорбительно для его горя.

Но вот она здесь. Маленькая хозяйка большого дома.

Даже не знаю, кого я ожидал увидеть. Девицу с черными волосами, угрюмым взглядом и кроваво-красной помадой на искусанных губах? Я помнил ее пигалицей с густой челкой над блестящими глазами. Любопытная и в то же время замкнутая, ловкая, юркая, точно белка. Прохор называл ее мечтательницей. Вряд ли она улавливала тот пренебрежительный оттенок, который он вкладывал в это слово.

Кто вырастает из девочек-убийц?

Теперь я знаю кто.

– Лелик, хочешь кофе?

Кофе она варит отвратительно, но я рассыпаюсь в благодарностях. Мы оба не знаем, как вести себя друг с другом. Отсюда преувеличенная вежливость и деликатность.

– Что ты станешь делать с домом?

– Пока не решила.

Я рассказал ей, как создавал свое издательство. Она изобразила пару сценок из своих рабочих будней. Мы смеялись, пили кофе, и меня не оставляла мысль, что оба мы старательно врем друг другу.

Позавтракав, я поднялся наверх. После смерти Прохора бабушка не допустила меня к его архивам. Собственно, она вообще не разрешила мне вести поиски в доме. Трижды я пытался, и трижды терпел поражение.

Но Тишке об этом знать не надо.

До обеда я разбирал завалы папок на его рабочем столе. Один раз спустился на кухню заварить себе чай и обнаружил там Женьку за странным занятием. Она снимала со стены хохломские блюда, осматривала и вешала обратно. С минуту я озадаченно наблюдал за ней, а потом кашлянул.

– Лелик! – она едва не выронила блюдо. – Ты что тут делаешь?

– А ты?

– Э-э-э… Ищу год создания.

– Зачем?

– Чем старее блюдо, тем дороже. Яна разрешила мне выбрать, какие я захочу. На память о бабушке.

Все это показалось мне очень странным. И на ходу сочиненное вранье про стоимость, и Женькино желание взять на память не что-нибудь, а именно хохлому.

– Раньше, кажется, они были в столовой?

– Да, Раиса перевесила все на кухню после смерти Прохора.

Женька улыбнулась мне нетерпеливой улыбкой, в которой ясно читалось «ну когда же ты уйдешь, наконец?»

Вот уж кто не изменился!

Наверное, каждый человек считает себя предназначенным для счастья. Но есть люди, воспринимающие чужое счастье как личное оскорбление. Как будто в мире ограниченные запасы радости, и если достанется одному, соседу может не хватить.

Женька – тот самый ревнивый сосед.