По ту сторону синей границы - читать онлайн книгу. Автор: Дорит Линке cтр.№ 19

– Попробуй хотя бы первые строчки.

Он наклонился над книгой и, тяжело вздыхая и запинаясь, начал читать:

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,

Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:

Многие души могучие славных героев низринул

В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным

Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля) … ^[23]

Кто-то опять хихикнул: с саксонским прононсом текст звучал совсем уж по-идиотски. Сакси поднял голову и беспомощно огляделся.

– Это-о-о чо-о-о?

Фрау Крёгер отвернулась к окну, так что нам не было видно ее лица. Плечи у нее подрагивали.

– Это Гомер… Читай, пожалуйста, дальше.

Сакси стал читать дальше, но все время сбивался и начинал сначала. Вскоре никто уже ничегошеньки не понимал. Стало ужасно скучно.

Наконец фрау Крёгер над ним сжалилась.

– Спасибо, Йенс. Можешь сесть на место.

– Тако-о-ой чудно-о-ой текст, я ваще-е-е ничо не понял!

Сакси сокрушенно покачал головой.

– Ну что ж, читаем дальше. Смельчаки есть?

Андреас с силой ударил линейкой по столу и заявил:

– Ханна каждый день читает отцу вслух – он болен и все время лежит!

Я стукнула его кулаком по спине.

– Ой! – вскрикнул Андреас.

Фрау Крёгер строго на меня посмотрела.

– В чем дело, Ханна?

Уставившись в пол, я вышла к доске. Ни за что не стану рассказывать про папу перед всем классом, я уже ученая. В младших классах нам однажды задали написать сочинение «Мой лучший день на каникулах». Я написала про поездку в Гельсдорф, как мы с мамой переплывали Варно на пароме и навещали папу в больнице. После этого в классе только и разговоров было, что мой отец «в психушке». За сочинение я получила «отлично», но училка предупредила, что в следующий раз не надо писать о повседневности, лучше придумать «что-нибудь красивое и интересное».

По-моему, это чушь. Вот мой любимый Джек Лондон – он-то ничего не выдумывал, а писал только о том, что сам пережил.

Я села за учительский стол, взяла «Илиаду» и до конца урока читала вслух. Если честно, с Джеком Лондоном не сравнить!

Прозвенел звонок на большую перемену. Всех как ветром сдуло, а я замешкалась. И вдруг услышала:

– Вперед, заре навстречу! – громкий дедов голос.

Я бросилась к окну – дед стоял у забора, размахивая палкой.

– Едем в Барнсторфский парк ^[24]! На ярмарку! Качели, карусели, сладкая вата!

Я выскочила в коридор, но не успела сделать и двух шагов, как кто-то схватил меня за ранец. В нос ударил запах лаванды. Ясно: наша классная, фрау Тиль.

– Куда ты собралась, фройляйн?

– К дедушке.

– Этого еще не хватало!

Классная деда терпеть не может. В прошлом году он заявился на школьный «Базар солидарности с борющимся народом Никарагуа» и там увидел, как фрау Тиль съела подряд три куска пирога. С тех пор он зовет ее не иначе как «жрица».

Фрау Тиль затащила меня обратно в класс.

– Сиди здесь. И пусть тебе будет очень, очень стыдно!

Она вытащила из сумочки ключ и просто-напросто меня заперла. Я снова подбежала к окну и выглянула на улицу. Спрыгнуть не получится – слишком высоко.

– Меня заперли!

– Что?

Дед приложил руку к уху.

– Меня тут за-пер-ли! – крикнула я погромче.

– Что?

– Я не могу выйти!

Дед вскинул палку на плечо на манер винтовки и, печатая шаг, зашагал через школьный двор. Галстук и седые волосы развевались на ветру. Народ испуганно перед ним расступался.

– Желаю немедленно поговорить с директором сего учебного, с позволения сказать, заведения!

– Это невозможно, герр Кляйн. Ваша внучка обязана присутствовать на занятиях!

– Ба-а-а! Да это жрица собственной персоной!

Раздался звук, похожий на выстрел, – это дед стукнул по полу палкой.

– Я хочу видеть свою внучку!

У двери начал собираться народ. Многие хихикали.

– Так, все по классам! – скомандовала фрау Тиль. – Живо!

– Живехонько! – передразнил ее дед.

Кто-то громко взвизгнул – кажется, Мелани, любительница повизжать по любому поводу. Наверно, фрау Тиль, не слишком церемонясь, подтолкнула ее.

Дед снова стукнул палкой об пол.

– Вот, значит, как выглядит социалистическое воспитание! Ну просто душа не нарадуется! Сразу ГУЛАГ ^[25] вспоминается.

– Будьте любезны, замолчите наконец!

Я вздрогнула от ужаса, услышав этот голос: нет, только не это… Секретарь парторганизации нашей школы Карлова! У нее есть привычка бесцеремонно заходить в классы и, прерывая урок, обличать всех и вся: «гнилой» Запад, НАТО, американского президента Рональда Рейгана. От злости она заводится, багровеет и брызгает слюной. В нашем классе больше всего брызг обычно доставалось сидящей на передней парте Сабине. Но так ей и надо, ябеде.

– А вот и мадам партайгеноссе! С Инте-е-ернациона-а-алом воспрянет род людско-о-ой! – зашелся дед.

– Я этого так не оставлю! – отчеканила парторг.

– Он обозвал меня жрицей, – доложила фрау Тиль.

Я забарабанила в дверь.

– Дед, перестань! Иди домой!

– Вы же сами слышите, – рявкнула парторг. – Уходите, пока еще больше не навредили своей внучке!

Дед трубно высморкался.

– А скажите-ка, товарищ Карлова, вы какие предметы преподаете?

Дед точно знал, что она – освобожденный секретарь школьной партячейки, а не учитель, и занимается исключительно пропагандой и политическим воспитанием.

Я снова забарабанила в дверь. Кажется, это наконец подействовало – через некоторое время снова раздался голос деда, теперь он был негромкий и усталый: