Охота на охотника - читать онлайн книгу. Автор: Николай Гуданец

Больше всего на свете я не люблю телефонные звонки. Маленькая фиолетовая «Лана» лежит на тахте и мелодично трезвонит. У нее не такой мерзкий звонок, как у ее предшественника. Тот вообще имел стальные чашечки вместо латунных, за что наконец был проклят, заменен и безжалостно спроважен в мусоропровод.

Я беру трубку.

– Здравствуй, – говорит Алина.

– Здравствуй, – отвечаю я. – Что случилось?

– А как ты узнал?

– По голосу.

Мог бы добавить, что она вопреки обыкновению не назвала меня мистером Бондом, следовательно, ей не до шуток.

Помявшись, Алина выпаливает:

– Послушай, ты мне очень нужен. Ты можешь приехать сейчас?

– Да.

Засим должен последовать обмен банальностями: «такчтожеслучилось – этонетелефоннныйразговор». Но я по мере сил избегаю банальностей и Алина, кажется, это ценит.

– Хорошо, – я непроизвольно киваю. – Буду через двадцать пять минут.

Она благодарит и кладет трубку.

Спрашивается, почему я терпеть не могу телефонные звонки. Потому что, если беру трубку, а я обязан ее снимать, то уже ни в чем не могу быть уверен. Ни в том, как меня зовут и какой у меня адрес, ни в том, какой из городов страны я осчастливлю своим срочным прибытием. Глухой басовитый голос назовет несколько цифр, и вот уже я лечу в Хабаровск, Мурманск, Одессу, к дьяволу на рога и к черту в пасть. Развалившись в самолетном кресле, прикрыв глаза, я заучиваю свою новую фамилию, адрес, номер телефона. Все мои фамилии просты и непритязательны, вроде Семина, Славина, Попова или Борисова. Одет я добротно и неброско, у меня обыкновенное лицо без особых примет и среднее телосложение. Нет во мне ничего, за что можно зацепиться взглядом, выделить среди толпы, навертеть подробный словесный портрет. Такая вот гладкая ординарность, словно у автоматной пули. Интересно, что чувствует пуля, когда палец нажимает на спуск? Примерно то же самое, что чувствую я, когда звонит телефон.

Но на сей раз позвонила Алина.

Одевшись, я выхожу, заученным движением прижимаю к косяку контрольный волосок и захлопываю дверь. Постороннему наблюдателю вряд ли удастся заметить, как я ставлю контроль. Меня хорошо обучали. Запираю оба замка, спускаюсь на лифте, сажусь в свою «Самару». И машина у меня незатейливая, бежевая «восьмерка», такая сыщется на любой улице. Тоже совершенно заурядная, если не считать мотора, конечно.

Обычно я прогреваю движок прежде, чем ехать. Но на сей раз не вытерпел и тронулся, едва стрелка термометра зашевелилась. Мысленно делаю себе выговор и тут же посылаю сам себя подальше.

В принципе мне не полагается иметь нервы. Такая работа. Можете стрелять у меня над ухом, не сморгну. Дважды в день по полчаса я занимаюсь медитацией. Свинчиваю себя в стальной безмозглый кулак, потом разгибаю себя по пальчику, потом размазываю себя, словно овсянку по тарелке, в космической беспредельности. И так семь раз, по принципу контрастного душа. Квинтэссенция древневосточных премудростей, обработанная штатскими гуру специально для нашего брата. Надо сказать, помогает здорово. Я давно забыл, что такое страх, мандраж, растерянность и прочие внеслужебные чувства. Но вот позвонила Алина, и я разволновался, как сопливый щенок, словно первогодок перед собеседованием. Ну и наплевать.

Проезжаю Деглавский мост, движение среднее, сворачиваю направо, на Таллинас, постоянно фиксирую задний вид. За мной никого.

Накрапывает дождик, асфальт мокрый, и вода под колесами шкворчит, как масло на сковородке. Стекло запотевает, приходится протирать на ходу.

Я думаю об Алине. Собственно, это не мысли, а разновдность наваждения. Вкус ее рта, запах, отвердевший сосок, шелковистая влажность на кончике пальца. Прилив желания, пока приглушенный, однако явственный. Мигает желтый сигнал светофора, я торможу, пропускаю трамвай, идущий по Миера.

Мы познакомились, словно в дешевом кинобоевике.

В тот вечер я работал. Со стороны посмотреть – ничего особенного, слоняется по улицам зевака, время от времени заходит в подворотню, видимо, ищет квартиру, а адрес забыл и дом помнит нечетко. В Ленинграде, к примеру, меня бы уже раз десять спросили, чего я ищу и не надо ли помочь. Здесь, в Риге, такие расспросы редкость, но оно и к лучшему.

Накануне утром, в контрольное время, мне позвонил Командор. Мы обменялись незначащими фразами о здоровье и погоде. Потом он спросил, правда ли Алик переехал со Стрелниеку на Виля Лача, я подтвердил, что так оно и есть.

– Ладно, звони, не забывай, – буркнул Командор и повесил трубку.

Весь разговор занял три минуты и означал приказ срочно проработать квадрат меж двух указанных улиц, причем как можно тщательнее. Пройти его челноком, запомнить все проходные дворы и сквозные подъезды, дорожные знаки и удобные парковки, маршруты отходов, точки отрыва от хвоста пешего и автомобильного, словом, не упустить ничего, что может потом пригодиться.

Впрочем, из этого отнюдь не следовало, что я действительно получу задание. В прошлом году я на совесть проработал семь больших кварталов, докладывал о готовности, но никаких распоряжений не получал. Может быть, Командор просто держит меня в тонусе, а может, шесть из семи проработок предпринимались на всякий случай или для отвода глаз, чтобы я не строил преждевременных догадок, поди знай. А я, признаться, подолгу гадал, на что именно меня нацеливают, хотя мне противопоказано быть излишне любопытным или не в меру сообразительным. Колеся и шныряя по очередному квадрату, я чуял, что для Командора интерес представляет не кафе «Дома», а Верховный Совет, что штаб-квартире Народного фронта надо уделить больше внимания, чем зоомагазину, наконец, гостиница для приезжих бонз предпочтительнее кожвендиспансера. Ну, а в восьмом квадрате Командор вряд ли имел в виду кафе «До-ре-ми» или мореходное училище. Там есть два дома для городской элиты, не говоря уже о здании ЦК в парке напротив.

Я изучил цепь проходных дворов от Свердлова до Купала и остался ею доволен. Прорабатывать кварталы старой застройки всегда полезно и приятно, там чуть ли не каждый дом наособицу и со своим секретом.

Несколько раз я выходил на Рупниецибас и видел в начале улицы, на расстоянии прицельного огня, стеклянные двери ЦК и чью-то белую «Волгу» у подъезда. Пассажиры белых «Волг» не могли даже вообразить, что в сотне метров от их сиятельных кабинетов бродит невзрачный человек в забрызганных грязью ботинках, то бишь я, и прорабатывает, прорабатывает, прорабатывает квадрат, а зачем он это делает, ведомо лишь Богу и Командору. Холеные сановники, привыкшие к власти, почету и роскоши, совсем не подозревают, до чего они беззащитны. У этих матерых хозяев жизни есть неведомый, незримый хозяин, который держит их судьбы в кулаке. Они не знают самого главного – за девятьсот километров отсюда некто позавтракал в уюте и тиши своей подмосковной дачи, принял таблетку, запил боржомом, затем позвонил по межгороду и вскользь назвал две улицы. А чем это может кончиться, попробуйте догадаться.