Солдаты Апшеронского полка. Матис. Перс. Математик. Анархисты - читать онлайн книгу. Автор: Александр Иличевский cтр.№ 246

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Солдаты Апшеронского полка. Матис. Перс. Математик. Анархисты | Автор книги - Александр Иличевский

Cтраница 246
читать онлайн книги бесплатно

– Министерство обороны наконец выложило на свой сервер весь Мемориальный архив, все данные о потерях. Включая раненых, пропавших без вести и попавших в плен.

– Не может быть… Почему они раньше этого не сделали?.. Мы с матерью, твоей бабушкой, несколько раз посылали в Подольск запрос, нам отвечали только, что дед погиб под Гомелем…

– Скоро Новый год. Съездим?

– Куда съездим?.. Когда?

– К деду на годовщину. Ты ведь всё равно на Рождество никуда не летишь…

– Как раз лечу. В Калифорнию.

– Папа. Вдумайся. Сколько раз бабушка ездила в Белоруссию, чтобы найти могилу деда?

– Три. Два раза я с ней ездил.

– И теперь, когда стало известно, где похоронен дед, тебе безразлично? Хотя бы в память о матери. Она любила деда. Никогда не отмечала Новый год.

– Да…

– Давай слетаем. Расходы беру на себя, – Максим глотнул виски.

– Я подумаю.

– Нечего думать. Вообще-то чей это отец? Твой или мой? Я бы на твою могилку съездил.

– Не хами.

– Я еще кое-что узнал. В списке потерь за тот же день имеется некто Мирошниченко. Он повторил подвиг Матросова. Звание Героя Советского Союза ему присвоили посмертно. Вот откуда началась цепочка моих разысканий. Есть описание боя, в котором погиб дед. Мирошниченко был командиром разведвзвода.

Под Новый год командованию понадобилось улучшить боевые показатели. Мирошниченко послали разведать место будущей операции. Предполагалось освободить часть села Печищи. Надеялись поздравить немцев – захватить врасплох.

31-го числа Мирошниченко у линии обороны на подступах к Печищам обнаружил три дзота. Четвертого он не заметил. Ночью разведрота вместе со взводом автоматчиков, которым командовал дед, отправилась навестить фрицев. Они шли мимо того четвертого дзота, который не заметил разведчик. Заработал пулемет.

Бойцы – кто выжил – залегли, врылись в снег. Приближался рассвет. На свету с пятнадцати-двадцати метров их перестреляют, как куропаток. Мирошниченко понял, что головы ему и так не сносить. Он рванулся к дзоту. Пулемет был на мгновение закрыт, и этого хватило еще одному смельчаку, чтобы забросать дзот гранатами. Когда дед погиб, неясно. Или в самом начале, или он лежал вместе со всеми несколько часов в заснеженных потемках, ожидая участи.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Я нашел в одной белорусской газете воспоминания о Мирош-ниченко. Мемуары бойца, который бросился на дзот вслед за ним и успел швырнуть гранату. Агитотделы пропагандировали жертвенное геройство в войсках. Список бойцов, которые повторили подвиг Матросова, насчитывал к 1945 году больше двух сотен фамилий. Едем?

– Ты и описание боя нашел, и место захоронения… Удивительно.

– Мир меняется, папа. Мир становится прозрачней, ближе.

– Я подумаю, – буркнул отец и положил трубку.

На следующий день он перезвонил.

В Минск они вылетели вместе. Максу было тяжело. Второй день похмелья оказался самым страшным. К вечеру его затрясло. Перед посадкой он дрожащими пальцами выломал очередную облатку транквилизатора, проглотил – и в аэропорту его, два раза кинув в озноб, отпустило.

Переночевали в Минске. Взять напрокат машину оказалось невозможным.

Толковой карты найти не смогли – таксист посоветовал расспросить о Страковичах и Печищах поближе к месту, в Паричах. «Может, того хутора уже и нету», – добавил он.

Ехали они полдня, на каждой заправке расспрашивали, где находятся Печищи. Или Страковичи. Заночевали в Светлогорске, в Доме колхозника.


За окном было снежно и ясно. Взволнованный отец не знал, чем себя занять. Номер их был убог: две тумбочки, две кровати, провонявший чем-то холодильник, телевизор, по которому шли угрюмые передачи, похожие на трансляции из детства: «Сельский час», «Музыкальный киоск», «Утренняя почта»…

От окна пластами отваливался понизу холодный воздух. За стеклом дымы столбами уходили в небо.

В 1946 году, когда он пошел в школу, на самом первом уроке учительница попросила:

– Дети, поднимите руку, у кого есть отцы.

Подняли только трое из сорока.

До восьмого класса он страстно им завидовал.

Горечь с возрастом сошла на нет.

Но сейчас это чувство вернулось снова.

Он хорошо помнил этих детей. Два мальчика и девочка.

Он помнил кобуру отца, которую теребил, пока тот держал его на коленях, перед фотографом. Отец – светловолосый человек с упорным подбородком и добрым оживленным взглядом.

Каждое утро, когда в боковом зрении появлялись зеркальные солнцезащитные панели Curtis Library, Максим чуть изменял траекторию, начинал поглядывать под ноги, искаженная его фигура, протекая по серебряной кривизне, потихоньку собиралась на плоскости, и он начинал посматривать на себя без отвращения. Теперь он готов. Шагов через пять он встретится взглядом с дедом.

Черты деда вдруг резко проступили в неочевидном преломлении света, случайно выстроенном именно этой парой панелей. Сначала он был ошеломлен, это напомнило ему кадры из страшных фильмов, когда лицо оборотня искажается чужим естеством, но постепенно он привык и подходил к библиотеке с радостным чувством встречи.

– Здравствуй, дед! – кивал он и шагал навстречу раскатывающимся воротам, навстречу стойке с уже очнувшимися под пальцами первых посетителей терминалами каталогов и высокими стульями…

В Светлогорске Максу не спалось, и он вспоминал свое скудное детство. Рабочие окраины и раздолье заводских складов, горы керамзита и песка, высоченные стопки железобетонных плит, старые маневровые тепловозы, пляшущий под карьерными самосвалами мост через Москву-реку; иссекший спины, щеки, больно лупивший по темечку град, от которого они прятались под мостом; прибрежное речное царство, заросшее ежевикой, повиликой; хрустальные роднички у самого уреза воды с фонтанчиками песчинок…

Не спалось. Он вставал, подходил к окну, прислушивался к дыханию отца, ложился и снова вспоминал взросление. Почему-то оно связывалось с первым осознанием войны – не Великой Отечественной, которая в основном состояла из героики, а не из крови, – а другой, близкой.

Афган стал осязаем, когда друг Андрей позвал его «смотреть цинковые гробы».

Июньский вечер, над дворами носятся стрижи, сверчат в вираже; дети играют в волейбол. Перед подъездом группа парней, красные с черным повязки на рукавах. Они встают в очередь, потихоньку поднимаются по лестнице. В квартире на третьем этаже стоит на табуретках оцинкованный железный ящик с куском стекла в крышке. Женщины держат в пальцах свечи или к животам прислоняют иконы; две бабушки потихоньку плачут и причитают. Мать солдата без слез сидит у гроба.

Летом того же года в пионерлагере «Ландыш» вожатый Копылов учил их жизни. Весной он вернулся из Афганистана, от него Макс впервые услышал слово «ду́хи». Так и представлял, как солдаты воюют с ду́хами.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию