Солдаты Апшеронского полка. Матис. Перс. Математик. Анархисты - читать онлайн книгу. Автор: Александр Иличевский cтр.№ 172

Остров Артем. Только здесь нам и надо было: мне – родиться, Хашемке – жить. Пир – Святилище, так звался остров в древние времена. Необитаемый, он входил одним из зубьев в магический восьмиугольник, раскинувшийся на Апшероне, стране огней. Зороастрийцы собирались на Пире для празднований. Ислам попрал Заратуштру, остров был переименован в Пираллахи – святилище Аллаха. Русские лоции XVIII века вихрастым курсивом поверх пунктира мелей выписывают: «О-в Святой». В 1922 году на нем развертывается новый эшелон нефтедобычи, вышки зачеркивают горизонт, и вскоре он получает новое имя – Артем – согласно партийной кличке только что погибшего легендарного большевика Федора Сергеева, чья память также была увековечена улицей в Харькове и исполинским кубистическим памятником, установленным над долиной Северского Донца.

Сейчас не узнать, кто из товарищей Артема в наркомате нефтяной промышленности решил тогда запечатлеть на карте память о великом борце. Новое имя стоило старого. Не смыкание, а пробой, короткое замыкание, столкновение зороастрийского смысла победы света над тьмой с идеей переустройства мирового времени.

Одно лето мы бредили Артемом, он участвовал в наших играх. Это было лето нашего двенадцатилетия, нами впервые тогда стали осваиваться навыки бесчувствия. Покидая возраст невинности, одолеваемые гормональным штормом, мы суровели. Артем был наш герой: крестьянский сын, природный ум, красивое лицо, умные лукавые глаза, зачесанные назад волосы, аккуратные усы. Совсем молодой человек с седыми висками. Реальное училище, два курса Императорского высшего технического училища, участие в революционном движении, арест, тюрьма, эмиграция во Францию. В Париже Артем скрывается в доме Ильи Мечникова, пионера науки о бессмертии, тот устраивает его анонимным слушателем артиллерийской академии и знакомит с Луи Пастером (обстоятельство это в пятом классе примкнуло к тексту назубок: “Nous savons beaucoup des savants, les noms des quelles ont connu dans le monde entier et qui sont des bienfaiteurs de L’Humanité: par examples, Louis Pasteur…” ^[21] – декламировала Ираида, девица с волнующейся под малиновой газовой кофточкой грудью, увенчанной золотым скарабеем, обучавшем нас науке несбыточности). Первооткрыватель фагоцитоза, приверженец ортобиоза и разумного анархизма приметил Артема в Харькове на лекции Милюкова о гражданском мире. Там Хлястик (первая, еще не партийная кличка Артема) добился оваций, оппонируя с места светочу кадетов, твердя о примате мира классового. В двадцать два года Артем возглавляет Харьковскую большевистскую организацию, руководит вооруженным восстанием пятого года. Через год он наконец арестован, пожизненно сослан в Восточную Сибирь. Летом 1910 года беззвездной ночью он переплывает, обняв бревно, Амур. Год бродяжничает в Китае и Корее, отплывает в Австралию. В штате Квинсленд горбатится портовым грузчиком и батраком на фермах, в трудовом состязании выигрывает у исполинского ирландца право стать председателем союза землекопов. Копали могилу – два на метр на два: от движений ирландца ходил ходуном воздух, он хрипел, штык лопаты мучил глину; жилистый, сбитый Артем, скрывшись по брови в земле, проворней поворачивался в могиле, локти не мешали ему выбрасывать землю, и он первым выскочил, сунул в яму мерную рейку и спокойно отступил от края: товарищи закачали его высоко в опрокинутом белесом небе Австралии, над задранной веснушчатой, перекошенной проклятиями рожей ирландца.

Там, в Австралии, он зачинает и редактирует русскоязычную социал-демократическую газету «Австралийское эхо». Сейчас я знаю, что уже тогда в Австралии строили города, заводы, корабли, что коммунистический интернационал не был пустым звуком, но в детстве эта часть жизни Артема мне и Хашемке представлялась более фантастической, чем робинзонада. Нам это было с руки: Австралия – край света – оказалась под стать нашей заброшенности на границе империи, в виду незримой райской Персии, – и потому мы жадно представляли себе Артема среди прерии, пламенеющим несбыточными речами у костра, в обществе почитающих его каторжан, угнетаемых аборигенов, почтальонов-кенгуру с умными бессмысленными глазами…

Мы отравляли воображение вычитанными приключениями Артема. Мы воссоединялись с духом Артема, жарили на вертеле, который нам заменял обшелушенный электрод, кенгурятину – в дело шла горбушка чурека, которую после натирали чесноком и вкушали вместе с помидором; слышали бульканье рома в гулкой глотке ирландца – по кругу передавали бутыль с айраном. Мы были отъявленные фантазеры, а что еще нам оставалось? Недостача реальности – лучший грунт для воображения.

В пятом году в палатах харьковского сумасшедшего дома – знаменитой Сабуровой дачи – Артем прятался от охранки: под одеялом в койке, с угрожающе правдоподобной гримасой безумия на лице; там же в подвалах устраивал большевистские сходки, а из легких больных и медперсонала формировал боевые дружины. Артем вернулся в Россию в семнадцатом и возглавил большевистскую фракцию Харьковского совета, руководил в октябре вооруженным восстанием.

Герой Гражданской войны, один из руководителей советской Украины, делегат Коминтерна, секретарь Московского комитета РКП(б), создатель Донецко-Криворожской республики, обвиненный в расколе Украины, революционный оратор, способный воспламенить толпу на четырех европейских языках, титан, которому уже не с чем было бороться, за исключением разве законов природы, – товарищ Артем погиб при испытаниях аэровагона, который, по замыслу его, должен был развозить скоростным образом деятелей партии по всей стране. Партийные управленцы, по представлению Артема, увлеченного по старой памяти инженерной мыслью, должны были находиться в хроническом движении, курсировать по всему СССР, создавая эффект непрерывного присутствия, магический эффект тотального контроля разума и дела: «Зрелище неорганизованных масс для меня невыносимо», – писал Артем соратникам из Брисбена.

В июле двадцать первого года инженер-самоучка Абаковский – механик гаража ВЧК, золотушный, сутулый, замученный мечтой человек с глубоко посаженными, сильно косящими глазами, носивший огромный картуз, – приладил к ж/д дрезине авиационный двигатель и пригласил для испытаний компанию партийных деятелей. Со скоростью сто сорок верст в час аэровагон промчался в Тулу, а на обратном пути, сковырнувшись на разбитых рельсах, слетел под откос, угробив всех испытателей вместе с изобретателем. Расследование выяснило, что путь был завален камнями. Дзержинский говорил жене Артема: «С этим следует разобраться, камни с неба не падают». Сталин заключил: «Если случайность имеет политические последствия, значит, у нее есть причина и потому она не случайность». Сын Артема воспитывался в семье Сталина.

Персия потому еще была райской, что оттуда через мятую сеточку спидолы доносились Пресли, Нат Кинг Коул, Гиллеспи, Колтрейн… Иранские станции никто не глушил, сильный сигнал обрушивал на мое сознание записи джазового фестиваля в Ньюпорте пятьдесят седьмого года, неистовые, бурлящей белизны потоки Паркера, вкрадчивую поступь Майлса, раскаленную свингующую спираль Гудмена: всё это лилось мне в уши из-за морского горизонта, будоражило, даже сводило с ума. Однажды я всю ночь напролет не мог заснуть от того, что во всем теле пульсировала, била, изводила меня A Night in Tunisia. Отец слушал приемник беспрестанно, Би-би-си он внимал, сквозь помехи припав к самым губам диктора, и грозно взглядывал на меня, когда я взбегал на веранду: «Не вздумай мешать!»