Солдаты Апшеронского полка. Матис. Перс. Математик. Анархисты - читать онлайн книгу. Автор: Александр Иличевский cтр.№ 126

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Солдаты Апшеронского полка. Матис. Перс. Математик. Анархисты | Автор книги - Александр Иличевский

Cтраница 126
читать онлайн книги бесплатно

Макиевский жадно расспрашивал Столярова о Степане Разине, говорил, что ему здесь, в лесах Гиркана, легко представляются таящиеся в чащах беглые.

– Александр Васильевич, я вообще не понимаю, как люди себя позволяли арестовывать в тридцать седьмом. Да плевать на всё, если есть угроза – бежать надо. Жизнь спасти – не самая последняя заповедь. Доехал до Баку – и ты уже в Индии. Ну поголодаешь месяц-другой, зато живой. Надо быть полным невежей в географии, чтобы сидеть и ждать, когда за тобой воронок прикатит. Ведь есть места на карте, где можно спрятаться безвестно, тепло и сытно. Мы, конечно, на то здесь и поставлены, чтобы мышь не проскочила. Однако, я скажу тебе честно, дженгелийцы знают тропы, шастают будь здоров.

Теперь слово «дженгелиец» шутливо использовалось пограничниками для обозначения нарушителей, контрабандистов, обеспечивавших подпольные лавки в Старом городе солдатским, без фильтра, Camel, пижонским Marlboro, лучшей в мире хной, гашишем и жевательной резинкой, серебристые квадратные обертки с зелеными арабскими письменами (всем этим обычно приторговывали сапожники и продавцы газированной воды, реже – зеленщики, шапочники).

После купания Макиевский учил нас ловить форель, ловко с рук забрасывая на крючке кузнечика в затишье мелководья за перекатом. Атлетически голый, как статуя дискобола, он потихоньку потягивал леску, вдруг приседал и подсекал к плечу, будто собирался зашвырнуть камень, затем быстро-быстро накручивал леску на локоть и кулак, над которым скоро раздувала жабры крапчатая рыбешка.

Татьяна сидела на камне у воды, обхватив колени. Столяров стоял рядом и с удовольствием смотрел на товарища.

– Ну, Феликс, теперь вижу, в тебе живет прирожденный ловец. Ты и дженгелийцев ловишь, и инопланетян, и рыбу умеешь, и души. Талант!

Там, у водопада, когда все ринулись в лагерь, а я остался, чтобы потренироваться в забросе невесомого кузнечика, – я запутал леску и уж было хотел уйти, как вдруг мелькнуло что-то вверху среди деревьев. Мне привиделся голый торс и шапка из листьев на голове человека. Через мгновенье чувство острого необъяснимого страха гнало меня по лесу, я мчался сломя голову и никак не мог задохнуться. Казалось, колени сами вышвыривали тело всё дальше и дальше, всё существо мое повиновалось ногам, как отдельному, властному и бесконечно сильному зверю.

«Это был горный бог», – так объяснил мне Хашем.

Первый раз дервиша мы увидели за Пришибом, большим селом, выросшим еще в прошлом веке из поселения религиозных сектантов, которые в разные времена были сосланы сюда, «пришиблены». Мы только поднялись в предгорье, миновали горячие серные источники и стали на ночевку. Утром в поисках воды мы с Хашемом забрели в лощину, за которой двинулись по ясной тропе, пересекавшей буковую рощу. «В приграничных местах хорошо протоптанными бывают только звериные тропы», – учил нас Столяров.

По дороге встретили мальчика со свирепым алабаем, который не давал нам ходу – щерился, не лаял, широкогрудо расставив в прыжковой стойке лапы, ярился неподвижно, утробным рыком, следя за каждым нашим движением. Хозяин пса был едва выше его ростом. Мы стояли перед овчаркой, как перед штрафным, прикрывая кулаками пах. Мальчик направил нас к источнику, и скоро мы вышли к открытой площадке, над которой из склона торчала вбитая в него труба, блестевшая нержавеющим краем, с него бежала струйка воды. Набрав канистры, мы осмотрелись: чуть в стороне располагался пир – алтарь, высящийся камень чужеродной, почти черной породы. Под ним имелась каменная приступка, куда молящиеся, просящие о здоровье и благополучии, складывали «божьи деньги». Деньги лежали открыто, придавленные камнем. Мелочь, серебро и медь, полтинники и железные рубли насыпаны были вокруг. Никогда ни до, ни после я не испытывал восторга кладоискателя. Девять рублей пятьдесят шесть копеек, необходимых для покупки кожаного футбольного мяча, я клянчил у родителей всё лето. На Хашема надежды не было, семья его была нищей.

Мы присели над деньгами, я стал считать мелочь, не решаясь притронуться к сложенным вдвое, придавленным камнем рублям и трешкам. Канистра, взмокшая от испарины, леденила колено. Левая рука, принимавшая в горсть монеты, вспотела и налилась свинцом. И вдруг до нас донесся голос, тихий напев.

– Ашхаду анна Мухаммадар расулю Алла…

Мы обошли камень и увидали человека во всем черном, в черной длиннополой куртке на голое тело, подпоясанной веревкой, в остроконечной бараньей шапке. «Иль-Алла… расул-у Алла…» – медленным басом повторял человек и поднимал вверх руки, держащие посох. Глаза его были прикрыты. Отполированный руками посох лоснился. Необычное, тонкое, певучее и словно бы заикающееся лицо, заросшее бородой, запомнилось навсегда.

Я вернул на место деньги, и мы потащили канистры в лагерь. Столяров объяснил, что «святые деньги» принадлежат только Богу, то есть божьим людям – дервишам. Очевидно, одного из них мы как раз и видели у пира. Просящие у Бога милости приходят к пиру и угощают дервиша, оставляют деньги, а тот читает защитные молитвы, молится в их присутствии, чего уже достаточно, чтобы снискать милость Всевышнего. Дервиши ходят от пира к пиру. Только им одним известна сложная карта расположения алтарей. Пир можно встретить и посреди степи, и в одном из дворов Черного города, в них сразу бросается в глаза необычность, отделенность, каждый такой камень-алтарь имеет лицо. Пограничники имеют с дервишами договор, по которому божьим людям разрешается свободное перемещение в обмен на донесение о подозрительных личностях, замеченных в округе. Правда, говорят, дервиши этого договора не соблюдают.

Другой раз мы попали со Столяровым в странные гости. Дело было за Гирканом, уже на приличной высоте, но еще до альпийских лугов. Мы ночевали у небольшого аула и, перед тем как утром сняться со стоянки, втроем – я, Хашем и Вагифка – увязались за Столяровым. Он не упускал возможности прошвырнуться по населенной местности, и его повсюду знали не только пограничники, но и жители аулов. Так хорошо местные знали только русских охотников, например, того самого знаменитого Федора-сектанта – однажды встреченного нами в лесу бритоголового старика-великана в латанной на локтях и спине гимнастерке, крепко пахнущего порохом и потом, с неподвижным хмурым лицом, на котором выделялось особо обезображенное, надорванное в первой четверти ухо; его мать, по слухам, когда-то стала женой одного великого сеида, который умыкнул ее от детей с мужем… (Собака Федора – улыбчивая рыжая продолговатая помесь легавой – молчком тяпнула Хашема в лодыжку.)

Но Столяров охотился без ружья, и добыча его была справедливая. Он промышлял нелегальной продажей Корана в труднодоступных горных селеньях. С наступлением советской власти приграничные районы были почти полностью расселены. Не раз мы проходили через заброшенные аулы. Оставшееся народонаселение состояло на строжайшем учете. В такой пустынной местности торговля религиозной литературой была безопасной, в отличие от города, где никакие знакомства не спасли бы от сонма соглядатаев. Тем более Столяров, хотя и подпадал несколько раз под разбирательство особо рьяного замполита с 12-й заставы, выполнял функцию наблюдателя, который с помощью очевидно подсудной деятельности мог завоевать особенное доверие среди местных жителей, необходимое для контрразведывательной деятельности. Дочь Столярова Леля, которую Хашем однажды горячо сравнил с живой Афродитой, работала в университетской библиотеке и исхитрялась отключать счетчик копий на ротапринте; рулоны бумаги прибывали из-под резака чертежных мастерских какого-то проектного института. Наша с Хашемом подростковая помешанность на древнегреческих мифах подспудно была зажжена эротической составляющей жизни богов, бесстрастно описываемой зачитанным в клочья отцовским Грейвсом; помешанности олимпийцев на бесконечных рождениях, их полуобнаженности было достаточно, чтобы воспламенить наше застегнутое детство и поджечь распущенные волосы Лели, которые бурно обтекали ее стан; переброшенные на грудь, они лежали сокровищем на сокровище.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию