Лев любит Екатерину - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Игоревна Елисеева cтр.№ 3

– Что тут было? – спросил он строго.

– Хотели иконы пожечь. А наши побежали крест защищать. Все, кто был. Я вот хромой. Так они и их заодно.

Бог ты мой! Гриц провел ладонью по лбу. Ради струганных досок. Ради своей же выдумки. Сошла с ума деревня!

Он велел верховому посадить старика за спиной. Не один монастырь на свете. Найдется, где беднягу оставить. А сам галопом поскакал глянуть пепелище. Может, все-таки кто-то уцелел? Его сопровождало около десятка всадников. Настороженные, злые. Какой бы смешной и бедной ни была обитель, а все-таки своя, и глумились здесь не над дикарями-волохами – над единоверцами. Потому и убили всех.

Проехали под обугленной аркой ворот. Вокруг – мамаево побоище. Люди вповалку, порубленные, потоптанные лошадьми. Резные двери в храм – единственная красивая вещь – выбиты. Потемкин хотел спешиться. Ребята удержали.

– Я что, татарин, на коне в церковь въезжать? – плюнул, слез, перекрестился. Жутко стало стаять на земле среди мертвых тел. Наступил на створки. Под ногами выпуклые виноградные грозди, ангелы с трубой. «Что же вы, братцы, не дунули в срок? Мы недалече были, могли бы поспеть…»

Гриц вытащил из кармана платок, когда-то белый и когда-то шелковый. Закрыл лицо и переступил порог. Сгорело все. Да и чему было гореть? Даже глина стен пошла глубокими трещинами. Не осталось ни единого угла, который не облизали бы жадные языки. Потемкин глянул в алтарь. До креста огонь не добрался. Прихожане завалили его собственными телами. Генерал наклонился и не без труда поднял грубо сколоченные доски. Как были, в сучьях и зазубринах от плохого рубанка.

– Эй, Сатин, этот крест?

– Он, ваше благородие.

– Надо бы с собой забрать.

Жутко было переступать через обугленные тела. Лежали и женщины, и дети в рубашонках, обгоревших, как кора дерева.

– Поехали, – Гриц махнул рукой. – Есть у нас еще дело до одного Тигра.

Пять тысяч – не шутка. И все же после Родовозов кавалеристы озверели. Заметив издалека длинную вереницу телег, стада быков и конские табуны, Потемкин понял, что посреди этого хаоса движется вражеская конница. Идет не быстро, отяжелела от добычи. С ними пешие – полон. Где взяли в разоренной степи, бог весть.

Генерал-майор отдал приказание разделиться на отряды. По ближайшей балке пройти параллельно неприятелю. Отрезать обоз с невольниками и скотиной, чтоб не мешались под ногами. И ударить кучно. Лучше всего действовали, как всегда, казаки. Атаман Павел Головатой с двумя сотнями человек варварским, но изящным маневром отсек хвост турецкой змее. Выскочил из-за кургана и с гиканьем начал теснить полон назад.

– Стоять! Стоять! Куда прете! Скотину держи! Разбежится!

Люди настолько отупели, что не сразу поняли, где наши. А, поняв, не знали, что делать. Попадали на землю, закрыли головы руками, завыли. Боялись, что в суматохе потопчут их и ребятишек. Потемкин этого тоже боялся. Но Головатый оцепил полон и отрядил с полсотни казаков сгонять разбредшийся по степи скот.

Действовали так, будто и не сомневались в победе. Между тем кавалеристы ударили на врага, и завязалась страшная свистопляска. Вот вам Родовозы, вот вам тополиные кресты, вот пленные, вот коровы… а вот смерть с косой в образе чубатого запорожца или усатого драгуна. Никогда не считал Потемкин турецких конников слабыми противниками, правда, и не равнял с янычарами. Янычар в войске Каплан-Гирея не было. И это решило если не само дело, то скорость развязки. После яростного часового боя турки побежали. Больше половины остались на земле. Генерал-майор махнул рукой, выдвигая казаков на преследование, а своим велел перестраиваться и догонять Головатого. Мало ли что еще басурмане выкинут. На переправе через Олту запорожцы порешили остальных. Лишь маленький отряд с бунчуком успел переплыть, а в самом центре, под защитой горстки татарских конников – Каплан на белом, как пена, жеребце.

Но на этот случай у Потемкина в корпусе имелось подкрепление башкирских лучников. Как в Ноевом Ковчеге, всякой твари по паре. Подозвав одного из них, генерал спросил:

– Видишь того, в синем халате, с золоченой саблей? Снимешь его?

Башкир, не отвечая, прищурился, оттянул тетиву до уха и разжал пальцы. Секунду спустя Каплан застыл с поднятой рукой и грянулся с седла лицом в воду.

– Прямо в глаз! – восхитился майор Сатин.

– Зачем же в глаз? – с неодобрением произнес Потемкин. Ему, по причине собственной кривизны, все связанное со зрением, казалось неприятным.

– Халата пожалел, – башкир радостно осклабился щербатым ртом. – Если выловим, господин начальник, отдашь мне?

– Возьмешь и саблю в золоте, если приведешь коня.

Башкир засвистел своим, показывая на реку. Гриц обернулся к переводчику, все это время скакавшему подле него.

– Я же тебе говорил, что Тигры не плавают.

Полон был большой и разношерстный. Однако не волошский, сразу видно по платью. Вернее, по его остаткам. Женщин, как водится, больше, чем мужчин. Дети – не выше тележного колеса с матерями, остальные отдельной группой, продаваться будут без родителей.

– Насортировали уже! – в сердцах плюнул Головатый. – Нехристи. Тикайте, робяты, до мамок, у кого найдутся.

Нашлись не у всех. Иные потерянно бродили среди пленников, выкликая родные имена.

– Дяденька, – кто-то подергал Потемкина за стремя. Генерал обернулся. Внизу стоял мальчик лет восьми, ветер шевелил его грязные белые волосы. – Моих нет. Померли дорогой. – Он серьезно смотрел на Грица, от него ожидая решения своей участи. – Я побираться не хочу. Я дюже умелый. Я вам коня буду чистить, рубахи штопать. Возьмите меня с собой.

– Тебя как звать?

– Федором.

– Ступай, Федя к нашим, – генерал махнул рукой в сторону коников. – Кто-нибудь посадит тебя на круп. А там разберемся.

Мальчишка побежал к кавалергардам, сверкая угольно-черными пятками, ветер раздувал на нем рубаху пузырем.

– Я гляжу, вы русские? – с удивлением спросил Гриц одного мужичка, обеими руками сгребавшего вокруг себя мелюзгу: «До кучи, детки, до кучи!»

– Известно, не агаряне, – отвечал тот по-книжному. – С-под Елисаветграда идем. Есть еще из Бахмута. Новосербские мы, ваше благородие. Вот моя деревня, Семь Колодезей, одни ребятишки остались. Священник я тамошний. Отец Михаил.

Потемкин спрыгнул с коня, преклонил колени, сложил руки.

– Честный отче, благословите.

Поп порылся под рубахой, снял с шеи нательный крест на грязной шелковой нитке и, как положено, несколько раз осенил генерал-майора.

– Храни тебя Бог, голубчик. Что же теперь с нами будет?

– На нашу сторону пойдете, – ответил Гриц, вставая. – У Бендер христиан собирают и под охраной переправляют обратно в Новую Сербию. В Елисаветграде приют, госпитали. Магазейны полны. Не голодают, в общем. В Бахмут не ходите. Сожгли его.