Дом толерантности (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Грешневиков cтр.№ 63

Огорчению Алексея Константиновича не было предела. Вспомнились затраченные труды, время, происшествия, вспомнились и беспробудный сон на гальке лицом к огню, и всечеловеческая дружба геологов, заблудившихся в пасмурной тайге, вспомнились полосатые щуки невероятных размеров, тихие и опасные топляки на реке, пробившие дно лодки, собаки в ледяных сосульках на шерсти, жмущиеся по холодным ветреным ночам к спальным мешкам. Они трудно, но романтично жили в те времена. Их следы навечно остались в далеких краях… И теперь Алексей Константинович желал себе и другу одного – чтобы прожитая жизнь не пропала даром, а научные достижения обрели имена подлинных героев-первооткрывателей.

– Зачем отдавать успех тем, кто не видел снег на верхушках сопок, кто не промывал желудок отваром хвои? – вопрошал он. – Зачем? Американцы просто-напросто присвоили твое открытие, наши труды… Поезжай. Разберись. У тебя такие доказательства на руках!

– Кроме моего доклада, публикаций – других доказательств нет, – озабоченно возразил Николай Степанович.

– Для нас с тобой, может быть, доклад мало значит. Нам подавай экспедиции, отчеты, минералы, палатки… Доклад для американцев – это нечто другое, это мысли, идеи. Без них нет науки. Так что они не зря тебя пригласили. Поезжай! Не откладывай на потом… Куй железо, пока горячо. Денег нет? Соберем на кафедре.

Николай Степанович упрямо молчал. Еще один напор, еще десяток минут убедительного монолога, и он мог согласиться с другом, сдаться. А отступать было нельзя. На кону стоял вопрос с квартирой Лизы. Даже если Маша не давала письменных опрометчивых обещаний отдать квартиру за долги, все равно следовало ждать провокации со стороны Анзора. Последний разговор с ним служил подтверждением тому, что квартира для него вдруг стала важнее денег.

И, конечно, отсутствие этих проклятых денег тоже довлело над ним. Жена откладывала лишний рубль, экономила на продуктах, лишь бы скопить хотя бы часть той суммы, какую необходимо было отдать Анзору. Признаваться в безденежье другу он не хотел. Но и соглашаться на предложение «Соберем на кафедре» тем более не мог. В последнее время Николай Степанович увлекся репетиторством… Любопытное, захватывающее занятие. И главное – весьма денежное, прибыльное. Родители богатых бизнесменов без напряга и жадности платили ему щедрый гонорар за преподавание их детям химии и биологии, самых любимых его предметов. Прерывать такие важные занятия ему опять же было не с руки.

Николай Степанович сообразил, что разгорающийся живым огоньком разговор пора гасить. Нечего нарываться и множить неприятности. Безотказность хоть и не красит человека, но если окружающие люди грубо пользуются ею, то проку от нее маловато.

Вскоре два друга рассуждали о геологии, о науке беспросветной, но такой родной и нужной стране. Не преминули вспомнить и давние университетские безалаберные годы, когда они жили в одной комнате в общежитии и целыми вечерами мечтали о походах по тайге, где ветер гулко бродил и ворочался в соснах. А в это же время за стенкой одноклассники бесшабашно плясали под веселую музыку и орали на всю вселенную как мартовские коты.

Через пару недель Маша улетела в Болгарию.

Первый ее звонок из чужой страны мало походил на радостный крик души. В аэропорту пропал чемодан с костюмами. Восторг от встречи с иным миром и горечь от неожиданного происшествия смешались в голосе дочери.

Выручил Анзор. Маша позвонила ему, поведала горестную историю с пропажей. И пока в квартире Мазаевых разносился сочувственный говор, велся поиск решения дочкиной проблемы, Анзор отправил очередным рейсом самолета новые реквизиты для Машиных танцев.

Последующие телефонные разговоры касались впечатлений о Болгарии, потому уже дышали теплотой и радостью. К Николаю Степановичу даже на миг вернулось доброе расположение к Анзору. Душу бередила загадка: почему он так поступил, и главное, откуда у необразованного человека такая благородная реакция молниеносно найти выход из трудной ситуации?! Вот ему почему-то не пришла в голову идея послать самолетом нужные дочери реквизиты… А Анзор, пожалуйста, без труда выдумал и рискнул это сделать. Маша теперь в Болгарии не в расстроенных чувствах и с заплаканными глазами, а ходит с гордо поднятой головой, уверенная, готовая продемонстрировать свои коронные танцы. Дело, пожалуй, не в том, что у кого-то сердце заплыло жиром, и он попал в плен равнодушия и лености, дело в другом – в находчивости, в желании и умении творить добро.

Однако неординарный поступок Анзора недолго будоражил воображение Николая Степановича. Добрая мысль о нем оказалась весьма и весьма краткосрочной.

Вечером Николай Степанович выследил из окна момент позднего возвращения Анзора домой и направился к нему высказать слова благодарности за помощь дочке. Тот его радушно встретил, но провести в комнату отказался, изъявив намерение поговорить в коридоре.

Перекинувшись с ним несколькими словами, сказав спасибо за то, что он выручил дочку, Николай Степанович исчерпал тему визита.

Анзор стоял в двух шагах, задрав голову, с любопытством глядел, как отец Маши переминался с ноги на ногу и тяжело подбирал слова. Видимо, давняя неприязнь, недоверие сковывали гостя…. Вряд ли могло быть по-другому. Анзор давно видел и чувствовал, как Николай Степанович ловко держит его на дистанции, подавляет величием и ученостью, грубо говоря, указывает ему его место.

Они не так часто встречались, но и те короткие мгновения общения, которые происходили, не давали сомневаться: внутренний мир их слишком разнился, а понимание смысла жизни вообще разводило в разные стороны, и потому существующая дистанция между ними была непреодолима.

– Давно хотел узнать у Вас, Николай Степанович, почему с первого же моего появления в этом доме Вы плохо ко мне относитесь? – нарочито громко спросил Анзор, не скрывая своего раздражения и недовольства. – Почему бы нам с вами не договориться? Мы же можем…

– На каких условиях?

– На любых.

– Мне нравится ваша дочь. Я готов просить у вас ее руки…

– Надеюсь, она об этом вашем глупом намерении не знает?

– Почему намерение? Это мое решение.

– Вспомни первое явление Анзора народу. Чем оно ознаменовано было? Вырубкой парка… А там каждое дерево жильцами выращено. Там наша рябина росла… А магазин, который все жильцы по сей день обходят стороной, кроме алкашей… Сколько людей тебя просили – не строй. На всех ты начихал. Потом взялся за старика, участника войны… Убил у Ивана Никодимыча собаку. Да и сам он ушел на тот свет не по своей воле, при невыясненных по сей день обстоятельствах…

– Упрямый старик какой-то попался… Я ему: убери собаку, она гадит у подъезда, у магазина… А он будто не слышит. Вот Сабир и удавил ее…. Честно Вам признаюсь, я псину не трогал, это дело рук Сабира. Рябину вам я восстановил… Дважды ездил в питомник. А про магазин я вам так скажу – бизнес это…

– Убыточный.

– Ничего подобного. Кто вам сказал?… Ай-я-яй, неправда ваша…

Надменное поведение Анзора, издевательское хихиканье и кивание головой взорвали Николая Степановича. Что-то горящее, непредвиденное наполнило его душу и тотчас сдавило ее. Молодому парню следовало бы угомониться, припрятать лишние, раздражающие признания… А он хорохорился, пёр буром, пытаясь показать себя с лучшей стороны. Николай Степанович после таких дерзких потугов совсем озлился той встревоженной злобой негодования, коя была ему неприсуща.