Тайна трех государей - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Миропольский cтр.№ 15

– Вы знаете, что Коран только на арабском языке считается в полном смысле священной книгой? – помолчав ещё немного, вдруг спросил Иерофант. – Как Тору переписывают, знаете?

– Понятия не имею, – признался озадаченный генерал.

– В переводе неминуемо уходят тончайшие нюансы, заложенные автором. Ускользает идеально выверенный смысл. Вдобавок при чтении вслух на другом языке звук имеет совсем другую мелодику. Изменяется механизм физического взаимодействия с пространством, смещается точка резонанса. Это что касается Корана. Что же касается Торы – есть типографские книжечки, с которыми всё понятно, а есть свитки, которые хранятся в синагогах. С ними проводят службы и совершают обряды, их выносят к людям на праздники… Так вот, это не книги, а именно многометровые свитки, которые по сей день пишут на тончайшей выделанной коже. Вернее, не пишут, а переписывают, или даже перерисовывают: сначала наносят тонкий контур буквы, а потом её закрашивают. Причём переписчиком не может стать простой прихожанин, даже очень старательный и грамотный. Это должен быть специалист, который прошёл многолетнее обучение. Скажем, в Торе есть нечитаемые знаки, вроде короны над буквами. Евреи спорят – то ли это украшения, то ли ещё что-то, но всё равно воспроизводят их в мельчайших деталях. Поэтому Тора в сегодняшней синагоге выглядит в точности как Тора, написанная тысячу лет назад или даже больше.

– Благодарю за лекцию, – с усмешкой кивнул Псурцев, – но вы обратились не по адресу. Тора, синагога… К чему весь этот Ветхий Завет?

– К тому, что порой исключительную важность имеет не только – чтó написано, но и – кáк написано. В таких случаях требуется не имитация, а оригинал или прецизионно точная копия. Возможно, работа Мунина представляет самостоятельную ценность – именно в том виде, в котором он её собрал. Получается, мы это проморгали, а кто-то…

Иерофант снял тёмные очки и взглянул из-под капюшона в глаза Псурцеву.

– Вы сказали о третьей стороне, которая проявила к исследованию повышенный интерес. Очевидно, вам не известно, кто это. Но хотя бы предположения есть?

– Я всё-таки жду от вас экспертного заключения о содержании автореферата, – сказал Псурцев, не отвечая и не отводя взгляда: его устраивало то, к чему пришёл разговор. – Как только появится какая-то информация по Мунину, тоже сообщу немедленно.

– Ни хрена себе! Я и не знал, что у них по религиозной части так сурово было, – сказал Варакса.

Он сидел в кресле у журнального столика, обложенный бумагами из папки Мунина, и задумчиво перебирал чётки. Одинцов знал эту его привычку – постоянно вертеть что-нибудь в цепких сильных пальцах.

Не с пистолетом же играть Вараксе! Это удел безмозглых мальчиков с YouTube, рыночных охранников или ваххабитов из теленовостей. Бывалый воин принял из рук Одинцова захваченный ПСС, осмотрел, разобрал, собрал, перезарядил – и сунул сзади за пояс. А взамен появились чётки.

Странная это была вещь, сделанная по никому не ведомым канонам. На прочную толстую нить Варакса нанизал резные нефритовые камни из Китая, похожие на сморщенные сухие финики; колючие косточки индийской рудракши и серебряные кубики с буквами иврита на гранях; сгустки тёмного янтаря, напоминающие фундук, и египетских скарабеев из бирюзы… Вся эта всячина то замирала, то текла у Вараксы между пальцев.

– Я тоже думал, что цари всегда заодно с попами, – Одинцов отложил в сторону очередной прочитанный лист. – Религия – опиум для народа и всё такое, как на политзанятиях учили. А тут, оказывается, вон что…

Содержимое папки Urbi et Orbi уводило всё дальше от привычных представлений об истории. Первые несколько глав про Ивана Грозного, Петра Первого и Павла остались позади. Одинцов с Вараксой добрались до раздела, где Мунин описал своеобразную религиозную активность трёх монархов и пришёл к выводу о явном конфликте. Государи методично утверждали божественное происхождение своей власти, а церковь возвращали к исходной функции – обслуживать эту власть по идеологической и ритуальной части.

Великий князь Иван Васильевич начал с того, что принял царский венец. По древнему обычаю его голову помазали священным миром – особой смесью благовоний. То есть первый русский царь обозначил себя помазанником Божьим и прямым наследником византийских владык. Византийцы, в свою очередь, наследовали ветхозаветному царю Давиду. А Давид получил власть напрямую от Всевышнего – он был не только правителем, но и священником.

Стало быть, царь Иван первым в российской истории нарушил границы многовекового церковного владычества. Посягнул на монополию.

Дальше он устроил совещание религиозных иерархов, которое назвали Стоглавым собором, потому что в принятом своде церковных законов оказалось ровным счётом сто глав.

На соборе Иван Васильевич обвинил служителей церкви в безнравственности. Запретил церковникам давать людям хлеб и деньги в долг под проценты. Запретил вмешиваться в государственные дела. Запретил скупать земли, а те наделы, которые бояре роздали монастырям за время его малолетства, забрал обратно…

– Короче говоря, врезал этим ребятам по карману со всей дури, – просто сформулировал Одинцов. – Могу себе представить, что там началось.

– При таком раскладе Ивана заживо сожрать должны были, – согласился Варакса. – Тем более пацан совсем, двадцать лет… Но ведь смотри-ка ты, не сожрали!

– Боец, – резюмировал Одинцов, и они стали читать дальше.

Пётр Алексеевич продолжил дело своего дальнего родственника Ивана Васильевича. Но не только тем, что сменил царский венец на императорский и встал вровень с влиятельнейшими монархами Европы.

По указу Петра Первого церковные земли передали в государственное управление. А потом и самой церковью вместо патриарха стал управлять Синод – всех сотрудников которого, вплоть до главы, назначал император. То есть руководящие церковники стали чиновниками, которые приносили присягу государю.

– Выходит, патриарха не в семнадцатом году отменили? – удивился Варакса, и чётки извивались в его пальцах. – Не при большевиках, а чёрт-те когда, при Петре?!

Павел Петрович, правнук Петра Первого, пошёл ещё дальше. Одежды, которые он заказал для коронации, походили на платье первосвященника. Павел изменил церемонию коронации и, как получивший власть от Всевышнего, сам возложил на себя императорскую тиару. Предыдущие российские государи носили титул покровителей церкви – император Павел объявил себя её главой.

И даже это не всё. Новоявленный глава православной церкви возглавил древний орден рыцарей-госпитальеров и стал участвовать в католических богослужениях. А ещё – уравнивал права сословий, общался с протестантами и мусульманами, выступил судьёй в историческом еврейском споре, запретил преследовать старообрядцев и вернул из ссылки масонов…

– Толерантный был товарищ, – заметил Одинцов. – И вашим, и нашим. Но Академии-то какое до всего этого дело?