Братья Райт. Люди, которые научили мир летать - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Маккаллоу cтр.№ 41

Затем вдруг стало ясно, что «Флинт энд компани» рассчитывает на 20-процентные комиссионные не только от суммы продаж, но и от всего, что получат братья. («Не переживай насчет комиссионных Флинта, – написал Уилбур Орвиллу. – Мы сможем удержать их на уровне».)

Вскоре Уилбуру конфиденциально сообщили, что если он, Орвилл и связанные с ними лица смогут поднять цену, предлагаемую французским правительством, на 50 000 долларов, то эта сумма «будет распределена между персонами, имеющими возможность добиться заключения сделки». Другими словами, людям, находящимся во власти, нужно было дать большую взятку. Уилбур отказался даже обсуждать это.

Чем дольше затягивались переговоры, тем очевиднее становилось, что до проведения демонстрационных полетов мало что удастся решить. Поэтому Уилбур постоянно торопил Орвилла. «Хорошо, если ты успел запаковать и приготовить все до того, как придет это письмо, – писал он. – Проверь, чтобы были подготовлены все запчасти… Конечно, когда поедешь, возьми с собой Чарли Тэйлора… Нам понадобится надежный помощник, когда дело дойдет до испытаний».

Это было написано 28 июня. Уилбур уже почти месяц не получал от Орвилла ни одного письма.

Из письма Кэтрин, датированного 30 июня, он узнал, что дела дома идут далеко не лучшим образом и что она и Орвилл ощущают себя оторванными от того, что происходит в Париже. «Орв вообще не может работать», Орв очень обеспокоен, Орв «неуравновешен», «Орв просто сходит с ума от желания узнать, что происходит в Париже», Орв «вне себя от гнева», потому что «не знает, как развивается ситуация в Париже без него». Она, естественно, тоже.

Кэтрин и Орвилл потеряли всякое терпение с «Флинт энд компани» и спрашивали, можно ли вообще доверять этой компании. Кэтрин почти никогда не имела дела с евреями, но, посмотрев фотографию Харта Берга, спросила, не еврей ли он. «Мне не нравится, как Берг выглядит, – написала она. – Меня только что осенило, что вся компания состоит из евреев. Берг точно выглядит евреем».

Через несколько дней Кэтрин сообщила Уилбуру, что ситуация дома стала даже хуже. Она близка к нервному срыву, и это его рук дело. «Что, черт возьми, происходит с твоими письмами?»

Ее последнее письмо представляло собой бурную смесь гнева, обвинений, жалости к себе и отчаяния, что было чересчур даже для нее. Она была сыта по горло «всем этим». «Мы так нервничаем и сходим с ума от напряжения, что не можем не ругаться. Мы с Орвом начинаем ссориться, стоит нам провести рядом хотя бы пять минут. А бедный папа только приговаривает: "Спокойнее, Бесси, спокойнее", хотя он так нервничает, что вообще не может нас слышать». Она никогда так не уставала от жизни. «Мне хочется плакать, стоит только кому-то взглянуть на меня».

Некоторые из их писем Уилбуру вернулись обратно из-за неправильного адреса. «Почему ты не мог сказать нам раньше, что не получаешь наши письма? Мы приходим в отчаяние, сидя здесь совершенно беспомощные, пока они [ «Флинт энд компани»] делают все, чтобы получить преимущество над тобой. Что у них за бизнес, зачем они втянули тебя в эти дела с французами? Вы могли бы сделать все сами… Я ненавижу их всех… Орв так обеспокоен и измотан, что я волнуюсь за него. Долго он так не выдержит – как и ты, если на то пошло».

Проблема в том, объяснял Уилбур в письме отцу, зная, что епископ поймет все правильно, что с Орвиллом, похоже, случился «характерный для него приступ» и что он «сам не свой».

Утром 17 июля в своем номере в отеле «Лё Мёрис» Уилбур написал длинное ответное письмо Кэтрин, в котором прямо рассказал о ситуации в Париже, о том, как он видит свое участие в ней, как переживает за них, как старается уберечь их от огорчений и почему им не следует волноваться. Письмо было абсолютно честным и доверительным по тону и показывало, как Уилбур оценивает себя, – как, впрочем, почти все, что он писал. Он давал понять, что контролирует ситуацию в Париже, что хорошо ориентируется и знает людей, с которыми имеет дело, и что оставшимся дома нет причин горячиться.

«В виду того, что я один написал вам в три-четыре раза больше писем, чем получил от вас всех вместе взятых, – начал он, – мне довольно забавно читать ваши постоянные жалобы на то, что вы получаете от меня так мало писем». За те два с половиной месяца, что он находился в отъезде, он получал из дома в среднем одно письмо в неделю, в то время как сам писал три-четыре письма в неделю, за исключением десятидневного отрезка, когда положение было настолько неясным, что писать было не о чем.

С самого начала он чувствовал, продолжал Уилбур, что все, что он писал Орвиллу, расстраивает его, однако он считает, что Орвилл имеет право знать о происходящем все. Что касается «Флинт энд компани», то он не стал напоминать Кэтрин и Орвиллу, хотя мог бы, что, если уж на то пошло, именно Орвилл больше всех хотел связаться именно с ними.

Приехав в Европу, Уилбур почувствовал, что сможет контролировать ситуацию. Единственное, что его волновало, будет ли Орвилл готов максимально быстро прибыть с «Флайером». «Жаловаться не входит в мои привычки, но эта постоянная неготовность была моим ночным кошмаром больше года».

Что касается Берга и Кордли, то они сначала рассматривали его «просто как приложение».

Он очень сожалел о том, что домашние так переживают. Сам он, уверял Уилбур, чувствует себя лучше, чем все последние несколько лет.

Они должны перестать волноваться. Для этого нет никаких причин.

В заключение Уилбур сообщил, что некие американцы предложили ему сегодня днем совершить первый в его жизни полет на воздушном шаре.

Они взлетели с площадки аэроклуба в Сен-Клод и, пролетев сквозь облака, поднялись на 900 метров, к яркому солнечному свету и синему небу. Это было намного выше, чем когда-либо поднимался Уилбур, и перед ним открылись захватывающие виды. Париж был в 80 километрах, и шар летел над сельской местностью. «Только что распаханная жирная коричневая земля перемежалась зелеными лугами и полями зерновых всех оттенков желтого и коричневого, создавая прекрасную картину», – писал он. Уилбур с восторгом рассматривал маленькие городки с их красными черепичными крышами и белыми дорогами, бегущими в разных направлениях.

За три с лишним часа они пролетели почти 13 километров и приземлились на пшеничном поле примерно в 18 километрах западнее Орлеана. Но, как красиво ни выглядело воздухоплавание, для Уилбура оно было даже менее привлекательно, чем для Отто Лилиенталя. Оказавшись на земле, вы должны прогуляться до ближайшей деревни, найти место, где можно переночевать, после чего, поскольку ветер дует в другом направлении, вернуться к месту старта на неторопливом местном поезде. («То, что мы ищем, – это средство свободного передвижения по воздуху в любом направлении», – писал Лилиенталь.)