Искальщик - читать онлайн книгу. Автор: Маргарита Хемлин cтр.№ 40

Зоя хлюпнула носом, с носа запузырилось. Но мне вид Зои не стал противный. Я принял ее вместе с ее соплями и слезами, которые, между прочим, потекли потоком с карих глаз.

– Шо ж мне… Шо ж мне… Боже ж мой, Боже!..

Зоя вся колыхалась от волнения.

– А мамка моя знала? Признайся, мамка моя знала?

– Может, и знала. Если она ему близкая подруга – точно знала. И ты подумай, Зоя. Знала, а молчала молчком. Подумай…

Я сам в душе уже крепко уверился, что мамаша Зои знала плохую сторону своего родного мужа. Она, это ж видно, из таких женщин, то есть, конечно, баб. Ворованным на базаре торгует. Знала, это ж ясно.

Но про ворованное я Зое не сказал, пожалел. Все же мать.

Зоя аж присела:

– Шо ж тут думать!.. Ой! А мамка щас покажет товарищу Погребному на папку? Может, покажет? Может, еще не поздно?

– Уже поздно, Зоя. Родной жене, хоть и в настоящую минуту бывшей, раньше думать надо было. До нее нашлось кому доложить про врага и вывести его на чистую воду. Я ж тебе объяснил: товарищ Голуб твоего папку на воду и вывела. Конечно, с моей большой помощью. Щас ты, Зоя, от себя зависишь. От тебя, Зоя, ждут слова правды. А мамка твоя против мужа говорить не будет. По крайности, отговорится, что не знала – не видела. А в нас с тобой, Зоя, нету сомнений, что она, даже не видючи, все равно знала.

Я хотел еще развивать мысль. Но шагов за двадцать заметил товарища Погребного. Он остановился на пути, развернулся спиной к нам – зацепился языком за сотрудника в форме.

Я для верности подсказал Зое:

– Скоренько слушай, Зоя! Я тебе первый друг. Первый же ж?

– Ага! Первый же ж!

– Тогда и все! Спросят про батьку – говори одно: “Я его, бандита, все время ненавижу. Он мне теперь тем более не отец. Я в комсомол вступаю, чтоб строить новое”. Скажешь? Ради нашей дружбы – скажешь?

– Скажу!

Зоя вытянулась в струнку, потянулась подолом вытереть лицо.

Я запретил:

– Так и иди! Учти, ты ж в горе и раскаянии за поступки отца… Про наш разговор – никому ни слова! Вечером приходи ко мне на Полевую, пять.

– Пять! – отдала эхо Зоя.

Зоя забежала в дом, а я остался на улице. Решил пропустить Погребного вперед. Пускай занырнет в работу, чтоб на меня, тем более на Зою, меньше было сил.

Будем откровенны, я оказался прав. Погребного сразу подхватили товарищи. А я попал в следовательский кабинет через час, а то и сверх часа. Причем Зоя все это время стояла возле окна и шевелила губами – вроде проводила репетицию. Молодец, дивчина, на меня и не глянула!

Вечером Зоя пришла на Полевую.

С порога заявила следующее:

– Я ушла с дома!

Конечно, я не мог не выразить сильное удивление:

– Ты что, дурная?

Признаюсь, я и не ожидал, что Зоя примет мои слова за товарищескую шутку. Но она прямо набросилась на меня:

– Дурна-а-а-я?! Сам ты дурной! Я ж вступаю в комсомол, чтоб строить новое! Я так и товарищу Погребному заявила на первый же его вопрос про папку! Ты ж мне ясными буквами сказал!

Я с терпением, как мне и присуще, объяснил Зое:

– “Новое” – это ж новое. А “ушла с дома” – это ж, Зоя, не новое, а дурасятина.

– Дак а шо ж ты меня позвал? Я ж думала, шо на новую жизнь…

Губы Зои начали припухать, нос, который еще не отошел от утреннего, покраснел вдвойне. Раздался некрасивый рев.

Мне пришлось успокоить подругу.

Начал я, как и положено сознательному комсомольцу, с слов. Потом все как-то само повернулось на другое. Скажу прямо, повернулось именно на мою лежанку. И так повернулось, что ой.

Кто с нас двоих ринулся с головой первый, не скажу. Тогда не понял, а теперь понимать настроения у меня давно не находится.

Заявлю только, что Зоя и Розка у меня проходили, как говорится, по разной бухгалтерии. И стыда у меня на это не было и нету.

Тот вечер удачно обошелся без Мельниченковой в хате. А потом мы придумали встречаться в хате у Зои. Мамаша ее сбежала от позора в село к родичам. И нам, молодым, достался целый простор. Это ж большое дело в тех условиях.

Оказалось, что Зоя уже пошла работать в лозовую артель. Пальцы у нее были сильно ловкие. “Плетучие” – это Зоя сама так выразила. И правда, лежим, лежим… А она берет и начинает мне волосы плести. Особенно чуб.

Я, конечно, стригся при случае у мастера. Пролетарий, чтоб вы понимали, – не тот, который допускает себя до лахудрости. Настоящий советский пролетарий показывает другим слоям пример – и стрижкой, и брижкой, и помывкой. Мне это внушила Розка. А еще давно – Рувим. Только он не про пролетариат рассуждал, а про человека. Его ум к пролетариату не дотянулся.

Расскажу интересный случай, который частично отражает жизнь того периода.

Мой товарищ по сортировочной станции Сашко́ Приймак попал после удачной учебы на паровоз – помощником. Я за него радовался, хоть сам к топке и не стремился. Сашка́ поставили на паровоз, который ходил до Киева и дальше – на Конотоп и тому подобное.

И вот Сашко сообщил, что на полустанках чего только не продают. А среди этого чего попадается и путное, вплоть до патифонных иголок. Причем и фабричное, и кустарное.

Наверно, потому что я часто бывал в месте, где сгинули мои скаутские ботинки, а именно в хате Зои, у меня выскочило:

– А ботинки там продают?

– Продают! – поддержал меня Сашко.

– А разные продают?

– А як же ж! Шо токо зажелаешь! Нашьют такое, шо и не узнаешь! Сильно большой разбор. Люди ж едут кто за чем, так им продают и то, и се.

Нынешняя молодежь лишена бульдогов. А это ж был такой красивенный фасон! Мировые ботинки! Низ толстенный, нос тупенный – только что не гавкают. Я на картинке в нэпманской лавке увидел. Хотел их заполучить – страх! Стоили они черт-те сколько. А мечта ж о красоте дороже. И главное – в зашмыганном Чернигове не найдешь. А тут такое хорошее известие. Пускай и не самонастоящие, пускай стачанные для вида – а бульдоги.

Моя нога вроде тосковала по новому ботинку.

Просила, мольбой молила:

– Лазарь, миленький, дорогенький и родненький! Дай мне бульдога! Хоть какого, а дай! Хоть левый на правую, хоть правый на левую!

А я у нее, у ноги, вроде спрашиваю:

– Когда дам, отслужишь? Пойдешь по верной дороге?

А нога вроде отвечает:

– А як же ж! Я ж твоя нога, Лазарь! И пойду! И побегу! А придется – и прыгну!

Конечно, в таком моем поведении проявился идеализм. Но юность нам на то и дается.