Внук котриарха - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нечаева cтр.№ 42

– Да ладно вам, мальчики, – вылезла из Пуськиной корзинки Мадонна. – Потом будете письками мериться. Беня, говори, зачем пришел. Ты нам сильно мешаешь, нам до утра надо план выработать, как Техаса и девочек спасти. Мимир, кстати, тоже там.

– Где – там? – вскинулся Бен Ладен. – Надо срочно Шоне сказать.

– Кэльфы уже все знают. В клетках они все, в кандейке. К врачу их собрались везти. Сам знаешь зачем. А мы помешать хотим. Только пока не придумывается как.

Бен Ладен мгновенно вспомнил минуты своего бесчестья, ту же клетку, врача, укол, сонное забытье, в котором его ворочали, кромсали, зашивали, самое печальное в жизни пробуждение, острое нежелание жить.

– Говорите, что надо делать, – серьезно и виновато произнес он. – Я с вами, и я готов.

– Знали бы, без тебя бы управились, – буркнул Бихар.

– Да ладно тебе! – зашикали на него другие. – Давайте думать вместе.

Все-таки не зря Шона поручила именно Бен Ладену организовать дворовых. Талант полководца у него был очевидный! План, который он предложил, правда, после изрядных и горячих споров с теми же Бихаром, Гоа, Василием и остальными котами (кошки в обсуждении не участвовали, война – не женское дело), устроил всех. И до самого рассвета все дворовое сообщество оттачивало детали, распределяло роли, пытаясь предусмотреть любые нештатные ситуации и даже провокации со стороны Сохмет.

Когда все было согласовано, Бихар, назначенный руководителем патрульной службы, отправился расставлять посты, сам Бен Ладен поспешил к Шоне – на доклад, остальные разошлись по своим домам. Им предстояло ввести в курс дела тех, кто отсутствовал на собрании. В предстоящей операции не должно случиться ни единой накладки, слишком высока цена победы. Цену поражению предпочли не обсуждать, и так всем было ясно: поражение – это конец.

Пётр торопился. Теперь, когда важнейшее дело сегодняшней ночи было сделано, ему хотелось побывать в своем доме, том самом, где прошли самые счастливые его дни.

Нынешний дворец, понятно, ни в какое сравнение не шел ни с его первым жилищем, деревянным, крошечным: на все – сто двадцать метров. Ни со вторым, ни даже с третьим. Им-то с Васькой всегда хватало, а вот когда гости собирались – за посудой приходилось слуг по соседям посылать. Потом уже с Екатериной, еще до свадьбы, переехали сюда, – Пётр дошел по второму этажу до Эрмитажного театра, сбежал вниз по лестнице и застыл. «Набережные палаты». Сам лично чертеж изобразил по типу адмиральского блока на любимом стопушечном корабле: пять комнат в первом этаже – его, а наверху столько же у Катерины. Потом уже, когда жениться решил, Меншиков подсуетился: негоже царю в халупе ютиться! Построил каменные «Свадебные палаты» на Средней улице – между нынешней Миллионной и набережной. Там свадьбу и справили.

Эх, на минуточку, на полминутки бы то время вернуть! Чтоб Катя рядом, дети, Васька-проказник.

Оглядел обстановку – стол для корабельных моделей, инструменты, зеленые балясины, картины…

О, глянь, желтый медальон! Краска старая, растрескалась. Неужто с тех времен сохранили? Трезини тогда выкрасил дворец желтой охрой. Нарядно вышло, солнечно. Арка в парадный двор. Аннушкиного жениха – герцога Голштинского тут перед их обручением встречал.

А вот и приватные покои. Смотри-ка, гравюры, что лично в Париже заказывал. Любимая – «Полтавское сражение». Шведы, позорные, бегут, сам на коне. Истинно, Бог тогда уберег: одна пуля-дура треуголку пробила, вторая – об нательный крест сплющилась, третья в седле застряла. Ни ему, ни мерину Лизетте никакого урону!

Славная баталия была! А в день триумфа любимая Катя еще и дочку родила. Лизаньку. Может, потому единственная из всех до зрелости дожила, трона добилась и дело отца продолжила, что Елизаветой – Божьей помощью – назвал. Все его Лизетты всю жизнь ему верными оставались, и конь персидский, и собака-ливретка, и даже шестнадцатипушечная шнява, которую по собственным чертежам вместе с Федором Скляевым построил. С людьми, даже самыми близкими, не все так ладно складывалось.

Конторка рабочая. Тоже по самоличному чертежу в Англии изготовлена. Сидя никогда не работал, только стоя – привык! Чтоб, если срочно бежать надобно, на вставание да разминку время не терять.

«Ох. Вот это порадовали! Токарню сохранили!» – ласково погладил свой любимый токарный станок. Когда дома между походами бывал, больше всего времени тут проводил. И чертил, и Указы писал, и приемы вел, и обедал. Катя со скандалом отсюдова выгоняла. На этом станке несколько месяцев свадебный подарок ей вытачивал – паникадило на шесть свечей из черного дерева да слоновой кости. Торопился с венчания, вперед всех примчался, чтоб над праздничным столом самоделку повесить. Катя говорила, что этот его подарок ей дороже всех жемчугов-брильянтов.

Похоже, похоже все представили, видно, старались. Помнят! Но – не моё, теперь уже – не моё… Музей! На стул не садись, резцы токарные не тронь, коперниковской армиллярной сферы не касайся. С одной стороны, конечно, хорошо, что помнят и память берегут, а с другой… Музей – главное доказательство, что вся жизнь твоя – в прошлом, и будь ты хоть трижды великий, хоть в тебе и больше двух метров росту, из своего далека сюда не допрыгнешь.

Сгорбился, развернулся и пошел прочь – нечего душу бередить! По лестнице подниматься не стал, силы почему-то кончились.

Не стоило сюда ходить, двадцать лет, с тех пор, как палаты отрыли и открыли, терпел, понес черт. Зачем?

Шел по Античному залу, весь мыслями в том далеке – походах, сражениях, строительстве, путешествиях, пирушках, приемах, друзьях, предательствах, верности, любви – счастье.

В полутьме резервного ночного освещения молочный мрамор античных статуй источал едва различимую зеленоватую дымку, словно бы укрывал обнаженные тела невесомыми туниками.

– Привет, красавица, – остановился возле Венеры. – Как сама? Не холодно голышом-то в наших туманах?

Венера, смутившись от неожиданности, смешалась и промолчала.

– Все же как ты на Катерину мою похожа, – качнул головой Пётр, – тело такое же крепкое, зазывное, ладное. Ни целлюлита, ни растяжек. Или ты и не рожала? Чего-то не помню. А Катерина от родов к родам только краше становилась, вот те крест. Ты хоть раз Ваське спасибо сказала, что тут живешь – в небывалом почете и почитании? Не он, торчала бы в своем Риме, среди себе подобных. Там таких – тьма, сам видал. А тут ты – единственная.

Венера склонила голову, соглашаясь.

– Как мы тогда Климента обыграли, а? Вспомнить же радостно! – Пётр засмеялся, и его смех тут же разошелся по залу гулким приятным эхом, словно отзвуки праздничного фейерверка залетели с площади.

История и в самом деле случилась презанятнейшая. Петров посланец, Кологривов, командированный в Рим для присмотра за русскими студентами, отданными для обучения искусствам, увидел в одной из мастерских статую Венеры, только что извлеченную из раскопок. Восхитился: вот бы нам в Кунсткамеру это чудо! И ведь почти сторговался, да тут тот самый Климент Одиннадцатый, папа тогдашний, издал буллу, запрещающую вывоз из Рима древностей. И уговаривали, и к дипломатическим ухищрениям прибегали – ни в какую! Уперся.