Солнечные берега реки Леты - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Шоу cтр.№ 40

Его манера держаться, так же как и внешний вид, говорит о привычке оставаться в тени. Муж всегда безукоризненно вежлив с подчиненными и абсолютно невозмутим в присутствии тех, кем в душе восхищается. Он с беспощадной волей подавляет неожиданные и резкие вспышки эмоций, в минуты величайшего напряжения речь его становится чуть медленнее и тише. Уверенный в своем интеллектуальном превосходстве, Джон способен часами благожелательно выслушивать пустую трескотню сильных мира сего, делая вид, что внимательно прислушивается к мнению тех, кого он ни в грош не ставит. На редкость честолюбивый, он ни разу не воспользовался ни одной из тех сотен уловок, благодаря которым его менее одаренные коллеги с успехом делали блестящую карьеру. Любвеобильный и чувственный, могу вас в этом уверить, на публике Джон ни разу не взял меня за руку, не позволил себе проявить и искры интереса к ярким красавицам, постоянно мелькавшим в обществе, где мы так долго вращались. Жажда успеха никогда не могла заставить его сделать хотя бы один ложный шаг.

Вот какой человек теперь проводит день за днем под лучами полуденного солнца в строгом сером костюме, белоснежной рубашке и галстуке, с книгой в руках, укрываясь от раскаленного ветра за невысокой стеной.

Если он хочет до конца своих дней остаться со мной здесь, я согласна. А поскольку в наших условиях другого способа заработать денег не существует, поскольку ждать помощи от тонущих в нынешней экономической неразберихе родственников не приходится, я решила сесть за машинку. Ведь для того чтобы жить в этой тиши, нам нужно не так много. Не имея никакого опыта в литературном труде, я тем не менее испытываю нечто вроде вдохновения, когда листаю издающееся по всей стране угнетающе низкопробное чтиво. Образованный человек, который более двадцати лет пробыл в самом центре важнейших мировых событий, без особых усилий сможет водить пером так, чтобы результат соответствовал столь примитивным стандартам, сможет с помощью банальной грамотности поддержать свой скромный образ жизни.

Не скрою, что муки творчества предвкушаю не без удовольствия. Я женщина прямая, мне знакомо чувство мести, я долгое время хранила молчание в обществе дураков и самонадеянных ничтожеств, и если сейчас я попытаюсь воздать им должное, то в выигрыше останутся и читатели – при условии, что они не испортили безнадежно свой вкус сентиментальной и лицемерной писаниной, которой с таким удовольствием предоставляет страницы наша пресса.

Где-то я читала, что все первоклассные писатели – это либо мужчины, либо одержимые женщины. Не питая никаких иллюзий относительно собственных достоинств или славы, которая меня ждет, готова безоговорочно согласиться с последним. Я одержима. Вся моя одержимость направлена на мужа, о нем-то я и буду писать.

Семью, где Джон появился на свет, в другой стране и в другое время по всей справедливости назвали бы аристократической. Фамильных денег хватило на то, чтобы отправить мальчика в хорошую школу, дать ему возможность окончить известный колледж, откуда вышли многие прославившиеся на всю страну бизнесмены и политики. Не испытывая ни малейшего интереса к предпринимательству и следуя традиции, согласно которой многие поколения его предков связывали жизнь со служением на благо общества, мой муж избрал для себя дипломатическое поприще. Произошло это в то время, когда иные ветви государственного аппарата были отданы на откуп настоящим ордам громкоголосых карьеристов весьма сомнительного происхождения, с дурными манерами и явно ущербным образованием. Дипломатическая служба, с ее строгой системой отбора, со спасительным предубеждением в пользу воспитанной молодежи из респектабельных, консервативных семей, в безбрежном море дешевого эгалитаризма оставалась тогда единственным островком, где джентльмен мог посвятить себя защите интересов страны, не жертвуя ради этого своим достоинством и принципами.

Никогда не щадивший себя в работе, муж достаточно быстро продвигался вверх по служебной лестнице. Известность обошла его стороной, но он всегда пользовался уважением, и к моменту вступления в брак, через четыре года после первого его назначения, мы оба были уверены, что через некоторое время Джон займет самые ответственные, если не первые посты в своем ведомстве. В годы войны он с таким успехом справился с опасной и весьма деликатной миссией, что впоследствии сам государственный секретарь в личной беседе был вынужден признать: значительное количество американских граждан своими жизнями обязаны моему мужу.

После победы Джон получил назначение в наше посольство в N. (Простите мне фигуру умолчания – страна, где мы живем, переживает сейчас такой период истории, когда чистосердечие не в моде, а людей прямодушных осыпают упреками.) Я не последовала за мужем в N. Мне пришлось лечь на операцию, оказавшуюся несколько сложнее, чем рассчитывал наш семейный врач. Возникли осложнения, потребовалась вторая операция, и в результате я смогла приехать к Джону лишь полгода спустя. За шесть прожитых в очень неспокойном городе месяцев он сблизился с двумя людьми, ставшими, как позже выяснилось, причиной всех его бед. Первого звали Мандер (как вы понимаете, я сочла своей обязанностью изменить почти все имена). Он занимал в то время престижный пост первого секретаря посольства. Джон познакомился с ним еще в годы учебы, а совместная работа в посольстве только укрепила их давнюю дружбу. Обоими овладели честолюбивые помыслы, оба были в равной степени преданы делу, да и по характеру они тоже дополняли друг друга.

Кабинет посла занимал тогда человек доброжелательный и довольно ленивый, который с удовольствием перевалил бремя реальной работы на плечи своих молодых и способных подчиненных. Джон вместе с Мандером отвечали за выполнение получаемых из Вашингтона директив и фактически формирование политического курса. Сложившееся в послевоенной неразберихе соотношение сил было в Европе в пользу коммунистов, и тем, что правительство N. не забывало в таких условиях об интересах Соединенных Штатов, наша дипломатия обязана прежде всего Мандеру и моему мужу. Собственно говоря, именно поэтому чуть позже Мандера перевели в Вашингтон, где на протяжении нескольких лет он играл весьма важную роль в выработке основных направлений нашей политики. Однако взлет его, как часто бывает, закончился падением. Когда пришло время принести жертву издерганным и разочаровавшимся избирателям, руководство заняло по отношению к Мандеру такую позицию, что он предпочел уйти. Та же, если не худшая участь – прозябать на унизительно мелких постах – была уготована и многим его ничего не подозревавшим тогда друзьям и коллегам.

Вторым злым гением оказалась женщина. Она была женой дипломата из совсем другой страны, настоящего идиота, по глупости соглашавшегося на длительные, тянувшиеся месяцами командировки. Эта дама сочетала в себе опаснейшие женские качества: красоту, болтливость и сентиментальность – и до поры только благодаря случайностям избегала громких скандалов. Джону просто не повезло, что буря разразилась именно в разгар их любовной связи. Позже стало ясно: на его месте мог оказаться любой из трех, а то и четырех членов узкого дипломатического мирка, понравившихся рафинированной соломенной вдове.

Находясь за четыре тысячи миль, я почти с самого начала знала о том, что происходит. Проследили за этим, как водится, друзья. Не стану делать вид, будто новость обрадовала меня или хотя бы поразила. В браках, подобных нашему, когда супруги разлучаются на долгое время, а жену уже никто не назовет молодой и неотразимой, предполагать, что представительный, полный страсти мужчина будет стоически хранить верность, может лишь круглая дура. Среди всех своих друзей и знакомых я не знаю ни одной пары, которой во имя сохранения семьи не пришлось бы прощать друг другу взаимные грехи. У меня не было намерения рушить устои собственной жизни ради того лишь, чтобы обменяться градом взаимных упреков или удовлетворить лицемерное чувство справедливости своих друзей. Я не спешила дать выход эмоциям, уверенная в том, что придет время и modus vivendi ^[28] сложится сам собой.