Под лапой. Исповедь кошатника - читать онлайн книгу. Автор: Том Кокс cтр.№ 25

– Он уже несколько месяцев охотится за моими посылками, – сказал Дейв. – За эту неделю два раза выгонял его из фургона. Хорошо, у него громкий голос – дизельный двигатель перекричать нелегко.

Судя по рассказу Дейва, в крике Шипли не слышалось ужаса или опасения. Он, скорее, радовался их совместному приключению и вежливо интересовался, ждут ли его в конце пути лакомства со вкусом курицы.

Я давно понял, что Шипли не занимать котонадменности. Он не обладал взъерошенной красотой Ральфа, хитростью Медведя или способностью Джанета стойко переносить превратности судьбы, зато в энергичности ему не было равных. Наше новое место жительства располагало к пешим переходам, а раз Шипли вдруг обнаружил в себе навыки охоты и любовь к путешествиям, я стал брать его с собой в прогулки по окрестным лугам. Я не посмел оскорбить Медведя предложением присоединиться к такому легкомысленному времяпрепровождению, к тому же у него и так появилось новое страстное увлечение: забираться на крышу домика Ричарда и Кэт, под который тот переоборудовал конюшню, и, прижавшись мордой к застекленной крыше, с тоской смотреть на них сверху вниз. Джанет тоже где-то пропадал – наверное, пытался подружиться с местной лисой. Впрочем, я не хотел выставлять Шипли своим любимчиком и позвал с нами Ральфа.

Честно говоря, я сомневался, годится ли Ральф для ходьбы в быстром темпе – и не только из-за того, что он начнет завывать из-за малейшей перебранки с шетландским пони или джек-рассел-терьером. У меня было такое чувство, что после смерти Брюера Ральф решил продолжить дело брата – в плане убийственной охоты. К счастью, пока он более-менее сдерживался, и мои суеверия по поводу зловещего прошлого Стейз-коттеджа – а здесь когда-то был причал, на котором торговцы мясом развешивали туши охлаждаться, – были напрасны.

Правда, с некоторых пор я заметил его более чем мимолетный интерес к двум лебедям, которые каждое утро кружили у гостиной в ожидании хлебных крошек, но Ральф явно недооценивал масштабы ситуации. Он наблюдал за лебедями с берега, и почти две трети их тел были скрыты под водой или за каменным выступом. Тем не менее для Ральфа они оставались большими птичками, хоть и не такими большими, как на самом деле, а памятуя о Брюере и пойманном им фазане, он наверняка уверял себя, что без проблем справится с этими двумя (см. ниже). И точно, не успели мы добраться до ступенек в конце тропинки, ведущей к лугу, как Ральф краем глаза заметил молочно-белые крылья и пустился к реке.

Шипли с увлеченным видом прошел еще метров пятьсот, однако повернул назад, как только услышал хриплые крики подростков с озера по другую сторону поля. Напевая себе под нос, он поспешил домой, и его вздыбившийся ирокез скрылся из виду. Как я потом рассказал Ди, среди его мявов я расслышал «пойду-ка-я-домой-поем-курочки»; впрочем, скорее всего, мне почудилось.

– Неудивительно, что среди такого разнообразия звуков тебе послышались настоящие слова, – рассудительно заметила Ди.

Поняв, что я расстроился, Ди тут же села за компьютер и стала искать в Интернете кошачью шлейку. Идея показалась мне чересчур амбициозной, но, вспомнив, как двух величественных сиамских котов водили на поводке вокруг палаточного лагеря, где я отдыхал в детстве, я решил попробовать. Ди давно уверяла меня, что у Шипли в предках были породистые кошки. Пусть так, только спокойное отношение к тому, что твою свободу ограничивают и обращаются с тобой будто с той-фокстерьером, генами Шипли не передалось. Думаете, он принял шлейку за удивительно эластичный ошейник? Мы не успели даже надеть ее: Шипли распушил свой ирокез сильнее обычного, намекая, что продолжать эксперимент с нашей стороны неразумно. Смирившись, я вернулся к прогулкам с Нустером, псом Ричарда и Кэт, по привычному маршруту: вокруг близлежащих озер к парку, вверх по холму к поместью Уитлингем-Холл, затем через лес и обратно на луг, где в завершение всего Нустер устраивал десятиминутное «пронырство» (так Ричард и Кэт назвали это невероятно странное развлечение: Нустер внимательно глядел на землю, подняв лапу, и вдруг начинал бросаться на невидимые создания, уползающие в свои подземные норы).

Я старался завершить наш марш-бросок до заката, потому что именно к этому времени в парке, как и на любом другом общедоступном клочке земли в центре города, атмосфера становилась не такой уж благоприятной. Лебеди уплывали, велосипедисты и бодрые старички с лабрадорами направлялись домой, а на улицу выходили проститутки, торговцы наркотиками и прелюбодеи. В общем, парк Уитлингем был популярным местом не только для владельцев собак… Будь я более практичным и трезвомыслящим человеком, как настоящий собачник, дурная слава парка вряд ли бы меня беспокоила.

Здорово, когда можно в любой момент любого дня года взять соседскую собаку и пойти на прогулку. Наслаждаешься свежим воздухом и восхищенным отношением со стороны животного, которое радостно ждет каждой новой встречи, а грязные лапы и противное зловонное дыхание – уже не твоя проблема.

Будь на месте Нустера Медведь, он раскусил бы меня в два счета. Лишь взглянув на то, как нервно я держал веревку, когда помогал Ричарду привязать его лодку к причалу, Медведь понял бы, что столкнулся лицом к лицу с обманщиком. Да и запах сразу выдал бы всю правду, ведь от настоящего хозяина всегда пахнет табаком, шлифовальным станком и льняным маслом. Однако для Нустера я стал практически богом с того момента, как впервые взялся за его ошейник.

Это серьезно поднимает самооценку, но что, если я стану ожидать подобного отношения от других? Собака – это не игрушка, хотя иногда кажется, что так оно и есть. Пусть Медведь и не смотрел на меня бездонными глазами, в которых читалось восхищение моим умом и способностью кидать палку или пчелку-пищалку и кричать «Рядом!», когда мимо проезжает машина, по крайней мере, из-за него у меня не появилось завышенных ожиданий. Медведь не стал бы уверять меня в том, что жизнь – это сплошная прогулка в парке, где люди подчиняются твоим командам, а если даже так, то он обязательно объяснил бы, что этот парк – смесь света и тьмы, добра и зла.

Как и все кошки, Медведь прекрасно разбирался в тонкостях и нюансах, а еще мне иногда казалось, что у Медведя более острый ум, чем у других представителей его вида. Когда я присматривался к Джанету, Ральфу или Шипли, то понимал: их жизнь сводится, если облачить их мысли в красивые слова, к завываниям в просторных комнатах и лишению чувства собственного достоинства из-за шлейки и недооцененного размера водоплавающих птиц. От Медведя же я, напротив, узнал, что жизнь – это когда ты все время переезжаешь, и никто даже не поинтересуется, нравится ли тебе новый дом; когда ты пытаешься держаться на плаву и бороться с болезнью; когда вокруг одни противоречия; когда ты находишься в вечном поиске – не симпатичного домика у реки, а чего-то недостижимого; когда ты прижимаешься сопливым носом к стеклянной крыше. Не считая последнего, я был с ним полностью согласен. Никуда не деться: у нас с Медведем много общего. Больше, чем я готов признать.

* * *

ВЫДЕРЖКИ ИЗ КОШАЧЬЕГО СЛОВАРЯ