Последние приключения барона Мюнхаузена, или Остров Фиаско - читать онлайн книгу. Автор: Марк Тарловский cтр.№ 13

— Ну дядя Коля! — настойчиво взывает хор.

Только один Юрка молчит. Он живет где-то на другой улице и пришел издалека, чтобы поиграть в разбойников. Юрка не знает папы Алика и стесняется просить. Он, может быть, больше всех хочет поскорее начать игру, но молчит и лишь изредка нетерпеливо почесывает одной ногой другую…

— Лучше и не просите, — говорит папа решительно. — Вот когда будет вести себя хорошо, тогда другое дело…

Ребята растеряны. Над широким подоконником виднеется печальное лицо Алика.

— Дядя Коля-а-а!!!

Все вздрагивают — так неожиданно врезается в тишину этот протяжный крик.

— Дядя Коля-а-а!!! — широко раскрыв рот, Юрка кричит хриплым, простуженным басом. Не в силах больше переносить томительного ожидания, он все-таки решился на этот отчаянный поступок. Почувствовав всеобщее внимание, Юрка морщится и яростно чешет ногу.

Папа с трудом прячет улыбку. Но ребята сразу замечают ее и тоже улыбаются…

— Ха-ха-ха! — смеется Костя. — Вот это Юрка! Как паровоз!

Ребята улыбаются, то и дело поглядывая на дядю Колю, подмигивают, толкают друг друга. Алик смотрит то на ребят, то на папу и тоже начинает робко улыбаться — правда очень осторожно, чтобы папа не подумал, что и он тоже радуется.

Но лицо папы уже строго, глаза серьезны, губы поджаты. И Костя с беспокойством вертит головой.

— Дядя Коля, — повторяет он, — вот это Юрка, да?

Но дядя Коля неумолим: он уже не отвечает, он протягивает руку, чтобы закрыть окно…

— Мы в разбойников будем играть! — взвизгивает Нюрка. Маленькая, растрепанная, она смотрит с изумлением и укором: «Теперь ты понял наконец, что Алика надо выпустить?»

— Меня дома всегда жалеют, — говорит она, — всегда!

Папа молча хмурится.

— Дядя Коля, — спрашивает Костя, — разве вам не жалко?

У Алика, который до сих пор стойко держался, начинает дергаться подбородок. Он отворачивается и медленно, не оглядываясь, отходит от окна.

Петька, Нюра, Костя, растерянные и притихшие, смотрят на папу Алика. Никто уже не просит. Потом все поворачиваются и гуськом, неторопливо и с достоинством удаляются.

— В последний раз, — говорит папа, покашливая. — В последний… Иди! Но смотри, если еще раз…

Алик быстро вытирает глаза, кивает головой: «Да, конечно, если еще раз…» — и пулей вылетает во двор.

Папа с облегчением вздыхает.

На уроках истории учитель всегда объяснял так, словно вся его жизнь прошла до нашей эры и теперь он вспоминает молодость…

— Охота на мамонтов была опасной… Потом все изменилось… С севера наступал лед… Стало холодно… Пришлось надеть звериную шкуру.

Одинаково легко передвигаясь в толще веков в любых направлениях, учитель как ни в чем не бывало мог сказать: «А теперь давайте вспомним Марафонскую битву!» — вызывая этим вопросом всеобщее беспокойство…

Или сегодня: — Восстание Спартака! Отвечать пойдет… Зонтиков!

Зонтиков медленно поднимается и застывает в глубокой печали.

— Неужели ты не помнишь, Зонтиков, как проходило восстание? — поражается учитель.

— Не помню, — качает головой Зонтиков.

— А ты помнишь, чем закончилось восстание?

— Нет, — вздыхает Зонтиков, — забыл…

— Ну а что же ты помнишь?

— Ничего не помню…

— Садись — два!

— А ты учил? — спрашивает Зонтиков у своего соседа.

Бабкин молчит. Человеку, имеющему семь двоек за четверть, глупо задавать подобный вопрос. Мрачно насупившись, он лениво заглядывает в учебник — «Восстание Спартака».

«Опять восстание! — раздраженно думает он. — То в Риме, то в Сицилии… И каждый раз поражение… И двойки, двойки…»

— О причинах поражения восстания расскажет…

Перед лицом надвигающейся катастрофы Бабкин сохраняет полное спокойствие. Он не знает страха.

— Бабкин!

Весь в рубцах, ветеран Бабкин выходит к доске.

— Н-ну? — повторяет Павел Сергеевич. — Каковы же причины поражения? Как ты думаешь, Бабкин? Почему рабы потерпели поражение?

Бабкин долго и угрюмо молчит. Потом тяжело поднимает лохматую голову.

— Рабы потерпели поражение, — говорит он, — потому что не знали его причин…

После чего получает двойку и возвращается на родную, теплую парту.

— Все, с меня хватит, — зло шепчет он. — Больше я на историю не приду!

— Я тоже, — бормочет Зонтиков, — я тоже не приду!

Так было задумано восстание во главе с Бабкиным. Первое столкновение произошло на следующий день.

— Бабкин, — сказал директор школы после уроков, — ты знаешь, где живет Павел Сергеевич? Вот и отлично! Отнеси ему этот конверт. Только побыстрей.

Всю дорогу Бабкин и Зонтиков шли молча. Перед дверью учителя Бабкин снял шапку и прижался ухом к замочной скважине. Сзади навалился Зонтиков… Внезапно дверь распахнулась, и упирающийся в нее Бабкин влетел в коридор и упал в объятия учителя. Позади слышался удаляющийся топот — это Зонтиков катился вниз по лестнице.

— Здравствуйте, — сказал Бабкин.

— Здравствуй, — Павел Сергеевич закрыл дверь.

— Директор сказал: «Побыстрей!» — объяснил Бабкин. — Он письмо передал…

— Ах вот оно что, — учитель взял конверт. — Ну спасибо… Проходи, что же ты стоишь?

Впервые за весь разговор Бабкин поднял голову. То, что он увидел, поразило его. Учитель был в рубашке, без пиджака.

— Раздевайся, раздевайся, — улыбался учитель. Плохо соображая, что делает, Бабкин разделся и прошел в комнату.

— Садись, раз в гости пришел, будем чай пить.

Окончательно растерявшись, Бабкин уселся за стол и ничего не понимающим взглядом уперся в колбасу.

Учитель отхлебнул из стакана. Бабкин тоже отхлебнул. И снова замер: никто еще не видел, как учитель ест…

Внезапно он почувствовал, как подозрительно тихо в комнате, и выжидающе вскинул глаза. Ему показалось, что вот сейчас учитель поставит стакан и скажет: «Природа Древней Греции, Бабкин, была пышная — климат морской, теплый…»

Но учитель не торопился.

— Ты почему сахар не берешь? Не стесняйся.

— Мне и так сладко, — вздохнул Бабкин и вдруг, оглянувшись, заметил на стене карту: «Римская империя в первом веке нашей эры».

— Узнаешь? — спросил учитель.

— Да, — уныло протянул Бабкин, — узнаю…

«После чая спрашивать будет, — решил он. — Еще бы не узнать! Два месяца долбим эту империю, скорей бы до развала дойти…»