Император Всероссийский Павел I Петрович - читать онлайн книгу. Автор: Анна Семенова cтр.№ 18

Страница

Убийство Павла I. Гравюра Уайтвайта по рисунку Ф.-Э.-А. Филиппото.

Вероятно, заговорщики хотели приурочить развязку к 15 марта – «мартовским идам», принесшим смерть тирану Цезарю, но неожиданные события ускорили принятие решения, так как Павел к вечеру или ночью 8 марта пришел к выводу, будто «хотят повторить 1762 год». Один из мемуаристов пишет, опираясь, вероятно, на слова Палена: «Как ни старались скрыть все нити заговора, но генерал-прокурор Обольянинов, по-видимому, все-таки заподозрил что-то. Он косвенным путем уведомил государя, который заговорил об этом со своим любимцем Кутайсовым; но последний уверял, что это просто коварный донос, пущенный кем-нибудь, чтобы выслужиться». Пален позже рассказывал, что 9 марта император вызвал его к себе и спросил насчет заговора, Пален признался в участии в нем, обставив дело так, что принял это решение, чтобы выведать все ради благополучия государя. Современник Толь пишет: «Если сцена Палена с царем и не прямая басня, то легенда, над которой Пален в течение жизни имел обыкновение посмеиваться. Кое-что действительно было, но звучало совсем иначе, когда граф Пален сам рассказывал в своем кругу: император сказал ему однажды на утренней аудиенции известные слова („Говорят, что против меня имеется заговор и ты один из заговорщиков“); Пален же, смущенный и испуганный, не нашел сначала ничего лучшего, как на несколько мгновений задержаться в поклоне, чтобы собраться с мыслями и чтобы царь не мог ничего прочитать у него в глазах. Только после того, как он догадался быстрым усилием вернуть своему лицу обычное выражение, рискнул выпрямиться. Однако в спешке не нашел лучшего ответа, чем следующий (произнесенный все еще с опущенными глазами): „Как может такое случиться, когда у нас есть Тайная экспедиция?“ – „Это верно“, – ответил на это император, внезапно совершенно успокоенный, и оставил этот опасный предмет». Согласно мемуарам Чарторыйского Павел объявил Палену, что знает о заговоре. «Это невозможно, государь, – отвечал совершенно спокойно Пален. – Ибо в таком случае я, который все знаю, был бы сам в числе заговорщиков». – Этот ответ и добродушная улыбка генерал-губернатора совершенно успокоили Павла.

Накануне убийства, как сообщают мемуаристы, император произносил реплики, свидетельствующие о плохих предзнаменованиях: «Чему быть, тому не миновать» и им подобное. После ужина он лично проверил внешние посты и запер наружную дверью. Заговорщики ужинали у Палена. Он приказал всем прийти при параде, в форме, в лентах и орденах. «Мы застали комнату полной офицеров, – рассказывает Беннигсен, – они ужинали у генерала, причем большинство находилось в подпитии». «Все были по меньшей мере разгорячены шампанским, которое Пален велел подать им (мне он запретил пить и сам не пил)». Там находилось около 40–60 человек (собравшихся по билетам, разосланным Паленом). Платон Зубов, которому высокое положение при прежнем царствовании придает особую значимость, объявил собравшимся об истинных планах сборища – вернее, о плане низвержения и ареста императора, указывая, что Александр дал на это санкцию, а Екатерина с самого начала хотела передать престол внуку. Саблуков пишет: «В конце ужина, как говорят, Пален как будто бы сказал: «Напоминаю, господа, чтобы съесть яичницу – нужно сначала разбить яйца».

Павел был убит между половиной первого и двумя часами ночи. сведения собственно об убийстве в некоторых деталях противоречивы: Н. А. Саблуков: «Император вступил с Зубовым в спор, который длился около получаса и который, в конце концов, принял бурный характер. В это время те из заговорщиков, которые слишком много выпили шампанского, стали выражать нетерпение, тогда как император, в свою очередь, говорил все громче и начал сильно жестикулировать. В это время шталмейстер граф Николай Зубов, человек громадного роста и необыкновенной силы, будучи совершенно пьян, ударил Павла по руке и сказал: «Что ты так кричишь!» При этом оскорблении император с негодованием оттолкнул левую руку Зубова, на что последний, сжимая в кулаке массивную золотую табакерку, со всего размаху нанес рукою удар в левый висок императора, вследствие чего тот без чувств повалился на пол. В ту же минуту француз-камердинер Зубова вскочил с ногами на живот императора, а Скарятин, офицер Измайловского полка, сняв висевший над кроватью собственный шарф императора, задушил его им. Таким образом его прикончили…» Несколько иные детали присутствуют в свидетельстве Беннигсена, пытавшегося себя обелить и доказать, что его не было в комнате в момент убийства: «…Мои беглецы между тем встретились с сообщниками и вернулись в комнату Павла. Произошла страшная толкотня, ширма упала на лампу, и она погасла. Я вышел, чтобы принести огня из соседней комнаты. В этот короткий промежуток времени Павла не стало…» А. Ф. Ланжерон, записавший рассказ Беннигсена с его слов, продолжает: «По-видимому, Беннигсен был свидетелем кончины государя, но не принял непосредственного участия в убийстве… Убийцы бросились на Павла, который лишь слабо защищался, просил о пощаде и умолял дать ему время помолиться… Он заметил молодого офицера, очень похожего на великого князя Константина, и сказал ему, как Цезарь Бруту: «Как, ваше высочество здесь?». Прусский историк Бернгарди со слов того же Беннигсена записал: «Павел пытался проложить путь к бегству. «Арестован! Что значит, арестован!» – кричал он. Его силою удерживали, причем особенно бесцеремонно князь Яшвиль и майор Татаринов. Беннигсен два раза воскликнул: «Не противьтесь, государь, дело идет о вашей жизни!» Несчастный пробовал пробиться и все повторял свои слова… Произошла горячая рукопашная, ширма опрокинулась. Один офицер кричал: «Уже четыре года тому назад надо было покончить с тобой». Услышав в прихожей шум, многие хотели бежать, но Беннигсен подскочил к дверям и громким голосом пригрозил заколоть всякого, кто попытается бежать. «Теперь уже поздно отступать», – говорил он. Павел вздумал громким голосом звать на помощь. Не было сомнения в том, как кончится эта рукопашная с царем. Беннигсен приказал молодому опьяненному князю Яшвилю сторожить государя, а сам выбежал в прихожую, чтобы распорядиться насчет размещения часовых…» М. Фонвизин: «…Несколько угроз, вырвавшихся у несчастного Павла, вызвали Николая Зубова, который был силы атлетической. Он держал в руке золотую табакерку и с размаху ударил ею Павла в висок, это было сигналом, по которому князь Яшвиль, Татаринов, Гордонов и Скарятин яростно бросились на него, вырвали из его рук шпагу: началась с ним отчаянная борьба. Павел был крепок и силен; его повалили на пол, топтали ногами, шпажным эфесом проломили ему голову и, наконец, задавили шарфом Скарятина. В начале этой гнусной, отвратительной сцены Беннигсен вышел в предспальную комнату, на стенах которой развешаны были картины, и со свечкою в руке преспокойно рассматривал их. Удивительное хладнокровие!». Другая деталь: «Один из заговорщиков поспешил известить об этом [отречении] Беннигсена, остававшегося в смежной комнате и с подсвечником в руке рассматривавшего картины, развешанные по стенам. Услышав об отречении Павла, Беннигсен снял с себя шарф и отдал сообщнику, сказав: „Мы не дети, чтоб не понимать бедственных последствий, какие будет иметь наше ночное посещение Павла, бедственных для России и для нас. Разве мы можем быть уверены, что Павел не последует примеру Анны Иоанновны?“. Этим смертный приговор был решен. После перечисления всего зла, нанесенного России, граф Зубов ударил Павла золотой табакеркой в висок, а шарфом Беннигсена его задушили».

Страница