Гений. История человека, открывшего миру Хемингуэя и Фицджеральда - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Скотт Берг cтр.№ 40

Месяц спустя Эрнест отправил Максу роман и письмо, в котором, что называется, «распустил нюни». Конечно, над рукописью еще надо поработать, сообщил Хемингуэй, но он внезапно понял, что Перкинс будет в ужасе, когда увидит, какую свинью ему подложили. Хемингуэй предполагал, что, когда издатель «прочитает о свинье», потеряет интерес к остальному письму, но Макса волновали все новости, особенно те, которые касались Скотта и их с Эрнестом слегка расклеившихся отношений.

Фицджеральд уже избавился от пылкости, которая захватила его в момент, когда он понял, что у него может появиться новый друг. Эрнест же все еще уважал Скотта как писателя, но теперь не считал его главным и непоколебимым лидером нового поколения и относился к нему по-отечески. Его беспокоили вечные финансовые трудности Фицджеральда, и он решил ему помочь. Его собственный доход от печати в европейских литературных журналах значительно возрос благодаря вливаниям из трастового фонда его жены Хэдли. А теперь, когда Эрнест получил огромную сумму от Scribners, он тут же решил сделать несколько широких жестов. Он переговорил с Максом насчет того, чтобы передать все свое вознаграждение за отказ от прав Фицджеральду, и даже написал тому письмо, в котором сказал, что только что составил завещание, согласно которому Скотт становился его наследником. Если Скотт и посчитал поступок забавным, доказательств этому не было.

Как только Хемингуэй подписал контракт со Scribners, Макс Перкинс превратился в своего рода управляющего их с Фицджеральдом литературной дружбой. Вплоть до смерти Фицджеральда в 1940 году кабинет Макса превратился в своего рода информационную палату для обмена эмоциями и сообщениями между двумя писателями, которые хотели общаться без риска ввязаться в конфронтацию.

И когда Макс получил роман Хемингуэя, Скотт находился на Ривьере, в Жуан-ле-Пен, где «наслаждался видом на великолепное лето». Эрнест же был в Париже. В течение нескольких недель нескончаемого дождя он перестал заниматься спортом и страдал бессонницей. Поэтому следующее письмо Перкинса стало для него тонизирующим лекарством:

«“И восходит солнце” кажется мне совершенно экстраординарным творением. Никто не смог бы написать книгу, в которой было бы больше жизни. Все сцены, особенно те, в которых герои пересекают Пиренеи и приходят в Испанию, и когда ловят рыбу в той холодной реке, и когда быки выбегают на арену, – все это дышит таким качеством, что кажется реально пережитым опытом».

Как произведение искусства книга казалась Перкинсу «потрясающей, и даже более, потому что впитала в себя невероятный спектр опыта и эмоций, переплетенных искусно и тонко и незаметно создающих законченный узор. Мне не хватает слов, чтобы передать всю мою огромную признательность».

В нью-йоркских издательских кругах поговаривали, что не все коллеги Макса разделяют его энтузиазм. Чарльз А. Мэдисон, исполнительный редактор издательства «Генри Холт и Компания», говорил, что Максу с трудом удалось «заставить [старика Чарльза] Скрайбнера опубликовать книгу, содержащую слова в четыре буквы и диалоги, которые прямо потрескивали от непристойности». Одно дело называть «сукой» самку собаки (хотя один почтенный джентльмен, ответственный за склад Scribners, был ошеломлен, когда встретил это же сравнение в «Великом Гэтсби»), и совсем другое – называть так женщину, в данном случае героиню, леди Бретт Эшли. Обеспокоенный Макс взял домой рукопись «И восходит солнце» и обсудил ее с Луизой. Он объяснил, что их шокировали не только отдельные слова, но и сама поднятая Хемингуэем тема. Луиза же привычно схватила ситуацию в кулак и заявила мужу:

– Макс, ты должен отстоять эту книгу!

Через несколько дней верхушка Scribners собралась для ежемесячного обсуждения последних рукописей. Чарльзу Скрайбнеру на тот момент уже было семьдесят два года, но его рев был так же силен, как и всегда. Издание обсценной лексики было для него просто немыслимым, а сохранение его печатных станков в «чистоте от грязных книг» – делом первейшей важности. Книга Хемингуэя его возмутила. Правда, ему хватило мудрости незадолго до редакторской встречи попросить совета у друга, судьи из Бостона, семидесятилетнего Роберта Гранта, успешного писателя. Судья был потрясен языком, который использовал Хемингуэй, но в то же время ему понравилась большая часть романа.

– Вы должны опубликовать эту книгу, Чарльз! – постановил он. – Но я надеюсь, молодой человек будет сожалеть об этом всю жизнь.

Джон Холл Уилок помнил, что вошел в зал, где проходило заседание, с одной мыслью: решение судьи Гранта спорно, «Чарльз Скрайбнер опубликует такую профанацию не раньше, чем позволит своим друзьям использовать его кабинет вместо туалета».

Когда вокруг романа «И восходит солнце» разгорелись дебаты, Макс Перкинс включился в спор и сказал, что вопрос распространяется за пределы одной книги. Позже он написал молодому Чарльзу Скрайбнеру, который не присутствовал на собрании, что настаивал на том, что «весьма критическим моментом в отношении молодых писателей является то, что нас называют “ультраконсервативными” (пусть даже это несправедливо и чаще всего делается, чтобы уколоть), из-за чего мы же и страдаем. И если мы действительно отклоним эту книгу, наша репутация и в самом деле станет таковой».

Чарльз Скрайбнер терпеливо выслушал настойчивую презентацию Перкинса, которая, разумеется, напомнила ему то, как редактор выступал в защиту Фицджеральда в 1919 году, и, пока слушал, медленно качал головой. Байрон Декстер, младший редактор, один из главных офисных сплетников, позже сказал по секрету Малкольму Коули:

«Перкинс предлагал совершенно новую идею, и вся молодежь в зале отчаянно его поддерживала. Я помню особенно опасный момент… Старый Чарльз Скрайбнер был настроен очень твердо и однозначно. Мы знали, что Перкинсу придется сражаться за Хемингуэя, и, как нам сообщили шепотом тем же вечером, он все же отклонил книгу, и тогда Перкинс решил уйти в отставку».

К счастью, до этого не дошло. После голосования Перкинс вернулся в свой кабинет и написал молодому Скрайбнеру:

«Книгу приняли, но с дурным предчувствием».

Он признал, что его мнение об этом деле, с точки зрения репутации издательства, «сильно повлияло на принятие решения… в конце я подумал о том, что перевес все же в нашу сторону, несмотря на все сопровождающие его беспокойства и сомнения».

Сатира «Вешние воды» была опубликована 28 мая 1926 года. Макс написал Фицджеральду, что «книгу хвалят, но не понимают». Макс видел в ней настолько же много юмора, насколько и кусающегося остроумия, и именно это смягчало «разрушительный» характер этой книги. И даже в таком случае, говорил Макс, наибольший интерес у него вызывала будущая печать романа «И восходит солнце», которой он ожидал с большим нетерпением.

«В этом романе “гениальность” проявляется куда более отчетливо, чем в “Вешних водах”, которую я никак не могу оценить так же высоко», – писал он Скотту.

«И восходит солнце» сильно отличалась от всех книг, которые Максу когда-либо доводилось читать или редактировать, что вызвало у него непривычные сомнения и мешало давать какие-либо советы.