Гений. История человека, открывшего миру Хемингуэя и Фицджеральда - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Скотт Берг cтр.№ 127

Вулф думал, что сможет выдержать сражение, но начал искать разумной поддержки у друзей за стенами Scribners.

«Идите на меня с голыми кулаками, если думаете, что так нужно, – писал он Фицджеральду. – Но не обращайтесь со мной, как Де Вото. Если попытаетесь, я раскрою ваш блеф».

Той осенью Scribners перекрасило библиотеку на пятом этаже и постелило ковры. Перкинс повторял всем, что в обновленном виде это место «напоминает будуар»; он понимал, что многим женщинам – литературным агентам из Нью-Йорка теперь будет намного комфортнее, а ведь ему с каждым днем все чаще приходилось иметь с ними дело. Вообще, женщин в этой профессии становилось так много, что Макс предложил Диармуиду Расселу, сыну ирландского поэта А.И., ^[231] и другу Вулфа, Генри Вокенингу, ^[232] бывшему преподавателю английского из Нью-Йоркского университета, объединить усилия и организовать собственное агентство, прежде чем «проклятые женщины отберут у них весь бизнес». В процессе косметического ремонта в Scribners обнаружили три больших пакета с рукописями Томаса Вулфа.

В одном из них был отрывок «Октябрськой ярмарки», романа, который Том так и не закончил. Вулф думал, что он сам или Scribners потеряло его, но Макс помнил, как Том сам спрятал рукопись именно в этом месте.

«Итак, все, что Том оставил в наших руках, по-прежнему в них – и в прекрасном состоянии!» – написал Макс Элизабет Новелл.

Но о самом Вулфе этого нельзя было сказать. Вернувшись в Нью-Йорк после трех месяцев в лесном домике, он все еще переосмысливал свои отношения с издателем. Еще один выстрел со стороны Де Вото, который прозвучал 21 августа в статье для «Saturday Review», в которой он критиковал и Вулфа, и Мелвилля за их «длинные описания бесформенных эмоций», усилил решимость Тома напечататься где-то, кроме Scribners. Как-то поздним летним утром Вулф обзвонил несколько издательств, бормотал первому попавшемуся редактору, с которым его соединяли, что он Томас Вулф, и спрашивал, не заинтересованы ли они в публикации его книг.

Некоторые издатели решили, что эти звонки – чья-то шутка. Но Бернард Смит ^[233] из Alfred A. Knopf сказал, что с удовольствием поговорил бы с Вулфом о его издательском будущем. Альфред Харкорт, основатель Harcourt, Brace, нанес визит Максу Перкинсу и Чарльзу Скрайбнеру и спросил у них, может ли его издательство с чистой совестью принять предложение Вулфа. Перкинс сказал, что «не видит другой возможности», подразумевая, что Вулф – слишком великий писатель, чтобы пройти мимо него. Они со Скрайбнером заверили Харкорта, что не держат зла, а Том, очевидно, полон решимости наконец поменять издателей. Харкорт ушел от Перкинса с чувством, что Вулф подпишет контракт с его фирмой. Но спустя почти десять лет преданности Scribners Вулф хотел насладиться вниманием со стороны других издательств. Он заигрывал со всеми, кто попадал ему под руку.

Несколько недель спустя Роберт Линскотт из Houghton Mifflin встретился с Вулфом в нью-йоркском офисе издательства. Очень скоро они уже называли друг друга по имени. Линскотт и Вулф договорились, что издательство сохранит огромный чемодан с рукописями писателя. В качестве деловой формальности Линскотт дал Тому расписку с уведомлением, что получил чемодан. Тем же вечером Вулф, пребывая в приподнятом настроении по случаю того, что нашел издателя, который ему по душе, сунул руку в карман и обнаружил там эту расписку. В одной ее части говорилось:

«Надеюсь, вы понимаете, что при сложившихся обстоятельствах он [чемодан] остается здесь полностью на ваш страх и риск». Вулф порвал с Houghton Mifflin, гневно высказавшись в неотправленном письме:

«Мне кажется, что это вы должны осознавать весь риск полной и абсолютной ответственности хранения авторской собственности, коль скоро вы назвали ее своей, и только своей». И он снова обратился к поискам.

Несколько недель семья Вулфа не знала, что происходит между ним и Перкинсом. Макс получил открытку от Джулии Вулф, в которой та выражала беспокойство, так как больше месяца ни слова не получала от сына. Подобное Макс слышал и от брата Тома, Фреда. Перкинс ответил, что Том в порядке, но теперь о нем лучше справляться у Элизабет Новелл, а не в Scribners. В письме к Фреду Перкинс отметил:

«Ко мне и к Scribners он тоже повернулся спиной, поэтому мы с ним совсем не видимся, несмотря на то, что мне бы очень хотелось встретиться с ним».

Обмен письмами произошел незадолго до того, как история о разрыве достигла и разговорчивых Вулфов. Том подтвердил, что больше не состоит в деловых отношениях с прежним издательством и что причина этого разрыва зарыта в далеком 1935 году. Писатель понимал, что связи между ним и Scribners не разорваны окончательно. В своем письме к Перкинсу, состоящем из пяти тысяч слов, он постарался ответить на все упреки, которые, как он слышал, высказывал его издатель.

«Во-первых, я не поворачивался спиной ни к тебе, ни к Scribners; кто бы ни утверждал это, он заблуждается и лицемерит». Во-вторых, не честно утверждать, будто причины разрыва не известны. Том считал, что Максу все эти причины понятны, так как они обсуждали их сотни раз.

«Ты мне ничего не должен, но я знаю, что мой долг перед тобой огромен. Мне не нужно подтверждений того, что я вижу и знаю, что ты – великий издатель. Я понял это еще в нашу первую встречу, и позже эта истина облеклась в слова, напечатанные твоим издательством, и стала достоянием общественности. Мир так или иначе узнал бы об этом», – говорил Вулф. Но когда другие люди торжественно сообщали ему, что Перкинс велик, он находил в этом занятную иронию, ведь Том первый открыто указал на этот факт. «Я, как никто другой, в ответе за то, что пролил свет на этот талант», – хвалился он. «Это письмо – печальное прощание, но также я надеюсь, что для нас обоих это новое начало. Я – твой друг, Макс, и поэтому пишу тебе это письмо – чтобы об этом сказать. Возможно, я написал так много, что самое главное затерялось, но, черт возьми, суть в том, что я – твой друг и хочу, чтобы ты был моим, прошу тебя считать последние строки именно тем, что я и хотел сказать все это время», – добавлял он.

Перкинс был рад снова увидеть почерк Вулфа.

«Я – твой друг и, пожалуй, всегда им буду», – ответил он. Что редактора мучило больше всего в эти месяцы, говорил он, так это то, что Том, совершая этот шаг, действовал за его спиной. Все эти подковерные игры казались ему «унизительными», писал Перкинс. Он не врал, когда писал Фреду Вулфу, что не понимает поступок Тома. В конце концов, отмечал Макс, это ничего не меняет.