Екатерина Великая - читать онлайн книгу. Автор: Николай Павленко cтр.№ 86

В то же время императрица отправляла Пушкину рескрипты с выражением удовлетворения и благодарности за его умелые действия. Так, Пушкин прочитал в письме Екатерины слова одобрения за его ответ на непристойный тон послания шведского генерала: «Приемлем за благо образ, каковым вы на сие требование ответствовали». По поводу занятия русскими войсками Гексфорса 16 сентября 1788 года: «Полную справедливость отдаем тут вашим трудам и стараниям, быв удовлетворены, что оными и дальнейшие успехи способствуемы будут». В связи с ремонтом Фридрихсгамской крепости: «Мы имеем добрую надежду, что вы таким образом все устроили, что неприятель не токмо встретит для себя урон, где он в пределы наши вторгнуться покусится, но и сам еще от наших войск озабочен будет»; 2 июня 1789 года Екатерина поздравила Пушкина с вступлением русской армии на финскую территорию, причем успех она отнесла к «благоразумным вашим распоряжениям». Последнюю благодарность Пушкину императрица выразила 14 июля: в рескрипте она писала «о добрых распоряжениях ваших».

В последующих рескриптах появляются нотки недовольства действиями главнокомандующего, выраженные поначалу в такой деликатной форме, что о них можно догадываться, лишь зная манеру обращения императрицы с подчиненными. Так, в послании, отправленном в августе, Екатерина поучала Пушкина, чтобы им для достижения цели «всемерное предложено было старание», чтобы «всякий главный начальник обратил рвение и внимание»; в рескрипте от 1 сентября отчетливо виден явный упрек: «Полагали мы, что вы между тем по крайней мере употребите старание ваше тревожить неприятеля частыми и значущими поисками», но «к сожалению нашему» сделано было только две попытки в этом направлении, так что императрица «с прискорбием» отмечала потерянное время. В результате «неприятель успел отвратить гибель, ему предстоявшую, своим отступлением». У императрицы еще теплилась надежда, что главнокомандующий не упустит «воспользоваться всяким случаем к одержанию над неприятелем поверхности, к нанесению ему ощутительных ударов».

Раздражение неумелыми действиями Пушкина нарастало, и уже рескрипт от 7 сентября начинался с упрека: главнокомандующий вместо того, чтобы энергично выполнять предписание от 1 сентября, продолжал терять время в бесплодной переписке, хотя «в военном же ремесле, — поучала императрица генерала, — всего более не должно тратить времени» впустую. Получив такой рескрипт, Пушкин должен был немедленно подать прошение об отставке, но подобное решение не приходило ему в голову, и он решился на этот шаг почти три месяца спустя. 29 декабря 1789 года Екатерина известила Пушкина, что «в рассуждении болезненных ваших припадков» ему дозволено прибыть в Петербург. В столице он оказался 5 января 1790 года и, согласно Дневнику Храповицкого, ему был оказан «худой прием».

Почему же Екатерина столь долго проявляла снисходительность к человеку, явно не соответствовавшему занимаемой должности? Отчасти она вынуждена была мириться с этим по причине, ранее отмеченной, — из-за отсутствия опытных генералов. В этой связи не лишне напомнить, что и И. П. Салтыков, сменивший Пушкина, по отзыву той же императрицы, был человеком «глупым и упрямым». Другую причину нерешительности назвала сама Екатерина: «К крайности приступить так же не хочется, понеже я ему персонально обязана»: «обязана» же Екатерина Пушкину была участием в перевороте 1762 года. Признательность императрицы за некогда оказанную услугу похвальна, но должно отметить, что тем самым она несет долю ответственности за бездарные действия главнокомандующего, приводившие к лишним потерям солдатских жизней.

Начало войны обнаружило в шведском короле немало странностей. «Просто неслыханные вещи рассказывают про шведского короля, — писала Екатерина Гримму 7 июля 1788 года. — Представьте, говорят, будто он хвастает, что приедет в Петербург, велит низвергнуть конную статую Петра I, а на ее место поставит свою». Отъезжая из Стокгольма, король заявил дамам, что надеется дать им завтрак в Петергофе ^[251].

Хвастливые заявления сопровождались столь же странными действиями. 21 июня шведы заняли предместье Нейшлота и осадили слабую крепость, защищаемую горсткой русских войск. На предложение короля сдать крепость комендант Нейшлота ответил: «Я без руки, не могу отворить ворот; пусть его величество сам потрудится». Подвергнув бомбардировке замок, король оставил намерение овладеть им. Это дало основание Екатерине в письме к Потемкину съязвить: «Нейшлот не шведов боится, но шведы Нейшлота» ^[252].

Кампания 1788 года ознаменовалась единственным более или менее важным событием: морским сражением двух флотов у острова Готланда, состоявшимся 6 июля. Сражение закончилось вничью: русские пленили адмиральский корабль шведов, а шведы завладели такого же типа русским кораблем. Обе стороны считали себя победителями, и по этому случаю в столицах отслужили благодарственные молебны. Впрочем, у императрицы было больше оснований отмечать победу, во-первых, потому что в составе экипажа корабля «Принц Густав» находился оказавшийся в плену вице-адмирал; во-вторых, эскадра шведов оставила место сражения и под покровом ночи укрылась в Свеаборге. Шведские корабли свыше трех месяцев не выходили в открытое море, капитально ремонтируя поврежденные суда.

Кампания 1789 года, как, впрочем, и следующего, не отличалась интенсивными боевыми действиями. Главные события по-прежнему развертывались на море, где в июле 1789 года русская эскадра под командованием адмирала Чичагова нанесла поражение шведскому флоту, а в августе принц Нассау, командовавший русскими гребными судами, разгромил часть шведского гребного флота. Однако обе победы не оказали решающего влияния на ход войны.

Морские сражения, на которые уповала Швеция, не принесли им желаемого успеха и в 1790 году. В мае Балтийский флот Швеции, имея тройное превосходство в численности кораблей, напал на эскадру Чичагова, стоявшую в Ревеле. Накануне сражения Чичагов заявил: «Не проглотят они нас». Действительно, сражение закончилось не в пользу шведов — потеряв несколько кораблей, они ушли в море.

Король не достиг желаемого результата и при попытке овладеть Фридрихсгамом: он отправил парламентера с предложением сдаться, но, обнаружив подход русских подкреплений, снял осаду и удалился на гребных судах от города. Еще одну неудачу король испытал под Выборгом, где шведский флот был блокирован эскадрой Чичагова, который решил заморить неприятеля голодом. Королю оставалось либо сдаться, либо проявить отчаянную решимость и выйти из окружения. Густав III решил прорвать кольцо блокады. Плена ему избежать удалось, но во время прорыва из окружения почти полностью был уничтожен флот Швеции, в плену оказалось более пяти тысяч шведских матросов. Этот успех был омрачен крупной неудачей, постигшей принца Нассау, командовавшего русской гребной флотилией. Флотилия оказалась под огнем береговой артиллерии шведов: 55 гребных судов с шестью тысячами экипажа оказались в шведском плену. Виновник неудачи, принц Нассау, подал прошение о лишении должности, всех чинов, званий и орденов. Екатерина утешила огорченного поражением вице-адмирала: «Я не забыла, что вы семь раз были победителем на юге и на севере. Сей же раз была буря, которая противоборствовала вашему предприятию и которая обычна человеку, находящемуся в морской службе. Вы мне служили, еще служите и впредь будете служить, дабы урон сей наградить». Гримма императрица заверяла, что Нассау потерпел поражение не от флотилии короля, а вследствие сильного ветра ^[253].