Крестьянство России в Гражданской войне. К вопросу об истоках сталинизма - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Кондрашин cтр.№ 38

Казалось бы, в интересах крестьян решался Комучем и вопрос об органах власти в сельской местности. 3 августа 1918 г. он выпустил специальное обращение, в котором указывалось на «необходимость немедленного восстановления волостных земств в лице земских собраний и управ, избранных на последних выборах по закону Временного правительства» ^{309}.

С первых же дней своего существования Комитет решительно осудил политику большевиков по отношению к религии и церкви. Это нашло практическое воплощение в приказе № 4 от 8 июня

1918 г. «Об упразднении комиссариата по вероисповедным делам». В приказе объявлялось, что до разрешения церковного вопроса в общегосударственном масштабе административные власти не должны вмешиваться ни в какие церковные дела. Все захваченные большевиками церковные документы, деньги и имущество следовало возвратить церкви ^{310}. Власти Комуча не только юридически восстановили имущественные права церкви, но и привлекли к ответственности лиц, принимавших активное участие в богоборческой деятельности большевистской власти ^{311}.

В этом же ключе осуществлялись и другие мероприятия Комитета, по его замыслу, способные наглядно доказать населению его решительный разрыв с антинародной политикой большевиков.

В теории замыслы Комуча по отношению к крестьянству были почти безупречными. Комитет отменил все законы советской власти, ущемляющие права крестьян. С учетом интересов последних развивалась законотворческая деятельность учредиловцев. Но на практике вышло иначе. Реальная политика правительства Комуча, особенно подотчетных ему исполнительных структур, оказалась мало похожей на ту, которая провозглашалась в его официальных документах и заявлениях.

Комуч не смог убедить крестьян в необратимости происшедших перемен в главном для них — земельном вопросе. Деревня была отдана на откуп военщине, которая принуждением и насилием пыталась мобилизовать крестьян в Народную армию. Офицерский корпус в большинстве своем был настроен монархически и не скрывал своих намерений восстановить прежние порядки после победы над большевиками. Более того, в ряде случаев офицеры уже делали это. В своих бывших имениях они наказывали крестьян за причиненные им в 1917 г. убытки: пороли и даже расстреливали зачинщиков антипомещичьих выступлений. Вернувшиеся в свои имения помещики, пользуясь законом от 22 июля 1918 г. «О праве снятия озимых посевов», при поддержке военных накладывали на крестьян крупные денежные штрафы за понесенный от революции ущерб. В результате деревня быстро осознала реальность угрозы возвращения прежних порядков ^{312}.

Надо подчеркнуть, однако, что подобные действия не санкционировались Комучем. На это указал в своих мемуарах бывший управляющий Ведомством внутренних дел Комуча П.Д. Климушкин. «В Ведомстве Внутренних дел, — вспоминал он, — были получены сведения, что в некоторых уездах, пользуясь покровительством командиров Народной армии, некоторые из помещиков возвращаются в свои поместья и пытаются снова овладеть всем своим состоянием, отбирая от крестьян и землю. В ответ на это Управляющий Ведомством Внутренних Дел П.Д. Климушкин издал по всем волостям распоряжение, которое имело весьма серьезные и уже практические последствия» ^{313}. В данном распоряжении, направленном 20 сентября 1918 г. в качестве Циркулярного предписания волостным земствам, указывалось: «По сведениям, поступившим в управление ведомством внутренних дел, в некоторые местности являются помещики и требуют не только возвращения живого и мертвого инвентаря, но даже и своих земель. Согласно предписания управляющего ведомством, сообщаю вам, что все подобные требования явно незаконны и исполнению не подлежат» ^{314}. 21 сентября 1918 г. циркуляр был опубликован в ведущих самарских газетах ^{315}. На случай вероятных осложнений в ходе выполнения данного циркуляра управляющий военным ведомством Н.А. Галкин издал приказ с требованием к начальникам гарнизонов, комендантам и начальствующим лицам военного ведомства «в случае надобности применять вооруженную силу и не останавливаться ни перед какими мерами воздействия на виновных» ^{316}.

Таким образом, руководство Комуча формально осудило самовольные действия военных и бывших помещиков и попыталось остановить захлестнувшее деревню насилие. Однако при этом, как видно из документов, не был наказан ни один офицер, участвовавший в экзекуциях крестьян. Кроме того, нами не установлено ни одного факта наказания бывших помещиков, нарушавших «демократическое законодательство». Подобная ситуация была далеко не случайной. Она свидетельствовала о неспособности Комуча контролировать ситуацию в деревне. Ход событий, связанных с принудительной мобилизацией в Народную армию, подтвердит этот факт. Комуч окажется практически бессилен противостоять насилию военщины по отношению к крестьянству.

Кроме появления в деревне помещиков, опиравшихся на штыки Народной армии, на крестьян крайне негативно действовали факты намечавшихся продаж бывших помещичьих имений различным коммерческим структурам, что противоречило объявленному Комучем курсу на запрет купли-продажи земель сельскохозяйственного назначения. 20 сентября эсеровская «Приволжская правда» сообщила: «В бывших имениях графа Орлова-Давыдова у крестьян было отобрано 68 тысяч десятин земли под предлогом того, что земли переданы какому-то банкиру» ^{317}. На Самарском уездном крестьянском съезде председатель земельного комитета Яковлев официально заявил, что идет спешная распродажа имений иностранным кампаниям. В частности, огромное поместье графа Орлова-Давыдова продано французскому банкиру за 12 млн. рублей ^{318}.

В совокупности вышеизложенные факты не могли не вызвать у крестьян серьезных опасений лишиться главного своего завоевания — земли. Неспособность Комуча оградить их от произвола военщины лишь укрепляла эти опасения, о чем крестьяне открыто и заявили на VI Самарском губернском крестьянском съезде в сентябре 1918 г. Например, представитель Миролюбовской волости сообщил делегатам о действиях в волости карательного отряда сотника Николаева, который приказал возвратить землю и имущество прежнему владельцу, причем на протесты граждан сказал: «Помри и исполни» ^{319}.

Комуч оказался неспособным, так же как и советская власть, решить еще одну важнейшую, волнующую деревню проблему — товарного дефицита. Он так и не смог обеспечить крестьянство промышленными товарами и предметами первой необходимости (солью, спичками, керосином и т. д.). Поэтому крестьяне не были заинтересованы в снабжении города продовольствием и сырьем. В результате летом 1918 г. и уездные города, и столица «демократической России» Самара испытывали трудности со снабжением населения, особенно малообеспеченных его слоев, хлебом. В информационном листке отдела местного управления НКВД от 6 июля 1918 г. сообщалось, что в г. Хвалынске «население буквально голодает, по улицам ходят толпы голодных и требуют хлеба» ^{320}. В политсводке главного управления контрразведки Восточного фронта за 21 июля сообщалось об отрицательном отношении к Комучу населения Самары из-за растущей дороговизны и уменьшения почти вдвое заработной платы. В ней также говорилось о закрытии приютов для инвалидов, стариков и нетрудоспособных, столовых для детей ^{321}. 31 августа Бюро печати НКВД, характеризуя ситуацию в Самаре, указало: «Самара переживает острый продовольственный кризис, нет хлеба даже для отдела призрения, а когда будет, не знает даже хлебный отдел. Привоза муки на рынке нет. Продовольственным отделом “в виде пищи” в продовольственную карточку включен талон на водку» ^{322}.