Перелетная элита - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 19

В чем причина падения спроса? На мой взгляд, она рукотворна. Те, кто взял кремлевские рычаги в начале 90-х, помнили о ключевой роли слова в смене политической власти, и постарались минимизировать влияние литературы, оттеснив «властителей дум» на периферию общественного сознания. На первый план выдвинули «ПИПов» – персонифицированные издательские проекты, серийных изготовителей книжной продукции. На общественное сознание они имели примерно такое же влияние, как щебет парикмахерши на подстригаемого клиента.

Операция по маргинализации русской словесности была проведена виртуозно. В дело пошли премии, вроде «Букера», издательства вроде «Вагриуса», телевидение, откуда были удалены практически все думающие литераторы: сначала – патриоты, а затем и те либералы, кому общечеловеческие ценности не смогли заменить совесть и гражданскую ответственность. Штабом операции стала, как ни странно, государственная организация – «Роспечать». Серьезную литературу, которая предлагала обществу свой взгляд на происходящее, трактовавшую о ценностях и смыслах, загнали в резервацию, откуда можно было выйти в широкое информационное пространство, лишь предъявив в виде пропуска русофобию, антисоветизм или нетрадиционную наклонность. Повторяю: все это за счет казны. А при обнаружении у обитателей литературной резервации государственнических, патриотических взглядов сразу сажали в карцер тотального замалчивания. Отчасти это ситуация продолжается и сейчас, хотя общее направление политической жизни кардинально переменились.

Между тем, серьезная русская литература всегда мыслила государственно. И Пушкин, и Гоголь, и Достоевский, и Толстой, и Тургенев, и Блок, и Булгаков, и Шолохов, и Твардовский были державниками… Но эта давняя «охранительная» традиция оказалась отодвинута в сторону, власть осталась без настоящей интеллектуальной подпитки, ибо либеральный клекот о свободе, как главной и единственной ценности, имеет к государственному строительству такое же отношение, как порыв ветра, вздувший девичий подол, к деторождению.

На передний же план выдвинули развлекательную литературу, совсем беспомощную с художественной точки зрения, написанную убогим русским языком, да еще напитанную простодушным гедонизмом. Зайдя как-то в книжный магазин, я наткнулся на встречу читателей с писательницей Д., которая рассказывала о своих комнатных собачках. О чем же еще? Все эти женские романы, детективы, мистические триллеры к литературе отношения вообще не имеют. Справедливости ради надо отметить, что продвигалась и собственно литература, но при одном условии: в ней пороки, свойственные всему человечеству настойчиво приписывались исключительно России и русским. Литературная молодежь быстро поняла это условие успеха и поставила «отчизноедство» на поток.

Одна беда: книги лауреатов «Букера», «Нацбеста», «Большой книги» (а с помощью этих премий пытались и пытаются перекодировать как отечественного читателя, так и писателя) читать – за редким исключение – невозможно. Как навязчивый соцреализм портил многие сочинения советских писателей, так и заемные русофобия и антисоветизм явно не улучшают книжки «узников Букервальда». «Литературная газета» просто завалена письмами читателей на эту тему. «Пошла в магазин, увидела стенд лауреатов – авторов «национальных бестселлеров», купила, прочитала, и теперь не понимаю: кто сошел с ума? Я, авторы этих, с позволения сказать, «произведений» или члены жюри, присудившие им премии? Сделайте что-нибудь!» А что мы можем сделать? Лишний раз напомнить, что судьба отечественной словесности не должна зависеть от неадекватных чиновников «Роспечати».

Кстати, беда с премиями – не только российское явление. Взять хотя бы присуждение Нобелевской премии по литературе за 2015 год: казалось бы, можно было радоваться, что премию получила русскоязычный автор. Но радости по этому поводу нет. Потому что, во-первых, лауреаты Нобелевки – это давно уже не писатели первого ряда. Потому что сама премия превратилась в премию для авторов-диссидентов, бунтующих именно в тех странах, к которым консолидированный Запад с географическим центром на Уолл-стрит, имеет какие-то претензии. Причем, если еще лет 20–30 назад из диссидентов все же выбирались довольно крупные фигуры – киты (Солженицын или Бродский) то теперь пошла литературная макрель, вроде Светланы Алексиевич. Давайте называть вещи своими именами: ее книги – это весьма средняя публицистика, точнее, литературная запись, работа скорее техническая, нежели творческая. Раньше этим просто подрабатывали, записывая речевые потоки военачальников, директоров, знатных доярок… А теперь за это Нобелевку дают. Впрочем, премию Алексиевич получила не за тексты, а за то, что она, лауреат премии Ленинского комсомола и кавалера ордена Знак почета (1984) пламенно не любит советскую власть и Россию, о чем в любом интервью сообщает с той обстоятельностью, с какой впавший в детство пенсионер повествует о своей подагре. Такое впечатление, что следующему русскоязычному лауреату Нобелевской премии и писать-то не понадобится, а только ругнуть как следует в эфире эту «немытую Россию». А пожалуйте – в Стокгольм!

Грустно. Ведь навык нации к серьезному чтению – это важный национальный ресурс, такое же достояние государства как нефть или газ, уголь или железо. «Лихие 90-е» остались далеко позади. За последние годы политический вектор развития страны повернулся на 180 градусов, изменились экономические задачи, внешнеполитические приоритеты. Но, увы, культура и образование продолжают развиваться у нас по самопогромным законам смутного времени, воспитывая у людей комплекс исторической и нравственной неполноценности, готовя из них невольников. Хорошая книга делает человека лучше, а плохая хуже. Кремль держит под пристальным внимание ВПК и очень огорчается, если новая ракета промахивается мимо цели. Но ведь самую совершенную ракету можно просто порезать на «иголки», если начитаться дурных книг или насмотреться дурацких телепередач и вообразить собственную Родину «империей зла». И такое уже у нас было. Эй, там за стеной, очнитесь!

Путешествуя по Волге, я всякий раз отмечаю, что большинство теплоходов носят имена писателей: Пушкин, Лермонтов, Блок, Толстой, Достоевский, Лесков, Шолохов, Есенин, Фадеев, Некрасов, Островский, Мамин-Сибиряк, Симонов, Твардовский, Пришвин… Конечно, встречаются по курсу также и ученые, музыканты, художники, полководцы, даже государственные и церковные деятели. Но все они в совокупности едва ли могут соперничать с писателями, которые, по выражению четырехпалубного круизного красавца «Владимира Маяковского», «умирая, воплотились в пароходы, стройки и другие добрые дела». В таком преобладании на водах вольно или невольно запечатлена особая роль Слова в судьбе России.

Так уж сложилось, но именно литература была у нас не только тиглем, где выплавлялась золотая норма родного языка. Словесность при всей своей изящности являлась у нас кузницей политической, государственной, даже экономической мысли. Вспомните Энгельгардта или Чаянова. Литература была убежищем для «тайной свободы» при царях-батюшках, а в советские времена стала заповедником, где в суровые интернационально-атеистические годы удалось сберечь, зашифровав в художественных иносказаниях, национальные и религиозные коды народа, кстати, не только русского, которому досталось больше других – за великодержавность. Вместе с тем, именно литература у нас традиционно аккумулировала и словесно оформляла недовольство людей жизнью, а значит, и властью. Не зря же Ленин так любил цитировать русскую классику, и «зеркалом революции», часто кривым, вольно или невольно становился любой честный художник. Оказавшись на германской войне, Куприн не узнал среди офицеров героев своего «Поединка». Впрочем, это была уже действующая, а не гарнизонная армия.