От Сталина до Путина. Зигзаги истории - читать онлайн книгу. Автор: Николай Анисин cтр.№ 30

Специалисты автостроения вредительствовать не стремились, красный, то есть неквалифицированный, директор Лихачев проявлял благоразумие, рук им не вязал, и с завода АМО, получившего в 1931-м название Завод имени Сталина (ЗИС), покатили по городам и весям вполне нормальные автомашины.

Умение Лихачева не мешать, а помогать специалистам принесло ему известность. Завод наращивал мускулы-мозги, с ростом числа производимых им автомобилей росла и слава его директора. В 1939-м Ивана Алексеевича ввели в состав ЦК ВКП(б) и назначили наркомом (министром) среднего машиностроения. Но высокого доверия Лихачёв не оправдал – ничего в отрасли не улучшил, и через полтора года Сталин вернул его на ЗИС.

Осенью 1941-го, когда немцы подошли к Москве, Лихачёв вывез все зисовские станки и оборудование на Урал, и на их базе запустил там четыре новых предприятия. Зимой 1942-го Сталин призвал Лихачева в Москву и поручил ему обеспечить второе рождение ЗИСа – с нуля оснастить и укомплектовать кадрами. Денег на автозавод правительство не жалело ни во время, ни после войны. И к концу сороковых бурно развивающийся ЗИС стал чуть ли не самым престижным предприятием столицы. Условия труда и зарплата на нем привлекали многих. Приоритет же при приеме на самую выгодную работу отдавался на заводе евреям. Почему?

Всем на ЗИСе распоряжался его русский директор Лихачев. Но распоряжался он так, как советовал доверенный человек Эйдинов-Вышедский – щупленький и умненький еврей. Формально Эйдинов занимал должность мальчика на побегушках – помощника директора. Фактически – пособлял директору думать и принимать решения. То, что у Лихачева в устах или на бумаге обретало форму приказа, сначала возникало в голове Эйдинова. Особенно старательно он содействовал директору в кадровых вопросах. И десять руководящих должностей на заводе: от главного конструктора и начальника производства до шефов медсанчасти и комбината питания, – перепали евреям.

Спаянные вокруг Эйдинова соплеменники коллективно посещали театр Михоэлса, единодушно оплакивали его смерть, вместе праздновали провозглашение Израиля и даже по сему случаю направили приветственную телеграмму в Еврейский антифашистский комитет СССР. За всем этим ни директор Лихачев, ни партком ЗИСа, ни вышестоящие комитеты партии ничего предосудительного не углядывали. Сотрудники госбезопасности – тоже. Но как только они портрет дружной компании Эйдинова набросали сталинскому особисту Щадову, тот вооружил их новым на нее взглядом. Евреи на автозаводе проникнуты националистическим духом? Проникнуты. Они завязывались с ЕАК? Завязывались. Члены комитета замышляли, согласно плану американских банкиров, оттяпать у СССР Крым для евреев? Замышляли. Еврейская группа Эйдинова разделяла их устремления? Разделяла. Еаковцы за намерение покуситься на территориальный суверенитет Советского государства сидят в тюрьме и каются в покусительстве? Сидят и каются. А чем эйдиновцы лучше? Ничем.

Национализм евреев с ЗИСа не выглядел страшным и, дабы ожесточить их будущих судей, Щадов обязал следователей добавить к первоначальному обвинению шпионаж и служебные злоупотребления. На Эйдинова повесили раскрытие гостю завода, послу США Смиту, технических возможностей правительственного лимузина, прочим управленцам-евреям ЗИСа инкриминировали «вредительско-подрывную работу» – умышленное занижение производственных планов, выпуск автомашин с дефектами, строительство личных дач на заводские средства, расхищение предназначенных рабочим продуктов. Под подозрение попали 42 зисовских еврея, и всех их доставили в тюрьму.

Одновременно с компанией Эйдинова полковник Щадов увлекся группой «буржуазно-националистических евреев» на Ярославском автозаводе. Заправлял в группе главный инженер, лауреат Сталинской премии Лившиц. Титул его не спас. Вслед за Лившицем не сносили голов евреи-руководители на крупных предприятиях в Ленинграде, Харькове, Куйбышеве-Самаре, в уральском Миассе, в сибирском Ирбите, в главках министерств автотракторной и подшипниковой промышленности, в аппарате Главснаба СССР.

Венчало управляемый Щадовым еврейский погром в сфере производства дело национал-сионистов на металлургическом комбинате в кузбасском городе Сталинске – ныне Новокузнецке. Первые лица комбината немалую часть своих приличных зарплат и премий передавали местной подпольной синагоге, действовавшей на квартире некоего Рапопорта. Они же, оплатив проезд туда и обратно, направили из Сталинска в Москву 70 евреев для приветствия в столичной синагоге первого посла Израиля в СССР Голды Меерсон, которая потом станет премьер-министром на Земле Обетованной под именем Голды Меир. К явному национализму кузбасских металлургов оставалось лишь привязать шпионаж: передачу в США секретных сведений о мощностях комбината, – и вредительство: поставку стране бракованного металлопроката. С наступлением бабьего лета 1952-го ведущие специалисты-евреи знаменитого комбината благополучно превратились в узников следственного изолятора и остывающим солнцем стали любоваться сквозь решетку.

В ноябре того года исполнилось ровно пять лет со дня зачисления полковника Щадова в канцелярию Сталина.

Отмечал ли полковник скромный должностной юбилей? Скорее всего – да. Итоги его пятилетней службы заслуживали праздничной вечеринки. Из того, что ему некогда предстояло сделать по плану сталинской операции «Чемодан-Вокзал-Израиль», почти всё было выполнено. Торжественно похоронен публичный лидер еврейской общины Михоэлс. Советская Эсфирь-Жемчужина – куковала в кустанайской степи и глушила огненную воду. Реальный вождь евреев СССР Лозовский расстрелян в августе 1952-го вместе с 12 активистами штаба общины – ЕАК. Ранее казнены 13 зисовских евреев-вредителей во главе с Эйдиновым. В сентябре 1952-го высшая мера наказания – смерть – постигла по суду 4 национал-сионистов из Сталинска-Новокузнецка. 5 тысяч евреев за пять лет приговорены за национализм-вредительство и шпионаж к разным срокам заключения, десятки тысяч – вытолкнуты с тепло-хлебных мест из всех сфер жизнедеятельности.

Под негласным дирижерством сталинского особиста Щадова карательные и партийные органы обезглавили еврейскую общину и посеяли у миллионов ее членов страх потерять жизнь, свободу и работу. Но пока советское еврейство опасалось только кар со стороны власти. Чувство же безысходности, которое бы окончательно принудило евреев к массовой добровольной эмиграции в Израиль, могло ими овладеть только при боязни обрушения на них гнева народного – гнева рядовых русских, украинцев, белорусов и прочих представителей коренных наций России-СССР. Таковой гнев надо было пробудить. На этом во второй половине 1952-го и зациклился наш полковник, приковав свои очи к светилам-медикам еврейской национальности.

Из лечебных учреждений с началом антисемитской кампании евреев вычищали не намного усерднее, чем из учреждений прочих и промышленных предприятий. Но усерднее. Процент евреев в медицине к началу 50-х был выше, чем в партийно-государственных структурах, в культуре, науке, образовании, прессе и в индустрии. Скажем, в клинике Института лечебного питания Академии меднаук из 43 руководящих и ведущих научных должностей 36 принадлежали евреям. Где подобное абсолютное доминирование врачей-евреев имело место быть, там шло интенсивное от них освобождение. Полковнику Щадову как дирижеру кампании, казалось бы, следовало лишь равнодушно наблюдать за соблюдением пропорций в увольнении евреев разных профессий. Но он неровно дышал при упоминании врачей-евреев высокой квалификации – по личной сугубо причине.