Коктейль из развесистой клюквы - читать онлайн книгу. Автор: Елена Логунова cтр.№ 52

Я укоризненно посмотрела на дверь Крутиковых. В темноте ее месторасположение выдавали только звуки, доносящиеся из квартиры. Семейство Крутиковых, на две трети состоящее из глуховатых стариков, смотрело вечерний сериал. Просмотр сопровождался комментариями. Я невольно заслушалась.

— Зорайда, где Жаде? — с тревогой и нескрываемым подозрением спрашивал экранный герой.

— И-и, спохватился, спаниэль вислоухий! — ехидно отвечала ему бабушка Крутикова. — Жадя-то твоя, сучка бесстыжая, да-авно уже с Лукасом кувыркается!

— Не лги мне, Зорайда! — очевидно, не услышав бабулин донос, сердился обманутый муж. — Отвечай, где Жаде?

— Сказали же тебе: в койке с любовником она! Эх, ты, дурак! — с удовольствием отвечал дед Крутиков. — Такого второго дурака пойди поищи!

— Пойдем искать ее вместе! — пропустив мимо ушей оскорбление, настаивал киногерой.

— Щас, побегу, только шнурки поглажу! — издевательски отвечала ему десятилетняя Даша. — Ну ты и лох!

— Господин мой! — волновалась в телевизоре пожилая марокканка бразильских кровей.

— Тюха слепошарый! — издевательски вторил ей старик Крутиков.

— Верблюд рогатый! — веселилась бабуля.

— Жаде! — виртуозно смешав в голосе гнев и облегчение, восклицал актер.

— Пришла, потаскуха! — опередив законного супруга, набрасывался на героиню сериала дед Крутиков.

— Зенки накрашенные вылупила и улыбается, стерва! — сердилась бабушка.

Семейство дружно смыкало ряды, чтобы ополчиться на Жаде.

Заслушавшись этим спектаклем, я почти прижалась к крутиковской двери, и потому человек, вошедший в подъезд через полминуты после меня, даже не заметил моего присутствия. По тяжелой поступи и матерному ворчанию я признала подругу грузчика, моего соседа по площадке. Бубня себе под нос ругательства, баба прошла мимо меня и затопала вверх по лестнице.

Клавдия ступала тяжело, потому что в руке у нее была сумка с провизией, а на сердце лежал камень. Процесс формирования в грудной клетке Клавы булыжника начался еще утром, когда Василий Ижицин неосмотрительно раскритиковал яичницу, приготовленную подругой на завтрак.

— Все-таки не умеешь ты, Клавка, с яйцами обращаться, — заявил Вася, неодобрительно разглядывая чуток пригоревшую глазунью, желток из которой вытек, а белок запузырился и сделался жестким, как линолеум на вспененной основе.

Клава с утра была не в духе, и это, в общем-то, невинное замечание оскорбило ее как женщину. Выхватив у опешившего сожителя тарелку, она свирепо рявкнула:

— Хочешь сказать, что я тебя в постели не устраиваю?!

Вася изумленно хлопнул глазами и, еще надеясь вернуть свою тарелку, примирительно сказал:

— Ты чего, Клава? Озверела?

— Ты меня животным считаешь, скотина?! — продолжая эскалацию конфликта, гаркнула Клава. — Че ж тогда лезешь по ночам со своими яйцами и всем остальным? Зоофил!

Тарелка со всем содержимым полетела в помойное ведро. Вася, даже не подозревавший, что его подруга знает столь необычные ругательства, сглотнул слюну, набычился и попер в лобовую:

— Если я зоофил, то ты лесбиянка!

— Сам лесбиянец! — крикнула в ответ Клава.

— Да уж, женщин я люблю, — самодовольно ухмыльнувшись, подтвердил Вася.

— Бабник!

— Дура!

— Осел!

— Корова!

Скандал утратил сексуальную подоплеку и превратился в банальное выяснение отношений. Переругиваясь, Клава и Вася переместились из квартиры на рынок и занялись там делом, каждый своим. На протяжении дня они практически не общались, но Клавдия из своего тонара сквозь занавешивающие стекла связки колбас периодически видела сожителя у рыночных прилавков. Подвозя и разгружая тележки, Вася демонстративно поигрывал мускулами и широко улыбался торговкам. Клава ревновала и сердилась.

Вечером она ушла с рынка раньше сожителя, придумав простой, но действенный план примирения. Составленная Клавдией программа вечера включала обильный и вкусный ужин при свечах, приятную музыку и любительский, но исполненный чувства стриптиз, плавно переходящий в добросовестное исполнение супружеских обязанностей. Клавдия надеялась, что это поможет, но пока ей было очень грустно и обидно. Он назвал ее лесбиянкой, скотина!

Волоча тяжелую сумку, набитую снедью для ублажения Васиного желудка, Клава поднялась на площадку между первым и вторым этажом, и тут с высокого подоконника на нее прыгнул кто-то, здорово смахивающий на киношного Человека-паука. Он был мельче Клавы, но масса его тела умножилась на ускорение свободного падения, и женщина не устояла. Испуганно ахнув, она грузно шлепнулась на попу. "Похоже, вечер сексуальных развлечений уже начался!" — успела подумать Клава, неправильно истолковав намерения нападающего. Того, как выяснилось, интересовало не тело Клавдии, а ее сумка. Великолепно ориентируясь в слабом свете, сочащемся из окна, он подхватил торбу, выпавшую из Клавиных ослабевших рук, и поскакал вниз по лестнице.

— Караул! Грабят! — очнувшись, в голос заорала Клава.

Подобная ситуация ей, как рыночной торговке, была не внове. Клава давно научилась оберегать свой товар, выручку и личное имущество, поэтому не ограничилась истошным криком. Ловко извернувшись, она дотянулась до своей ускользающей сумки, пропорола ногтями пластик и мертвой хваткой вцепилась в заиндевелую баранью ногу, образующую вкупе с примерзшими к ней жестяными банками монолитную конструкцию. Относительно этого жесткого каркаса были эргономично размещены гирлянда сосисок, контейнеры с готовыми салатами, кулек с шоколадным зефиром и картонная коробка с сырыми куриными яйцами. Отдавать всю эту снедь постороннему мужику Клавдия не собиралась.

Волоча за собой сумку и висящую на ней Клаву, как трудолюбивый волжский бурлак, разбойник уже домчал до первого этажа и начал входить в поворот, за которым открывалась финишная прямая к распахнутой настежь подъездной двери. Клава мобилизовалась. Пересчитывая животом и нижней частью тела ступеньки, она подтянулась и, не выпуская из правой руки баранью голень, левой схватила за аналогичный фрагмент ноги грабителя.

— М-мать!.. — неприятно изумленный, уже в падении выкрикнул он, после чего шумно обрушился на лестничную клетку первого этажа, и тут же на него наехала хорошо разогнавшаяся Клава.

Шум борьбы, женский крик о помощи и грохот, с которым вниз по лестнице покатилось нечто, больше всего похожее на бьющегося в эпилептическом припадке гигантского кальмара, заставили меня вжаться в дверь квартир Крутиковых так плотно, что медные гвоздики обивки подарили мне бесплатный сеанс иглоукалывания. Как громоздкий двухэтажный автобус, мимо меня проехал бутерброд из двух человеческих тел. Продолжая движение по дуге, нижнее тело сгребло под себя пару придверных ковриков и уже с амортизацией понеслось к выходу.

Понять, что происходит, я не успела. В моем сознании промелькнуло дикое предположение, что какие-то любители экстрима так необычно и впечатляюще спариваются, но я тут же отвергла эту мысль. В свете, который пролился на лестничную площадку из распахнувшейся за моей спиной двери, я успела заметить, что эти двое уже вступили в фазу размножения: на лету они откладывали яйца, которые вываливались откуда-то из щели между телами. Разбиваясь о бетонный пол подъезда, яйца оставляли на нем мокрый липкий след. Впрочем, это обстоятельство я заметила существенно позже: распахнувшаяся дверь лишила меня опоры, и я завалилась на спину, придавив собой любопытного дедушку Крутикова.