Испанские шахматы - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Солнцева cтр.№ 4

Ольга родилась и выросла в Питере; ничего примечательного в ее детстве и юности не было, кроме расцветающей девичьей красоты. Как стыдливый бутон розы прячется среди колючих ветвей, так Ольга скрывала свою волнующую женственность за резкими, порывистыми манерами, неприступным видом и воинственным характером. Уже в школе мальчики пытались за ней ухаживать, а она безжалостно отвергала их знаки внимания - берегла себя для единственного возлюбленного, с которым она встретится, чтобы никогда не расставаться. С этим идеалом в сердце Ольга, наверное, родилась - таким он был незыблемым, не подвластным никаким влияниям: ни чужому мнению, ни чужому опыту.

«Даже если весь мир будет существовать по иному закону, у меня все сложится только так!» - решила Ольга. И не собиралась менять свои взгляды.

Она не хотела дробить полноту любви на случайные романы, временные связи, на флирт ради флирта. Она ждала его, суженого! Предназначенного ей самими небесами.

Как ни банально это выглядит, Ольга познакомились с ним на прогулочном катере, курсирующем по Неве. Молодой человек представился вольным художником, фотографом-любителем и попросил разрешения сделать пару ее снимков.

- У вас поэтичная внешность, - сказал он. - Как раз подходящая для этого вида на набережную. Вдалеке едва проступают сквозь туманную дымку призрачные дворцы, а на переднем плане - мечтательная незнакомка в ореоле тайны. Кто она? Чего жаждет ее измученное сердце?

- Почему «измученное»? - удивилась Ольга.

- Так надо, - усмехнулся мужчина. - Для городского романса. «Промча-а-ался без возвра-а-ата тот сладкий миг, его забыли вы!» - дурачась, пропел он. Впрочем, весьма недурно, хорошо поставленным баритоном.

- Вы певец? - сурово спросила она.

- По совместительству, - слегка поклонился забавный собеседник. - Пою в церковном хоре… то есть, пардон… в самодеятельном. Мечтал об оперной сцене, но провалился на экзаменах в консерваторию. Пришлось изучать экономику.

- У вас хороший голос, - оттаяла Ольга.

- Фэд, - представился мужчина. - Так меня зовут друзья. А вообще-то я Федор.

- Ольга… - смутилась она.

Не в ее правилах было знакомиться таким тривиальным способом. Почему она сделала для Федора исключение? Расплата не замедлила наступить.

Мужчина принял отсутствие ее возражений за согласие и защелкал фотоаппаратом.

- Ой! Не надо… - растерялась Ольга. - Я не люблю… у меня внешность не фотогеничная.

- Что вы? Наоборот! - кружил вокруг нее новый знакомый, меняя ракурсы. В объективе блестело бледное балтийское солнце, а на его лице - ослепительная улыбка. - Вы потрясающе, изуверски хороши! Да, именно и-зу-вер-ски! - с удовольствием, нараспев повторил он. - Такая красота - настоящая жестокость. Бедные мужчины! Вероятно, они как подкошенные падают к вашим ногам, раболепствуют, а вы вертите ими, как пожелаете. Помыкаете и командуете. Прекрасные женщины безжалостны по отношению к своим поклонникам!

- С чего вы взяли?

Слово за слово шутливая беседа приняла более спокойный, серьезный характер: Фэд рассказывал о себе, Ольга больше молчала, слушала. Мимо проплывал великий загадочный Петербург. Над ним витали тени знаменитых императриц и царей, эхо от поступи кавалергардских полков, грохот и пыль революций, жуткие вьюги блокадной зимы, победоносный звон литавр и наводящий тоску плеск воды в мутных каналах… Никогда еще Ольга так остро не ощущала магнетического влияния этого города, взрастившего ее, принявшего в свои каменные объятия. Лунный петербургский туман исподволь проник в ее сердце, одурманил, лишил рассудка.

После речной прогулки Фэд проводил Ольгу домой на Лиговку. У подъезда, в золотистом сумраке белой ночи, он неожиданно наклонился и… поцеловал горячими губами ее холодную щеку. Между ними словно молния вспыхнула, поразила едва не насмерть. Ольга, не помня себя, отпрянула, ее дыхание остановилось… замерло, и бешеными, сотрясающими все ее естество толчками ударил в виски, взорвался в венах пульс.

Она отдышалась, очнулась только дома, оказавшись в родных стенах, не в силах охватить умом то, что произошло с ней. А может быть, ум вообще не способен постичь подобное? «Что это было? - спрашивала она у кого-то высшего, мудрого и всезнающего. - Неужели… неужели… я встретила его? Если нет, то откуда этот невыносимый жар в крови, эта изнуряющая душу лихорадка, эта отчаянная жажда быть с ним? Это смертоносное упоение?»

Последующие дни протекали для Ольги в болезненном смятении. Она жила, дышала ради одного - увидеться с ним снова, услышать еще раз его голос, ощутить его присутствие. Она не спала, не ела, похудела и побледнела… за сутки, пока не раздался долгожданный телефонный звонок.

- Это я, - просто сказал Фэд. - Пойдем, погуляем? У меня сегодня есть время.

Ольга не сразу смогла ответить: губы не слушались. С трудом выдавила что-то нечленораздельное.

- Что с тобой? - не понял он. - Не получается?

- Н-нет! То есть… да! Получается! Куда пойдем?

Эти светлые, безумные ночи промчались как одно мгновение. Обрывки пустых разговоров, неистовые, страстные объятия, долгие поцелуи, его тесная мастерская под крышей, переоборудованная из чердака, запах его кистей, красок, его ландышевого мыла, которым он намыливал лицо перед бритьем, запах шерстяного пледа на тахте, где они предавались любви, - все это смешалось в сознании Ольги с разрывающей сердце нежностью, с готовностью отдать себя всю, отдать душу, жизнь.

Она жгла мосты, не оглядывалась, не смотрела в будущее - только ему в глаза. В двадцать лет влюбленной девушке не приходят в голову сомнения, мысли о бренности бытия, о приходящем и уходящем, о том, что благоуханный цветок увянет, когда истечет его срок, и что за сияющим рассветом ждет неумолимый закат. Который, впрочем, по-своему прекрасен!

Фэд занимался прозаической работой - вел бухгалтерию солидного предприятия. Он был гениальным счетоводом, поэтому в сравнительно молодом возрасте получил хорошую должность, и ему уже предлагали повышение. В свободное время он рисовал пастелью и маслом, брал уроки у известного художника, имя которого держал в тайне, бродил с фотоаппаратом в поисках «натуры» - интересного пейзажа, уличной сценки или необычного человека, а потом закрывался в темноте и проявлял пленки, печатал снимки. Лабораторией ему служил глухой закуток на чердаке, отделенный от мастерской самодельной перегородкой.

- Плюну я когда-нибудь на скучные цифры и стану картины писать! - восклицал Фэд. - Организую выставку, буду продавать свои работы.

На всех полотнах он изображал старый Петербург: арка над Зимней канавкой, дома на Фонтанке, на Невском, на Мойке - все в тусклом золоте северного солнца, или в дымке осенних туманов, или за пеленой летящего снега. И часто на переднем плане помещался размытый женский образ: романтический профиль, головка в старинной шляпке или стройный силуэт в длинном платье.

- Кто это? - спрашивала Ольга.