Резидент - читать онлайн книгу. Автор: Аскольд Шейкин cтр.№ 37

— Обоих, ваше благородие, — ответил один из них с нашивками урядника. — Обнявшись так и померли, не растащить было. Уж мы пытались.

Варенцов посмотрел на Марию:

— Слышала? Рассказывай!

«Это сон. Это мне снится, — шептала она. — Сперва мама снилась, потом этот…»

— Я тебя знаю, — продолжал он. — Ты — Мария Полтавченко. Твоя мать в тюрьме сидит. Идешь ты из Воронежа. Ты красная шпионка. Ну! — крикнул он.

«Это сон, — повторяла она. — Это мне снится… И Татьяна, и Димитрий… Бог не допустит такого».

— Ты еще девка молодая, тебе жить да жить, — доносился до нее голос Варенцова. — Расскажи, куда идешь, к кому… Остальное ведь ясно, чего упираться? Мои казаки народ лютый. Добром лучше говори… Упираешься?.. Скоро не то запоешь. Но подумаем: с кем ты в городе дружбу водила? С Дуськой моей водила. Эта — дура, не в счет. С Матвеем Шороховым водила… Сопляк! С Харлампием Чагиным тебя видели…

«Откуда он знает это? Каждый шаг мой знает! Ну да! От Леонтия Шорохова! Больше не от кого! Он меня все-таки выследил, когда я на Цукановку шла!»

— Подожди, подожди! А чего ради к тебе однажды Леонтий Шорохов вечером приходил?

«Запутывай, — думала она. — Никогда он ко мне не приходил. На своего же провокатора наговаривай. Сам же с ним только и делал, что под ручку гулял!»

Неподалеку от дома, с каждым мгновением усиливаясь, затрещали выстрелы, совсем уже близко раздались разрывы гранат.

Варенцов прислушался, встал.

— Связать, — он кивнул уряднику. — Доставишь. И чтобы живая была. Я тебя знаю. С ней у нас разговор только начался. Она еще и слова ни одного не сказала. Понял?

Ее связали, швырнули в телегу, с головой накрыли тулупом, повезли.

Она уже не шептала: «Это во сне…» Ей было все равно теперь, что будет с ней дальше. И она специально настраивала себя так, чтобы оказаться в состоянии молча вынести то ужасное, что еще выпадет на ее долю.

* * *

Освободил ее разъезд конного корпуса Буденного. Случилось это верстах в десяти от Луганской. Две казачьи силы — красная и белая — столкнулись в этом бою, и как-то с первых же минут белоказаки поняли, что им не уйти, не отбиться, не устоять. Урядник выстрелил в Марию, но пуля лишь обожгла ей левый бок.

Увидев потом труп урядника, она затряслась в мелком беззвучном смехе. В сумке его нашлись все отобранные у нее документы. Держа их, она все смеялась и смеялась.

Конники смотрели на нее с состраданием.

Товарищам из конного корпуса она не сказала о том, кто она.

Да тем, впрочем, и было не до нее — они шли дальше.

Три дня она прожила на каком-то хуторе, где уже почти год существовала самая настоящая Советская власть, и, едва только рана присохла, тепло простилась с председателем местного Совета и пошла к ближайшей станции железной дороги, хотя и знала, что там белые.

В подкладке пальто у нее были деньги, уцелевшие при обыске, и после нескольких суток ожидания она уплатила триста рублей и попала в классный вагон поезда, идущего в Ростов.

Когда она села в вагон, на полках теснились обычные ворчливо-подозрительные пассажиры, с готовностью рекомендовавшие себя студентами, адвокатами, чиновниками. Но едва поезд пересек границу Области Войска Донского, Мария услышала странные разговоры:

— Вы, милостивый государь, сказали мне вчера, что вы студент?

— Я? Я — офицер. Я — прапорщик.

— Да и я, собственно говоря, не поверенный. Я полковник.

— Очень рад знать, ваше превосходительство!

А не доезжая двух-трех станций до Ростова, она была просто потрясена: добрая половина пассажиров превратилась в военных, блистающих золотом погон и орденами. Это бежали с Украины, где победила Советская власть, ревнители белого дела.

Рядом с ней сидел поручик. Ночью он согнал с этого места худощавого старика, обозвав его вором-карманщиком. Теперь на старике был генеральский мундир, и поручик лебезил:

— Простите, ваше превосходительство, в голову не приходило… Кто бы мог подумать, ваше превосходительство. Очень натурально изображали, ваше превосходительство…

И чем ближе подходил поезд к Ростову, тем откровенней становились их речи.

Девятого марта 1919 года днем она прибыла в Ростов и поселилась на конспиративной квартире у приветливой пожилой учительской четы.

Пока Леонтий снова приобрел обычный вид: черный, с иголочки, костюм, белая рубашка, галстук, пальто с шалевым воротником, шляпа, трость, — ему пришлось два раза переодеваться. Один раз на хуторе, где он купил старый, но зато сухой полушубок, шапку-ушанку, сапоги.

На хуторе его расспрашивали. Он говорил, что пьяным выпал из поезда. Ему вроде верили, но везти в Ростов или до ближайшей станции не взялся никто. Пришлось двенадцать верст пешком месить мартовский мокрый снег.

Второй раз, уже полностью, он переоделся в пригороде Ростова, в Нахичевани, в портновской мастерской возле базара. Здесь его ни о чем не спрашивали, но за ботинки, белье, костюм, пальто заломили цену фантастическую — три тысячи рублей! Зато снятую с него одежду тут же запихали в горящую печь. За это тоже надо было платить. Как он понял, мастерская обслуживала дезертиров.

Зато когда потом, уже сняв номер в гостинице, он оглядел себя в стенных зеркалах, он остался доволен. Человек в такой одежде был в этом городе торговцев и разгульной военщины вне подозрений. Нахичеванские мастера знали дело!

Он посмотрел на часы: на отдых времени не оставалось.

По улице он шел не спеша, в общей городской сутолоке не привлекая ничьего внимания, и потому что мог не торопиться, останавливался у витрин, читал объявления и приказы, расклеенные на стенах.

Возле одного из приказов ростовского градоначальника Грекова он постоял подольше, несколько раз перечитав его с веселым изумлением.