Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Пучков, Егор Яковлев cтр.№ 26

Чтобы пресечь возможность появления славянского лидера, рейхсфюрер настаивал на поиске и вывозе в рейх всех расово годных людей и в первую очередь детей. Те же расово годные славяне, которые будут противиться этому, подлежат уничтожению, так как либо они сами, либо их потомки могут представлять угрозу Великой Германии.

«Любую хорошую кровь – и это первое правило, которое вы должны затвердить, – что попадётся вам где-то на Востоке, вы должны либо заполучить, либо уничтожить. Оставить её на той стороне с тем, чтобы завтра снова объявился какой-нибудь вождь малого, среднего или крупного формата, было бы преступлением против себя, ведь победить нас может лишь наша собственная кровь или – выразимся здесь, в России, иначе – плоды, достижения нашей собственной крови. Ведь это не русские изобрели танк, не русские изобрели сталинский орган и все прочие вещи. Они лишь придумали, как это половчее украсть и скопировать. И разумеется, здесь остались ещё частички, германские вершки и корешки нашей крови, которые выглядят, как мы, которые имеют такой же мозг, как мы, – вот они-то и опасны. Просто тупой маленький человек в отсутствие вождя неопасен. И поэтому это правило должно – я действительно хочу сказать – неизгладимо запечатлеться в ваших головах: везде, где мы найдём хорошую кровь, мы должны либо заполучить её для Германии, либо вы должны позаботиться о том, чтобы она прекратила существование. Ни в коем случае она не должна остаться жить на стороне наших противников» ^[193].

Гиммлер был реалистом: он понимал, что за год войны бойцы армии и СС зачали в России множество детей – от нескольких сотен тысяч и, может, даже миллион, по его личной оценке. Этих детей следовало найти, проверить на расовую пригодность и в случае положительного результата вывезти в рейх. Проверять предлагалось и матерей: расово ценных можно было забирать в Германию вместе с детьми, а непригодных, соответственно, оставлять на Востоке, разлучая с ребёнком.

«Отсюда задание в рамках полицейского учёта всех немцев, которых мы собираем во временные формирования, создать и отделы учёта детей местных жительниц, происходящих от немецких солдат. При этом я даю в ваше распоряжение стимул – я хочу предложить это фюреру – платить за такого ребёнка по 10 рейхсмарок в месяц. Таким образом мы по крайней мере получим приток заявлений. Затем работники главного управления по вопросам расы и поселения проведут – сначала черновой – расовый отбор, грубый отбор, при котором было бы сказано: та мать совершенно неприемлема. Во многих случаях идентифицировать отца не удастся, кроме того, нам наверняка будут подсовывать и русскую шелуху. Ясно, что будет трудно… Но постепенно мы дойдём и до тщательного отбора. Я исхожу из того, что пара сотен тысяч таких детей отправится в Германию, частично с матерями, частично без, чтобы растить их с самого малого возраста, с полугода или с года, в домах национал-социалистического благотворительного общества. То же самое верно и для прочих детей и людей с хорошей кровью. Об этом ещё рано говорить, но вы должны обратить на это внимание и уже сейчас присматриваться» ^[194].

Присматриваться начали, и в разных частях Восточной Европы органы СС стали изымать детей, похожих на арийцев цветом глаз и волос. Малышей привозили в интернаты «Лебенсборна» – специального института воспитания нордического потомства, который Гиммлер основал ещё в 1935 году. Там в течение нескольких месяцев шло их медицинское и антропологическое обследование. Если ребёнок соответствовал критериям «истинного арийства», его подвергали «начальной германизации»: давали новое германское имя, обучали языку, внушали мысль, что он хорошо питается именно потому, что «принадлежит к высшей расе». За слово, произнесённое на родном языке, жестоко били. Потом «германизированных» детей отдавали на усыновление респектабельным немецким семьям. В основном в «Лебенсборн» привозили малышей от двух до шести лет, поэтому нацистам удавалось «стереть» их память о родителях и родном доме. Так, предприниматель из Гамбурга Фолькер Хайнеке уже в зрелом возрасте, разбирая бумаги родителей, узнал, что он был усыновлён в двухлетнем возрасте, его настоящее имя Александр Литов, а родом он из Крыма ^[195]. «Смутно помню, как человек в белом халате измеряет линейкой моё лицо, кричит на меня, чтобы я стоял прямо, а я плачу и закрываюсь руками. Следующая вспышка памяти – мрачный комплекс “Лебенсборна” под Дрезденом, который в 1938 г. открывал рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер: вопли надзирателей, рыдания детей… Недавно я приехал туда, прошёлся по коридорам. Казалось, комнаты говорят со мной: вот тут нас кормили, туда водили на физкультуру, тут заставляли зубрить немецкий язык», – так вспоминал историю своего похищения Хайнеке-Литов ^[196].

В полной мере расовое унижение прочувствовали те наши соотечественники, которые в 1941–1944 годах были угнаны из отчего дома на принудительные работы в рейх. Знак OST стал ещё одним – наряду с «еврейской» жёлтой звездой Давида – позорным символом расового унижения в нацистской Германии. Он демонстрировал воплощение жестокой юношеской мечты Гитлера: рейх стал настоящей колониальной империей, в которой гордым господам из метрополии прислуживали покорённые туземцы. Мысли о возможной расплате пока мало кому приходили в голову: весной-летом 1942 года штурм Берлина Красной армией представлялся германской элите столь же маловероятным, как штурм Лондона сипаями. Поэтому с «восточным быдлом» не церемонились.

В середине XX века в самом центре Европы расцвели самые настоящие невольничьи рынки, о которых выставленные на продажу люди из Петергофа, Орла или Киева ещё несколько лет назад могли лишь читать в увлекательных романах Жюля Верна. «Экваториальная Африка. Страна рабов и работорговцев», – слова «пятнадцатилетнего капитана» Дика Сэнда наверняка вспоминались таким же пятнадцатилетним ребятам, когда покупатели на «бирже труда» оценивающе смотрели на их тела.

«Остаток ночи мы провели в холодных сырых бараках, – вспоминала остарбайтер из Стрельны Вера Фролова. – Мы сидели на полу, на грязной вонючей соломе, и, конечно, никому из нас было не до сна. А утром загремели засовы, распахнулась дверь, и два охранника по очереди стали вытаскивать нас по крытым ступеням на улицу. Потом, собрав нас вместе, погнали, как стадо баранов, по узкой улочке на маленькую площадь, вокруг которой стояли подводы и нетерпеливо прохаживались взад и вперёд какие-то “господа”. Площадь эта и здание перед ней и оказались пресловутой “биржей труда”, а ожидающие люди (мне тошно называть их людьми!) – и были теперешними нашими хозяевами.

И началась церемония купли-продажи “живого товара” с Востока. Я не могу без чувства отвращения и гадливости вспоминать всё то, что происходило там, на этой площади, в тот день.