Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма - читать онлайн книгу. Автор: Александр Логачев cтр.№ 3

Потом адмирал показал русские средства связи, значительно уступающие немецким аналогам, русский гранатомет, сотворенный из древнего образца винтовки, пулеметы — системы «Дегтярев пехотный» и модернизированный уже в финскую кампанию «Максим» с расширенной горловиной наверху рифленого кожуха, чтобы можно было заполнять охладитель снегом и льдом. Смотрели экипировку русских летчиков и танкистов.

— А вот, мой фюрер, — адмирал подвел Гитлера к столу, на котором лежал большой металлический круг. В неторопливом течении голоса Канариса мелькнула серебряная спинка торжества, — часть шкуры одного из тех сталинских чудовищ, которых некоторые у нас так боятся. Это крышка люка опытного двухбашенного тяжелого танка, его русские сейчас обкатывают на войне. Танк подорвался на мине, и пока русские солдаты пробивались к нему, там успел побывать отряд финской разведки. К сожалению, финским разведчикам удалось снять с танка только крышку, но и этого, как вы сейчас поймете, мой фюрер, оказалось вполне достаточно. В нашей лаборатории сделали анализ брони, из которой изготовлена крышка, и выяснилось, что русские используют малоуглеродистую сталь. Так называемую сырую броню. И это называется последнее чудо советской техники! Для наших бронебойных снарядов пробить корпус такого танка все равно, что прострелить из браунинга фанерный щит. Так что, сталинское чудовище — типичный колосс на глиняных ногах ^[5].

— Вот! — Гитлер повернулся на каблуках к выстроившимся за его спиной полукругом первым лицам рейха. Выбросил руку вперед, вытянув указательный палец. — Миф! Сколько раз я говорил вам об этом. Миф! Сталин заперся в своей конуре, никого не пускает и не выпускает и, пользуясь этим, создает мифы о своей непобедимости. Армия Сталина — это армия Чингисхана, которая хочет взять своим числом. Орда диких кочевников и не более того.

Фюрер сделал паузу, которую никто не посмел прервать. Потом продолжил.

— Армия Сталина обезглавлена. Восемьдесят процентов командных кадров уничтожено. Она ослаблена как никогда. Техника и вооружение отстают от мировых стандартов. Русские плохо одеты и обуты.

Потом Гитлер засмеялся своим резким, дребезжащим смехом, показывая, что сейчас он пошутит.

— Нужно воевать со Сталиным, пока кадры не выросли вновь, пока они не научились воевать, пока они не научились делать хорошие танки. Так что готовьтесь открывать фронт на Востоке!

Фюрер, не переставая смеяться, перешел к следующему столу…

Сейчас, вспоминая дневное посещение выставки Канариса, Вальтеру Шелленбергу подумалось, что Гитлер и сам не сможет сказать, шутил он или нет о возможности скорой войны со Сталиным. Вальтер подошел к круглому вращающемуся столику с множеством телефонов и микрофонов на нем, легким касанием пальца придал вращение столешнице, набранной из разных пород дерева. Адмирал Канарис сегодня отличился перед фюрером. И, надо быть справедливым, похвалу Гитлера он получил заслуженно. Из обыкновенного отчета о том, чем и должно заниматься его ведомство, он сумел устроить представление и поразить вождя. Создалось впечатление, что только адмирал Канарис использует финскую кампанию Сталина на пользу рейха, остальные же нисколько не пытаются извлечь выгоды из благоприятствующих обстоятельств.

Вальтер честно себе признался — его честолюбие задето. Конечно, в его ведении сейчас находится контрразведка и в сферу ее интересов финская кампания Сталина вроде бы входить не должна. Но… Он по природе своей разведчик, и чужие успехи на поприще разведдеятельности не могут не вызывать в нем ревнивой зависти. Тем более когда успехи эти проистекают всего лишь из умелой подачи заурядных разведданных.

Шелленберг подошел к окну, забранному бронированным стеклом. Вид оконного стекла портили бросающиеся в глаза инородные вкрапления, маленькие проволочные квадратики. Это были отростки электросистемы, которую, покидая кабинет, Шелленберг включал на ночь. И она наряду с селеновыми фотоэлементами не позволяла никому войти в помещение, не подняв по тревоге всю охрану здания.

Необходимо утереть нос Канарису. Показать, что финскую кампанию Сталина можно использовать для себя, то есть на благо рейха, с еще большей выгодой. Сочинить что-то головокружительное. Канарис крышки ворует, а мы… Что мы можем сделать?

Так. Надо отрешиться от штампов и шаблонов, перебраться на ту сторону скучной расчетливости, идти от невозможного, оттолкнуться от того, что на первый взгляд выглядит сумасшедшим… Думай, Вальтер, думай…

Шелленберг почувствовал, как на горизонте показался гребешок волны вдохновения. И в его воображении из ничего, из пустяков и смутных обрывочных мыслей стали выкристаллизовываться первые мозаичные камни, из которых предстояло сложить полотно. Полотно, которое придется буднично окрестить планом операции. Он уже знал, что придумает такую операцию, перед которой все адмиральские выставки покажутся грязью на ботинках. Обязательно придумает. И он, Шелленберг, утрет нос Канарису…

Капитан госбезопасности Шепелев на жилищные условия не жаловался. Грешно было жаловаться, — он владел двумя комнатами и делил квартиру с одним жильцом. Вернее, с жилицей — старухой Марковной. Марковна относилась к соседу с паточной любезностью, на глаза лишний раз не попадалась и коммунальным брюзжанием не изводила. Все оттого, что знала старая, где и кем работает ответственный квартиросъемщик Шепелев. В зимнюю пору Марковна днями пропадала у внуков, потом засиживалась до вечера в гостях у какой-нибудь из беззубых подруг.

И сейчас домой она пока не вернулась. На коврике у входной двери не наблюдалось ее валенок с галошами, а на крюке — собачьей шубейки. Шепелев включил свет в коридоре. Подошел к своей двери, единственному выходу в коридор из двух его смежных комнат. Подошел, расстегнув две пуговицы зимнего драпового пальто. Третью пуговицы его пальцы не дотащили из петли. «Разве недостаточно на сегодня сюрпризов? Разве я заказывал еще?» — подумал капитан. Подумал он так, заметив сдвинутый резиновый коврик, чей правый угол не лежал там, где лежал утром, то есть не на треснутой паркетине на толщину пальца от втопленной в рейку головки гвоздя. Марковна капитальную уборку не производила, эту хозяйственную арию она исполняет по пятницам, стараясь за себя и за Шепелева (за плату малую, которую сосед заставлял ее принимать, всучивая насильно). Может быть, нечаянно сдвинула, вдруг именно сегодня случайно наступив на коврик? Пусть так. Но взгляд капитана уже давно взбежал от коврика по зазору между дверью и косяком и замер на расстоянии ладони от замочной скважины.