Геносказка - читать онлайн книгу. Автор: Константин Соловьев cтр.№ 173

— Помню, — отозвалась Гретель. — Паршивые же были времена.

Ее ответ, пусть слабый и равнодушный, все равно обрадовал Гензеля.

— Зато и скучать не доводилось. Благодаря тебе в основном. Уж и не припомню, сколько раз твои фокусы едва не стоили нам голов…

— Если мне не изменяет память, именно благодаря геномагии нам удавалось добывать пропитание.

— И не только пропитание. До сих пор удивляюсь, как я не поседел еще в двенадцать лет.

Гензель надеялся, что ему удастся растормошить сестру, нарушить ее апатичный транс, но надежда эта напоминала крохотный костерок, который, не получая пищи, не был способен согреть даже пальцев. Гретель опять превращалась в молчаливую бледную тень. Наблюдать за этим было неприятно и страшно.

Она не приходила в себя, даже когда домой возвращался сын Карла. Это случалось не так уж часто — толстяк много времени проводил на охоте, прилетая лишь под утро. Видимо, Гретель была права, полет и в самом деле требовал прорву энергии. Всякий раз, когда Гензель слышал затухающий гул винта и скрежет входной двери, он внутренне сжимался, ожидая, с чем явится хозяин дома на крыше в этот раз. Он никогда не возвращался без добычи.

Обычно сын Карла тащил на себе пару городских мулов, держа их так же легко, как держат тряпичных кукол. Удивительно, но даже в таком городе, как Вальтербург, находилось множество беспечных людей, которые не глядят наверх. А может, и глядели, расслышав тарахтящий звук мотора, но слишком поздно. Сын Карла ни разу не оставался с пустыми руками. Чаще всего он даже не запирал своих будущих жертв, а сразу шел к автоклаву. Некоторые сопротивлялись, другие, не предполагая, что именно их ждет, встречали судьбу молча и покорно. И те и другие неизбежно превращались в хлюпающую густую жижу, которую сын Карла, жадно чавкая, пожирал, зачерпывая ладонью.

Раз за разом все повторялось. Автоклав, хоть и был старым, никогда не уставал. Он работал с шипением, в котором Гензелю мерещилась сладострастность. От липкого и вязкого запаха варенья ужасно мутило, как и от вида пирующего толстяка с алыми потеками на лоснящихся щеках. Но исторгнуть из себя Гензель все равно ничего не мог — желудок давно был пуст.

Хуже всего было ожидание. Едва ли сын Карла сознательно подвергал их этой пытке. Скорее всего, он даже не сознавал, что ощущают люди, запертые в клетке и день за днем наблюдающие за тем, как работает вечно голодный автоклав. Ожидание действовало крайне гнетуще. Гензель на себе ощущал, как каждый проведенный в клетке час подтачивает волю и размягчает нервы. Если первые дни ему удавалось сохранять спокойствие, даже слушая лихорадочный стук изнутри автоклава, очень скоро он уже в панике вскакивал, стоило лишь различить приближающийся шум огромного винта.

Страх язвил его ядовитым жалом изнутри. Страх нашептывал: «Подумай, что будет, если сегодня он вернется без добычи? Ты думаешь, он ляжет спать голодным?..»

Помимо страха силы подтачивало и чувство вины, чумной крысой пирующее во внутренностях. Можно как угодно долго настаивать на том, что его обманул Варрава, и даже верить в это какое-то время, только совесть, этот проклятый атавизм, так и не отмерший за десятки поколений неконтролируемых мутаций, знает одно. Это он, Гензель, вздумал сыграть со старым пауком в рискованную игру, самонадеянно возомнив себя самым проницательным и хитрым. Решил выполнить грязную работу чужими руками. И даже не успел удивиться, когда эти же руки мгновенно сомкнулись на его собственной шее. Все справедливо, нет нужды ругать геноведьм с их безрассудными экспериментами.

Чтобы не думать об этом, Гензель старался размышлять о чем-то отвлеченном, но без малейшего успеха — даже бесплотная мысль не могла выбраться за пределы дома на крыше, лишь билась о его грязный ржавый купол раненой птицей. И мысли делались все сквернее и отвратительнее изо дня в день.

К примеру, отчего сын Карла не убивает своих жертв, прежде чем превратить в варенье? Быть может, его примитивный разум совершенно не волнуют крики жертв? Возможно. Был и другой вариант ответа, который Гензель поспешил запихнуть в самый темный уголок сознания, как в чулан. Возможно, из живых людей варенье получается вкуснее…

Прочие мысли были и того хуже. И самой плохой из них была — отчего сын Карла еще не отправил их самих в автоклав? Чего выжидает? Зачем тянет? Подсознание с готовностью подсовывало ответ на этот вопрос, столь отвратительный, что Гензель скалил зубы всякий раз, когда тот маячил перед мысленным взором. Все очень просто. Сын Карла распознал в них малую часть дефектного генокода и решил приберечь на особый случай, как изысканный деликатес. Вот кто они с Гретель. Деликатесы. Редкое для Вальтербурга блюдо. Что-то вроде окороков, свисающих с потолка в чулане. Или кругов сыра, загодя спрятанных в подпол и ждущих своего часа.

— Надо бежать.

— Что? — От удивления Гензель даже не выругался.

— Надо бежать, — спокойно повторила Гретель. Она выглядела призраком — прозрачные глаза, угольные синяки под ними, кожа казалась столь тонкой, что можно было разглядеть тени кровеносных сосудов. — Мне кажется, у нас осталось мало времени, братец.

— Отчего ты так решила?

На самом деле он давно ощущал то же самое. Но если его собственные ощущения зиждились на акульей интуиции, то выводы Гретель должны были иметь под собой более надежный фундамент.

— Мы слабеем, — пояснила Гретель со своим обычным равнодушным спокойствием, как если бы констатировала какой-нибудь очевидный и не представляющий особой важности факт. — Скоро мы не будем представлять для него питательной ценности. Человек — не тот продукт, который может долго храниться.

— Так и есть. Кроме того, ему может не повезти на охоте. А сын Карла явно не из тех существ, что склонны терпеть голод ради долгосрочного планирования.

— Значит, нам надо бежать, — подвела итог Гретель.

Гензель поднял голову. Гретель выжидающе смотрела на него, не выказывая ни страха, ни волнения. Ну конечно. Пришло время братцу Гензелю продемонстрировать свой очередной фокус. Вытащить их из смертельной ловушки в последнюю минуту.

«Беда только в том, что забыл свою волшебную шляпу, — уныло подумал Гензель. — А жаль. Сейчас было бы неплохо сожрать толстого жирного кролика…»

— Боюсь, что нет, сестрица, ровным счетом никаких планов на побег у меня нет. Ни одной карты в рукаве, ни одного фокуса наготове.

— Я думала, у тебя всегда запасен последний.

— Дело не в фокусах, а в том, чьи руки их выполняют, — устало улыбнулся Гензель. — Кажется, фокусник слишком постарел за эти годы. Стал глуп и рассеян. Извини.

— И нет ни одной мысли?

— Нет. Даже будь у меня кинжал, я ничего бы не смог противопоставить этому здоровяку. Не та весовая категория. Может, в этот раз твой талант нас выручит? Нет ли у тебя, часом, какого-нибудь чудодейственного генозелья? Такого, чтобы погрузить его в летаргический сон? Или превратить в маленькую мышь?