Орхидея съела их всех - читать онлайн книгу. Автор: Скарлетт Томас cтр.№ 83

Скай вспоминает, как они жили с Грегом, тогда они любили спать, прижавшись друг к другу, и она старалась не дышать с ним в унисон – не хотела, чтобы он подумал, будто она за ним повторяет, пытается стать с ним одним целым. Она не хотела, чтобы они превратились в очередную сладкую парочку, которая все делает вместе, получает подарки из серии “для него и для нее” и вечером по вторникам сидит дома и ест бутерброды с фасолью. Дышать так же, как он, Скай не хотела еще и потому, что боялась, как бы Грег не сменил ритм дыхания. Если бы она позволила своему дыханию совпасть с его, это было бы признанием его силы и превосходства. Если бы ее дыхание синхронизировалось с его дыханием, а потом он сменил бы ритм, это означало бы, что он ее отвергает. И вот ночь за ночью Скай лежала и ждала, когда же его дыхание совпадет наконец с ее, но этого так и не произошло.

А теперь – вот это.

Флёр и Скай дышат синхронно. Они держатся за руки, создают общий дыхательный цикл.

Они могли бы сейчас умереть, и все осталось бы таким же совершенным.

Они делают вдох – и выдох.

Он, как обычно, куком и окальн. Влещится по комнатам в черном и сером своем вретище, будто старуха-сорока, а вокруг все би-бип да би-бип, поют, умирая, разные вещи. Порою би-бип да би-бип проникает в самое нутро Робина, и тогда все в нем взбормочивает и едва не разрывается. Когда это происходит, зарянка Робин подскакивает на месте, и человек в черно-серой одежде нет-нет да и заговорит с ним. Он говорит тогда что-нибудь вроде: “Ну как дела, малыш-красногрудыш? А ты у нас не промах, да?” – и смеется, глядя, как Робин влетает в окно и исчезает в темноте комнат. Повсюду в этих комнатах хранятся тонкие куски убитых деревьев, сшитые друг с другом длинной хлопковой нитью, и на всех этих кусках деревьев – символы, написанные темной жидкостью, сделанной из мертвечины. Многочасто символы на кусках убитых деревьев остаются, чем были, но в одной такой связке деревянных кусков они то и дело меняются, у человека как-то была такая мертвая деревянная связка, но потом он потерял ее и весь помрачился. Би-бип да би-бип идут от кружков, сделанных из древесного сока, человек вращает их в ящике, стоящем на столе. Пока он делает это, Робин влетает в заднюю комнату и забирает половинку стручка, оставленную для него человеком. “Ну и нахальный же ты парень”, – скажет человек, улыбаясь. И Робин полетит обратно в листьямохиволосы гнезда своей последней подруги, откроет стручок и…

После стручка полет Робина ослепительно борз, и ему уже совсем не нужно наведываться в кормушку. Он – буй, быстролетен, он словно огонь! А может и посидеть тишаком и помирить сам с собой, почивыркивая и на время забыв о воробей-ястребах, кошечках и длинной серой белке. В новой своей голове он слышит завертенья человечьих стихов и другие смысловещи, которые доносятся до него издалека-далека. Но иногда смысловещей становится слишком уж много, и тогда Робину надо петь громкогласно, чтобы их разогнать. После стручков Робин слышит и знает все древние песни, когда-либо петые, включая космическую песнь. Человек всю жизнь искал космическую песнь – однажды он сказал об этом Робину, и Робин в ответ знай себе скакал, и кивал, и скакал. Правда ли, спрашивал Робина человек, что в этом измерении песни звучат по-разному, но в высшем измерении все они одинаковы? Вот почему все песни, если вдуматься, так похожи друг на друга, и вот почему у нас есть всего двенадцать музыкальных нот? Во время подобных разговоров Робин лишь скачет да кивает.

Пропев свою космическую песнь, Робин коснит и кружит тихорядно вкруг “Дома Намасте” – большого строения из красного кирпича с высокими дверьми и широкими окнами, рядом с которым стоит домик поменьше и поуютнее, окруженный садами – розовыми и маковыми, и видит всё, что когда-либо видел сам, и всё, что видели его предки, в это самое такое же мгновенье, вместерём. Вот – первая из вида Флёр, с длинными черными волосами, ей холодно здесь после индийской жары. Мужчины с хлопковещами и шерстевещами на головах. Большая ссора между стариками, и вот самая главная, Олеандра, чье имя ему знакомо так же, как и имя Флёр, превращает большой дом в просторное гнездо, наполненное песнями, дымом и разноцветными душами, разрываемыми суматошными чувствами. Еще Робин знает имя Розы, матери не только Флёр, но еще и стручков, так говорит человек. Ах, Роза. Яркие перья и большое мягкое гнездо. Робин видит, как она карта-изучает и план-составляет с другими знакомыми людьми, которых больше нет и о которых часто говорит кукомый человек: с великими путешественниками из соседней деревни Эш – Куинном и Плам, с художницей-ботаником Грейс и ее мужем-ботаником Августусом, долгорядно пробывшим в гнезде у Розы, отчего получилось яйцо, из которого появилась Флёр. Кукомый человек тоже мечтал попасть в гнездо к Розе, но об этом мечтали все краснокровные существа, так уж говорил сам кукомый.

Склевав все зерна из стручка, Робин до глубокой темноты поетипоет, умныдумыдумает, балладоладит. Он прерывается на сон и просыпается лишь в ту минуту, когда появляется красногрудый человек на велосипеде с тонкими штуками из мертвых деревьев и другими штуками, перевязанными веревкой. Иногда кукомый выходит его поприветствовать и выносит стручки, спрятанные в тоскливые, грязного цвета кубики из слоеного волокна. И красногрудый их увозит! Как бы ни старался Робин, как бы звонко ни пел свои великие песни о грусти, погибели и глубокой черной опасности, красногрудый все равно их увозит, далеко-далеко, туда, где они обернутся в пыль, до того чудовищно-ужасную, что больше о них уже никто не споет, туда, где не только тела, но еще и души жертв разрывают, растерзывают в клочья – раз и навсегда.

– Пожалуй, я не прочь купить акции канала “ITV”. Они были со мной очень милы, когда я выступала у них в “Икс-Факторе”.

– Превосходно, моя милая. Только нужно сначала взглянуть на второй уровень.

– Второй уровень?

Уже примерно неделю Скай учится играть на бирже – в основном потому, что Беатрикс доставляет огромное удовольствие ее учить. Скай завела собственный торговый счет и монитор, так что теперь у нее всегда есть повод держать айпэд подзаряженным. Теперь, вместо того чтобы таращиться на бесконечные письма от поклонников, странную фигню от Грега и воскресное интернет-приложение к “Дейли Мейл”, она смотрит на красные, синие и черные полоски с отдельными всплесками зеленого. Когда вокруг акций какой-то компании начинается суета, ее строка выделяется желтым цветом, а потом показатели становятся красными или синими в зависимости от того, упала цена на акции или поднялась, покупают их или продают. С тех пор как Скай зарегистрировалась на сайте интернет-биржи и у нее появился собственный биржевой монитор, она уже не чувствует себя такой бесконечно одинокой, потому что каждое мерцание экрана означает, ну, мерцание чьей-то души, чье-то действие, порыв, желание… Даже по ночам, когда Лондонская фондовая биржа спит, Скай может наблюдать за тем, как меняются цены на акции на Нью-Йоркской фондовой бирже, в Гонконге или Токио. Деньги никогда не прекращают движения. Люди никогда не перестают перемещать их с места на место. А ты сидишь и наблюдаешь за ними, как за муравьями, которые носят на себе трупы и кусочки печенья из одного конца крошечного сада в другой. Но это очень приятно – наблюдать за тем, как на экране мигают и перемещаются цветные полоски, Скай находит в этом какой-то новый смысл, чувствует себя живой и, пожалуй, даже не смогла бы это толком…