Я живу в этом теле - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 40

Существо, что открыло форточку, приблизилось к моему столу. Молодая особь, половозрелая самочка. От нее тугими волнами идет запах гормонов.

– Тебе в самом деле дурно?.. Или в ужасе, что отпуск перенесли на декабрь?

– А что, перенесли? – вяло поинтересовался я.

– Конечно! – ответила она сочувствующе. – Вон в коридоре новое расписание повесили!

Я тупо молчал, а за моей спиной голосом Вавилова пробурчало:

– Кому ты веришь? Марине?.. Она всех так прикалывает.

Я был налит черным тяжелым страхом, как сосуд ртутью. Тело вздрагивало, череп трещал, словно ломались черепки на холоде. Чувствуя, что эта чернота вот-вот затопит целиком, я ухватился за первое же, что пришло в голову: начал читать вслух «Евгения Онегина», а когда запнулся после первой главы, перешел на «Облако в штанах», которое знал почти полностью.

Вавилов вытаращил глаза, брови полезли вверх. Когда заговорил, в голосе звучали неподдельное недоумение и даже странная тревога:

– Что с тобой?

– Память проверяю, – ответил я хрипло.

– Зачем?

– Не знаю, – ответил я счастливо, что могу ухватиться еще за какую-то нить, могу общаться, снова вернуться в привычный мир. – Дурак, наверное. Правильнее бы не память, а мышление заново проверить… Интегралы бы пощелкать, дифференциальные уравнения порешать.

Он повторил с еще большим недоумением:

– Зачем?

Я тяжело вздохнул:

– Ты прав. Чувствую, что не поможет. Дифференциалы решу с легкостью. Если не в уме, я и раньше этим не блистал, то на бумаге уж точно. Без всяких компов и логарифмических линеек.

В его глазах тревога проступала все отчетливее. Наконец он спросил напряженным голосом:

– Похоже, тебя это не радует?

– Нет, – честно признался я.

– Ну, старик, ты даешь! Правда, такая жара стоит! Ты просто перегрелся. Или к бабам надо сходить. А то чересчур много энергии сублимируется в голове. А ее надо выпускать, выпускать!.. Природа постаралась, придумала все так, что выпускать очень даже приятственно.

– Да, – сказал я трезво. – Уж она-то постаралась.

– Ладно, старик. Что с тобой? Ты помнишь телефоны всех баб, разве этого мало? Я всех записываю, да и то потом не найду куда записал! Чего тебе еще? Чем ты недоволен?

Люди разговаривают даже с собаками и кошками… как говорят, когда нет равного собеседника, но на самом деле теперь я понимаю, почему вступают с ними в беседы, почему у них постоянно включен телевизор!

Я ответил ему как собаке или горшку с геранью, чтобы услышать свои слова произнесенными, вслушаться в них и, возможно, уловить, где ошибся и почему:

– Не радует потому, что помню вроде бы сложное… так нас учили в школе, но совершенно не могу понять самого простого… самого-самого элементарного.

Он насторожился:

– Чего?

– Зачем мы живем, – сказал я убито. – Кто мы?.. Какова цель нашего бытия?

Он присвистнул тихонько, но лицо вытянулось, глаза суетливо забегали, потом скрылись вовсе. Остались только глазные яблоки, чуть прикрытые плотными мясистыми веками. Я видел цветную радужную оболочку, темный зрачок, что вдруг расширился, но взгляда не было, словно Вавилов вдруг исчез, а я смотрел на вырезанную из дерева фигуру.

Такое превращение показалось жутковатым. Я поежился, спросил довольно глупо:

– А что, ты знаешь?

– Мы живем, – ответил он почти прежним голосом, – мы живем… мы просто живем!

– Просто?

– Живем, – повторил он. – Чудак, живи и радуйся!

Из-за дальнего стола поднялась Маринка, самая эффектная девушка отдела, но очень деловая, знающая себе цену.

– Вавилов, – сказала она повелительно. – Я схожу за бутербродами, а ты смели кофе.

– Кофе заканчивается, – предупредил он.

– В банке еще на два помола, – отрезала она. – А завтра привезут хорошие зерна, не эту пережаренную плесень, которую кто-то купил… Вот только не помню, кто?

Вавилов втянул голову в плечи, уменьшился, старательно застучал по «клаве», как заяц по барабану. Из-за его спины поднялся Угрюмов, показал в улыбке все сто зубов:

– Мариночка, мне биг-мак. С ветчиной!

Марина удивилась:

– Ты же в прошлый раз брал с сыром!

– Правда? Ну тогда и сейчас с сыром.

Из-за столов ей подтверждали, что им тоже, да, без изменений, какая Маринка умница, все помнит, она кивала, глаза внимательные, в самом деле все запоминает, наконец на миг остановилась возле моего стола.

– Тебе обычный расстегай?.. Что-то ты сегодня не совсем… Что-то собрался свершить? Взорвать Останкинскую башню?

В груди предостерегающе кольнуло, но у нее был обычный глуповато-восторженный вид молодой красивой девушки, и я с усилием ответил почти так же легко:

– Да вот сперва определю, что именно надо свершить.

Она засмеялась:

– Ого! Обычно все уже знают. А ты переходишь в разряд рефлектирующих интеллигентов.

– А это что?

– Это выше классом, – заверила она знающе. – Не умеют – это уже класс, а если еще и не знают, то это вовсе высоколобые. Мол, только дураки все знают, во всем уверены… Желаю успеха!

Она вернулась к себе, я видел, как быстро побросала в сумочку весь богатый набор косметики, разных щеточек, пилочек, два разных зеркальца, тюбики, флакончики, наборы с жутко изогнутыми ножничками, крючками – без них ни шагу, сунула туда же два безразмерных полиэтиленовых пакета.

Когда за ней захлопнулась дверь, я хоть и знал, что, если выгляну из окна, увижу, как она переходит на ту сторону улицы, а водители сигналят и предлагают подвезти, но чувство странной потери засело, как небольшая, но чувствительная заноза.

Кофе покупали вскладчину, так что чашки у всех одинаковые, крепость – тоже, разве что Вавилов употребляет без сахара, а я всегда кладу по три чайные ложки, к ужасу паникеров, которые делятся на ряд категорий: боязнь диабетчины, боязнь испортить зубы, боязнь ожирения, не считая тех, кто вообще боится белой смерти.

Белой, подумалось само, а я только постарался не пустить эту мысль глубже. Хватит и одного полуобморока на рабочем месте. Черт с ней, пусть белой.

Кофе заварили в огромном кофейнике, а когда Маринка вернулась, нагруженная увесистым полиэтиленовым пакетом, уже разливали по чашкам. При старом шефе так и пили за общим столом, где кофейник, но этот, нынешний, предпочитает видеть каждого на рабочем месте весь рабочий день. С чашкой дымящегося горячего напитка я вернулся за свой стол, а пока программа обсчитывала второй завиток раскаленного газа в трехмерной проекции, раскрыл газету, глаза бегали по строчка??. На этой планете информация тоже вид наркотика: если не газета, то экран телевизора или наушники радио, а то и плейера.