Империя Дикого леса - читать онлайн книгу. Автор: Колин Мэлой cтр.№ 39

Кровь. Много крови. Мальчик был бледен и недвижен, словно камень. Словно белый камень. На землю лилась багровая струйка, собираясь в лужицу вокруг его головы. Волосы слиплись от свежей крови. Глаза были закрыты.

Она схватила сына за плечи и прижала к груди. Прокричала его имя. Обвила руками безвольное тело и стиснула в объятиях со всей силой и любовью, какие только в ней были. Ей показалось, что она ощутила несколько последних ударов его сердца. Слабых, призрачных. Словно завитки дыма, растаявшие так же быстро, как появились.

Она чувствовала, как он ускользает. Как четырнадцать зим исчезают в небытии.

Ей сказали, что лошадь что-то испугало. Вспышка яркого летнего солнца в витражном оконном стекле. Вспорхнувший из гнезда дрозд. Кобыла сбросила с себя его тонкое тело, словно куклу. Он ударился головой о булыжники и умер, не успев и вскрикнуть. Ей доказывали, ее уверяли, что мальчик ничего даже не почувствовал. Но никакие уверения не могли успокоить демона в груди Александры. Многие дни она провела у безжизненного тела сына; она велела агентам из похоронного бюро научить ее обмывать тело и исполнила омовение с той же любовью, с какой делала это, когда мальчик был жив, нежно проводя землисто-желтой губкой по его перламутровой коже. А ведь при жизни он всякий раз устраивал такой кавардак, когда его нужно было купать! Ей приходилось буквально силой держать сына среди брызг воды и пены, чтобы вымыть ножки, плечи, крохотные пальчики: он заливался радостным хохотом, а она пыталась сохранить самообладание и быть рассудительной матерью. Воплощенная картина умиротворения. А теперь он лежал тихо и совсем не возражал против купания.

Быть может, именно тогда она решила, что эта неподвижная вещь — не ее сын. Что было еще что-то неуловимое, некогда вдыхавшее жизнь в это мертвое тело. Мальчика похоронили со всеми почестями, и тот же оркестр, что играл на его дне рождения, пригласили для похорон. Григор, конечно, оставался в постели — он взвалил на себя вину за смерть сына и теперь едва мог подняться под этой тяжестью. Демон в ее груди рос и становился все шумнее, и муж стал ей противен. Пока гроб опускали в землю, она стояла молча, не обращая внимания на соболезнования других скорбящих.

Ей в голову пришла идея. Это случилось как-то ночью, когда она лежала рядом со своим спящим мужем, праздным и прикованным к постели. Закольцованная пленка, на которой Алексей выходил из тени усадьбы и снова убегал в ту же тень, вдруг развернулась. Ощущение было таким, словно, посмотрев один и тот же отрывок фильма сотню раз и не видя ничего нового, на сто первый она мельком углядела деталь, которую только она одна могла увидеть.

У нее появился план.

Григор умер. Глупец. Умер вскоре после похорон сына. Однажды она просто проснулась и обнаружила его мертвым, вот и все. Бедный Григор. Сердце в его груди просто налилось слишком большой тяжестью. Она ненавидела его за трусость. Оркестр едва разошелся, как пришлось снова собираться и играть на погребении губернатора-регента, которого должны были торжественно похоронить рядом с покойным сыном. В администрации воцарился хаос; прежнего главу только предали земле, как его молчаливая, мрачная жена уже была поспешно коронована вдовствующей губернаторшей, призванной править южным краем вместо мужа.

Но у новой правительницы были на уме иные заботы.

Она изучила древние тексты, отыскала себе советников: рыночных фокусников, поносимых обществом некромантов. Она пригласила их в усадьбу, не обращая внимания на укоряющие взгляды слуг. Вскоре воздух в душном здании пропитался запахами сандала и шалфея. Она начала с простых заклинаний: кусок красной ткани, если им правильно взмахнуть, мог обернуться певчей птичкой; ножки стола можно было заставить танцевать. Они обучили ее волшебным символам, которые помогут облегчить набухшее дождем облако, показали, от каких грибов бывают самые яркие видения — даже научили, как получить власть над плющом. Но она все требовала от своих наставников последнего заклинания: как вернуть душу обратно из края мертвых.

Разыскали и доставили в усадьбу странствующего травника, который утверждал, что родился в диколесской чаще. Он считался самым могущественным колдуном во всем лесу, могущественней северных мистиков, отвергших ее, когда она искала их совета.

«Дикари», — подумала она. «Знахари и дикари. Скоро они узнают, что такое истинная мощь».

Травник тихо сидел в кабинете вдовы, с безразличным видом оглядываясь вокруг. Одет он был едва ли не в отрепья, а на его макушке красовалась остроконечная шляпа. Белая патлатая борода доходила до самых колен старца, и в ней, казалось, нашли себе приют самые разнообразные живые существа.

— Нет, — сказал он наконец, когда досыта напился макового пива и опустошил поднесенную тарелку с рагу. — Невозможное это предприятье. Коли тело давно померло, то душу ему не вернуть. Вот подали бы мне его сразу, как преставился. Тогда очень возможно. А нынче — нет. Для такого дела сосуд нужон. А не туша гнилая.

— Какой сосуд? — спросила она, наклоняясь вперед, уязвленная в самое сердце тем, что этот отвратительный старик назвал ее сына гнилым. Это слово вызывало перед глазами невыносимые образы.

— Семечко, — проговорил он медленно, словно учитель, скупо отмеряющий ученикам свою мудрость. — Можно взять от плода семечко, и пусть плоть сгниет, обмануть его да заставить прорасти в стакане с водою.

— Вы хотите сказать, что душу моего сына можно вселить в стакан воды? — недоверчиво спросила губернаторша.

Травник заворчал.

— Нет, — сказал он. — Я сказать хочу, что искра жизни остается в самых крошечных кусочках тела и ее можно обманом — коли верное заклятье знать — заставить прорасти сызнова, да, правда, еще нужна подходящая би-о-сфера.

— Но как? И что вы имеете в виду под биосферой?

— Вам надобно смастерить для мальчика новое тело. Такое, чтоб все тонкости плоти и крови повторяло. Посадить туда семечко. Только тогда сумеет жизнь сызнова прорасти.

Она знала игрушечников, умевших создавать изумительной сложности механизмы вроде заводных кукол, которых ей в детстве дарили на дни рождения. Эти наверняка смогут собрать что-то подобное.

— Но где взять семечко? — спросила она.

Старик улыбнулся, обнажив ряд на редкость уродливых желтовато-коричневых пеньков.

— Зубы, — сказал он. — Надобно зубы раздобыть.

Так она и сделала; тело было тайно извлечено из могилы — присутствовали только она сама и невысокий, крепкий могильщик по имени Нед. Она смотрела, как он копает, и держала для него фонарь. В конце концов гроб достали. К этому времени Александре было уже все равно, в каком состоянии находится тело ее умершего сына. Она знала, что это — всего лишь использованная шелуха, банановая кожура, выброшенная на свалку. Она вырвала зубы один за другим, методично, словно ощипывала курицу, прежде чем отправить ее в духовку.

На следующий же день могильщик Нед был изгнан.

Но, чтобы создать нового мальчика, механическую копию живого, настоящего ребенка, нужны были специальные знания. Это был не простой механизм, не фарфоровая кукла, которая хлопает глазами и писается, когда ей поднимают левую руку. Перед ней стояла задача повторить работу Создателя, божественной сущности. Для этого она искала совета кузнецов и механиков, игрушечников и инженеров. Особенно известен своим искусством был медведь, живущий отшельником в самом отдаленном уголке Южного леса. Вот уже несколько поколений его семья ремонтировала усадебные часы. Сам медведь славился изготовлением маленьких безделушек — механических свиристелей, в точности повторявших поведение своих образцов из плоти и крови и носившихся стаями, стрекоча и заслоняя солнце, над рыночной площадью, где он продавал игрушки вопящей от восторга малышне. Но он не мог воссоздать человеческое дитя в одиночку. Для этого ему нужна была помощь механика Снаружи, человека, который существовал в легендах одних лишь игрушечников и жестянщиков. Он объяснял это дрожащим голосом, стоя в кабинете губернаторши, а та прожигала его взглядом со своей стороны письменного стола.