Все, кого мы убили. Книга 2 - читать онлайн книгу. Автор: Олег Алифанов cтр.№ 28

Он говорил всё это, нещадно жестикулируя, словно собирался руками и ладонями разорвать, собрать и вылепить заново какую-то вселенную. Странно, что при таком содержании его речей у меня ни на секунду не возникло сомнения в его душевном здоровье. Ведь отчасти всё это совпадало с тем, что рассказывал и многоопытный Жан-Луи.

«Какой сумасшедший первым сообщил вам весь этот…»

– При чём же здесь Карно? – закрыв глаза, холодно спросил я. – Он владеет какими-то особенными магнетическими способностями?

– Нет, – поморщился Беранже, огорчённый тем, что не впечатлил меня. – Это длинный путь, который мы складываем из коротких отрезков. Он владеет несколькими весьма значимыми фрагментами мозаики.

– И за столько лет вы не смогли…

– Не болтайте глупостей! Всё мы смогли! Нам нужно сделать так, чтобы он не поделился своими находками с другими. Например, с вами или с вашим Муравьёвым.

– Тогда вы опоздали. Он уже поделился.

– Какими-нибудь пустяками, конечно. Ведь он не знает, от кого вы явились… раз вы и сами не знаете. А единственная его защита – всегда оставлять при себе кое-какие ценные сведения, чтобы выторговывать себе жизнь.

– Тогда тем паче вам не о чем беспокоиться.

– Пока дело с ним вели вы – возможно. Но есть ещё пославшие вас и предавшие вас. Мы с вами их не знаем, но они вовсе не безобидны.

– Вернёмся к вашим демиургам. Как вы намерены добиться связи с невещественным миром?

– Не скажу, – серьёзно ответил он. – Это уже не имеет отношения к Карно.

– Не хотите сказать, или вас ещё не посвятили в этот градус?

– На грубый вопрос грубый же ответ. Это не ваше дело, Рытин.

– Ну, если у вас есть какой-нибудь свой Келли… Или вы сами читаете на ангельском?

– Я, кажется, ничего не говорил об ангелах, – вкрадчиво прошипел он, словно опасаясь, что я не заглотил наживку.

– Я тоже. Ди и его медиум Келли были англами. На каком языке они писали свои отчёты о беседах с духами?

Он в бешенстве закусил губу:

– Итак, я жду решения?

– Выпустите меня, и я приведу вас к нему.

Он расхохотался:

– Выпустить? Вас? – он вытаращил свои странные глаза и принялся говорить, то повышая тон, то спускаясь до шёпота, то ускоряя, то замедляя речь. – Изучившего местные тропы, знающего наречия, вас, у кого на прикорме… ну, например, местные разбойники… кто даже приручил лунные затмения? Ни за что. Вы – опасный человек, Рытин. Я приказал бы убить вас давно, – он причмокнул, – но вот беда – хоть вы и помеха моим целям, вы умудрились содержать в себе нечто тоже крайне ценное для нас. Цели у нас различны, но пути совпадают уже год.

– Тогда какой смысл мне открывать вам Карно?

– Хороший вопрос, – ответил он не сразу. – Не знаю. Думаю, надежда на мою благодарность, чтобы я вновь пустил вас впереди себя размечать нашу общую дорогу. Или слово: не причинять вреда дорогому вам существу. Ведь если любишь, главное – благополучие любимого. Лично вам я ничего не обещаю, ибо весьма близких врагов, желающих расправиться с вами, помимо меня у вас предостаточно.

Путь обратно по коридору казался бесконечным. Надежды рухнули. А вскоре кузнец, сопровождаемый двумя безучастными солдатами, лишь оружием выделявшимися среди каторжников, привычно отмерил на локте кусок цепи и равнодушно заковал мои ноги в железные обручи.

Два дня он не появлялся, и я решил уже, что с допросами кончено.

Но я ошибся. Грубые кольца тёрли мне ноги, когда ступал я в третий раз привычной уже дорогой. На сей раз он пришёл в сопровождении какого-то человека, лицо которого скрывалось во тьме глубокого капюшона.

– Сегодня я убываю, – сообщил он. – Итак, ваш ответ.

– Мне нужны гарантии.

– Вы ознакомились с письмом? – спросил Беранже. – Один из моих друзей скоро собирается в ваши края. Он мог бы передать ответ.

– Я лишён пера и бумаги. Как и веры вам.

– Вы могли бы передать на словах, бумага так ненадёжна и может попасть недругам.

Мне и без того стоило чудовищного труда хранить хладнокровие. Он наблюдал за моими зрачками и руками – тем, что прежде всего выдаёт чувства человека.

– Мы лишь друзья, – солгал я. – Из письма, что вы дали мне, это вам, надеюсь, стало ясно.

– Тогда вам не о чем беспокоиться, – произнёс чей-то знакомый голос.

– Я предпочитаю оставить вас. – Шепча это, полковник наклонился близко ко мне, но не из вежливости, а чтобы я мог увидеть, как его спутник опускает с лица покрывало. Не ужас, а отвращение овладели мной, когда я узнал в этом человеке Этьена Голуа. Они что же – все здесь заодно, или есть хоть кто-то, кого я могу не считать за оборотня?

Ещё не в силах сопоставить факты и связи, я просунул руку между прутьев и придавил Беранже за шею к решётке. Мне удалось прижать его так крепко, чтобы он не мог звать на помощь, не мог говорить. Я тянул его на себя, книзу, и вскоре он рухнул на колени, а глухой сип не мог стать призывом караула. Ещё немного, и я, возможно, сломал бы ему шею, но мне слишком многое хотелось ему высказать.

Подоспевший наконец Голуа бросился на землю, чтобы укусить меня за руку – более ничто не могло спасти его компаньона.

– Я отыщу вас и с того света, Беранже, если только вы посмеете сделать какую-нибудь подлость в отношении княжны Анны, – успел я напоследок бросить я в ухо врага, прежде чем отпустить его за мгновение до того, как челюсти сомкнулись бы на запястье.

Беранже накинулся на Голуа с упрёками, но я не мог разобрать его итальянский. Голуа с достоинством и, кажется, не без злорадства, оправдывался, что не вступился сразу лишь потому, что думал, будто мы ведём тайную беседу, не предназначенную его ушам. С виду это могло считаться за правду, но неспешность его могла объясняться и радостью унижения своего сподвижника, а то и желанием доказать тому, что без него и он пропадёт ни за грош.

Они удалились, и пока стража медленно передвигалась ко мне, я увидел втоптанный коленом Этьена в пыль платок. Я протянул руку и взял его. Самый обыкновенный, без вензелей и надписей, он мог пригодиться мне здесь по прямому назначению своему. Если он что-то и хотел сказать этим, я не понимал его.

Им хорошо заплатили, потому что они старались вовсю. Без бакшиша же ни один турок не поднимет батога на человека, совершенно ему постороннего. Мне объявили, что наказание моё состоит из двух сотен ударов длинной бамбуковой палки, которое предстоит мне вытерпеть порциями через день.

Кое-что открылось, когда спустя три дня в тюрьме неожиданно появился Игнатий Карнаухов. Боль моя не давала мне удивляться, кажется, уже ничему. Как теперь и я сам, закованный в кандалы, он попытался играть роль моего товарища по несчастью, обвиняя своих врагов, но не убедил меня открыться. Впрочем, про Карно и Беранже он и не спрашивал, зато Россетти и Голуа упоминал как злейших своих соперников. Я не желал вполне доверять его чересчур свежему шраму и повязке, скрывавшей ранение плеча, уж слишком всё походило на хорошо поставленный полковником спектакль, где сопротивление при аресте нуждалось в подкреплении множеством синяков.