Всего один день. Лишь одна ночь (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Гейл Форман cтр.№ 5

– Очень странный завтрак.

Этот голос. После четырех вчерашних актов я узнаю его сразу.

Поднимаю глаза, и он – прямо передо мной, с ленивой полуулыбкой, из-за которой создается ощущение, что он только что проснулся.

– Что в нем странного? – спрашиваю я. Вообще, мне следовало бы удивиться, но я почему-то не удивилась. Зато приходится прикусить губу, чтобы не расплыться в улыбке.

Но он не отвечает. Подходит к стойке и заказывает кофе. А потом кивком указывает на мой столик. Я тоже киваю.

– Много чего, – говорит он, усаживаясь напротив меня. – Он как экспатриант после многочасового перелета.

Я осматриваю свой бутерброд, чай и чипсы.

– Это – экспатриант после многочасового перелета? Как ты из этого сделал такой далекоидущий вывод?

Он дует на кофе.

– Легко. Во-первых, еще девяти утра нет, так что с чаем понятно. Но бутерброд с чипсами? Это едят на обед. А про колу и говорить не буду, – он постукивает по баночке. Видишь, время сбито. Твой завтрак явно долго летел.

Приходится рассмеяться.

– Пончики просто ужасно выглядели, – говорю я, указывая на стойку.

– Это точно. Поэтому я завтрак взял с собой, – он достает из сумки бумажный сверток и принимается разворачивать.

– Постой, это как-то тоже очень похоже на сэндвич, – говорю я.

– На самом деле нет. Это хлеб и хахелслах.

– Хахе… что?

– Ха-хел-слах. – Он поднимает верхний кусочек хлеба и показывает, что внутри. Там масло с шоколадной крошкой.

– И ты говоришь, что мой завтрак странный? А у самого вообще десерт.

– В Голландии это считается завтраком. Вполне стандартным. Либо эвтсмейтер, то есть жареные яйца с ветчиной.

– Этого же в контрольной не будет? Я даже не рискну попробовать это произнести.

– Эвт. Смей. Тер. Попозже можно будет еще потренироваться. Мы как раз подошли ко второй части моего сравнения. Твой завтрак похож на экспатрианта. Давай ешь. Я вполне могу говорить, пока ты жуешь.

– Спасибо. Я рада, что ты такой многозадачный, – я начинаю смеяться. Так странно, все настолько естественно складывается. Похоже, я флиртую за завтраком. И по поводу завтрака. – Что это вообще такое, экспатриант?

– Это человек, который живет не на родине. Видишь, ты заказала сэндвич. Как настоящая американка. И чай, как настоящая англичанка. Но у тебя еще и чипсы, или хрустящий картофель, назови, как хочешь ^[2], они популярны и здесь и там, но с солью и уксусом – это по-английски, а то, что ты взяла их на завтрак, – это по-американски. Да еще и кола. Вы в Америке чипсами с колой завтракаете?

– А как ты вообще понял, что я из Америки? – Я решила бросить ему вызов.

– Помимо того, что ты была в группе американских туристов и говоришь с американским акцентом? – Он откусывает свой хахе-как-его-там и отпивает еще кофе.

А я снова прикусываю губу, чтобы не улыбнуться.

– Точно. Помимо этого.

– На самом деле других подсказок не было. Ты, в общем, на вид не особо на американку похожа.

– Правда? – Я с хлопком открываю пакетик с чипсами, и до меня доносится резкий запах уксуса. Я угощаю его. Он отказывается, снова кусая свой сэндвич.

– А как выглядят американки?

Он пожимает плечами.

– Блондинки. Большие… – он изображает грудь. – Мягкие черты, – машет руками в районе лица. – Симпатичные. Как твоя подружка.

– А я не такая? – не знаю, зачем я это спрашиваю. Я же знаю, как я выгляжу. Темноволосая. Темноглазая. Черты лица острые. Впечатляющих округлостей нет, особенно в районе груди. Я несколько сдуваюсь. Он просто подмазывался ко мне, чтобы приударить за Мелани?

– Нет, – и смотрит на меня пристально этими своими глазами. Вчера они казались мне такими темными, а теперь, когда он сел напротив, я вижу, что в этой тьме танцуют разнообразнейшие цвета – серый, коричневый и даже золотой. – Знаешь, на кого ты похожа? На Луизу Брукс.

Я смотрю на него непонимающе.

– Ты ее не знаешь? Звезду немых фильмов?

Я качаю головой. Я прелести немого кино так и не поняла.

– В двадцатых годах прошлого века она была суперзвездой. Американка. Потрясающая актриса.

– И не блондинка, – я хотела пошутить, но прозвучало не похоже на шутку.

Он снова кусает свой сэндвич. В уголке губ остается шоколадная крошка.

– У нас в Голландии полно блондинок. И когда я смотрю в зеркало – вижу блондина. А Луиза Брукс была брюнеткой. С такими невероятными печальными глазами и выразительными чертами лица. И с прической, как у тебя, – он касается собственных волос, таких же всклокоченных, как и вчера. – Ты очень на нее похожа. Наверное, я буду называть тебя Луизой.

Луиза. Мне нравится.

– Нет, даже не Луизой. Лулу. Такое у нее было прозвище.

Лулу. Так даже лучше.

Он протягивает руку.

– Привет, Лулу. Я – Уиллем.

Рука у него теплая, а пожатие крепкое.

– Приятно познакомиться, Уиллем. Хотя я могла бы называть тебя Себастьяном, если уж мы затеяли эти перевоплощения.

Когда он смеется, вокруг его глаз играют морщинки.

– Нет. Мне Уиллем больше нравится. Себастьян – он какой-то, как это… если задуматься, он слишком пассивен. Он добивается Оливию, которая на самом деле хочет быть с его сестрой. У Шекспира так часто бывает. Женщины получают свое; а мужчины просто оказываются втянуты во все это.

– Не знаю. Я вчера обрадовалась, когда для всех все хорошо кончилось.

– Ну, это милая сказка, вот именно что. Сказка. Я считаю, что Шекспир просто обязан дарить счастливый конец героям своих комедий, потому что в трагедиях он предельно жесток. Ну, возьмем вот «Гамлета» или «Ромео и Джульетту». Это же почти садизм, – он качает головой. – Себастьян нормальный, просто сам не очень распоряжается собственной жизнью. Эту привилегию Шекспир отдал Виоле.

– Значит, ты своей жизнью распоряжаешься? – спрашиваю я. И опять едва верю, что я это говорю. Когда я была маленькой, я ходила на каток неподалеку. И воображала, будто умею делать вращения и прыжки, но когда выходила на лед, становилось ясно, что я едва держусь на ногах. А когда я повзрослела, точно так же стало и в общении с людьми: я воображала себя самоуверенной и прямолинейной, а все, что я говорила, звучало уступчиво и вежливо. Даже с Эваном, с которым я встречалась полтора года, у меня не получались все эти прыжки и вращения, на которые я считала себя способной. Но сегодня стало ясно, что я, видимо, все же умею кататься на коньках.