Сердце зимы - читать онлайн книгу. Автор: Максим Субботин, Айя Субботина cтр.№ 84

Хани выбралась из бассейна, досуха вытерлась куском шерсти и взяла из рук горбуньи одежду – нижнюю юбку, тонкую рубашку и платье из тонкой шерсти. По вороту платья, вышитые умелой рукой мастерицы, вились рунические орнаменты.

Суровый взгляд горбуньи удерживал от множества родившихся вопросов. Все еще босая, но хотя бы одетая, Хани последовала за ними. Снова лестница и долгий переход между этажами. Одна комната, полная дверей, еще одна, и снова лестницы, снова подъем к пику, туда, где полыхает огнем Ярость севера. Северянка сразу поняла, что они идут в тот самый зал с хрустальным алтарем. Поняла и снова вспомнила ночную незнакомку.

– Что происходит? – рискнула спросить молчаливую тетку.

– Узнаешь, когда надо, – коротко и сухо ответила та.

Когда Хани сбилась, в какую по счету дверь заводит ее фергайра, они вошли в небольшой зал. Внутри было светло. Пол, выложенный белым мрамором, сверкал зеркальной гладкостью, воздух трещал, как в грозу, а в центре, вокруг хрустального алтаря, стояли фергайры.

И все глаза смотрели на Хани.

– Фергайры, Скальд решил дать нам еще одно испытание, – проскрипела горбунья Ванда, и многократное «да» поддержало ее. – Подойди-ка сюда, Хашана.

Она повиновалась. Не сводя глаз с Ванды, боясь, что если перестанет смотреть на нее, то все станет туманом и она снова (в который уж раз за сегодня) проснется. Невозможно, как такая коротышка может быть настолько значительной, что рядом с ней даже стоять невозможно, будто что-то изо всех сил давит на плечи, заставляет ссутулиться и вжать голову в плечи.

Может и к лучшему узнать сейчас, что она до сих пор спит? Или лежит на дне ледяного бассейна и в сладкой неге неведения отходит в мертвые чертоги? Но почему тогда так громко и тревожно грохочет сердце?

– Перестань глядеть, как овца на заклание, – прикрикнула Ванда, и Хани очнулась. – Ты – наследница Кромаха, а не нищенка на паперти. На колени.

Фергайра выразительно глянула на пол, ее выцветшие глаза выражали нетерпение. Кто-то прикрикнул на Хани за нерасторопность. Девушка опустилась перед ней, протянула ладони, стыдясь дрожащих пальцев. Ванде подали белую палку: лента из слов скользила по дереву, навеки высеченная резцом мастера.

– Ладонями вверх, – приказала самая старая колдунья Белого шпиля и, как только Хани выполнила приказ, нанесла первый удар.

Девушка едва сдержалась, чтоб не закричать. Откуда только взялась в немощном теле такая нечеловеческая сила. Дерево хлестко прошлось по тонкой коже ладоней, оставив по себе яркий багряный след.

– Этим ударом я называю тебя истинной Белой сьерой Кельхейма. Помни, кто сделал тебя той, кто ты есть. И если вздумаешь повернуть против – каждый удар вернется сторицей, ибо такова наша справедливость, – прочти зловеще сказала Ванда, и сестры хором повторили ее слова.

Палка поднималась и опускалась, звуки ударов вторгались в сознание за миг до того, как в него вкручивалась новая вспышка боли. Пытка длилась до тех пор, пока ладони Хани вконец не утратили чувствительность. Сперва кожа вспухла, потом лопнула сразу в нескольких местах. С каждым новым ударом из-под палки летели алые брызги, странным подобием узора падали на ткань и просачивались до самой кожи. На губах появился привкус крови. Северянка все-таки дала волю слезам, но не крику. Горячая влага потекла по щекам, одновременно облегчая страдание и добавляя к пытке вкус соли и стыда. Разве не должна наследница Кромаха с честью и смехом выдерживать все испытания? Кто бы подсказал, какую часть себя нужно сломать, чтобы научиться терпеть?

– Кто ты такая? – спросила Ванда перед тем, как ударить в очередной раз.

– Хашана.

Палка с утроенной силой опустилась на ладони. Хани закусила губу, чтобы не кричать, хоть знала – следующий такой удар она встретит позорным криком.

– Кто ты такая? – повторила вопрос горбунья.

– Белая сьера Кельхейма, – ответила Хани. Разве не это хотят от нее услышать?

– Запомни это хорошенько, девочка. – Ванда передала палку Торе, даже не скрывая, что посвящение принесло ей истинное наслаждение. – Знаешь ли ты, Белая сьера, какой должна быть настоящая правительница Севера?

– Я должна быть сильной и противостоять всему, что пошлет мне судьба, – сказала Хани слова, что назойливо вертелись в голове, пока палка опускалась на ладони. Посвящение было тайной, никто не знал, как оно совершается и откуда в сердце рождаются слова. Говорили лишь, что они идут от самого Скальда, и у каждого сьера – они свои. – Я буду помнить всех: кто помогал, кто подавал руку помощи и меч, кто бил в спину и проклинал. Я воздам по заслугам каждому.

– Хорошо. – Лицо старой фергайры, размытое пеленой слез Хани, смягчилось. – Встань, Белая сьера, и подотри сопли – Владычицы севера никогда не ревут, если есть хоть одни глаза, которые могут стать тому свидетелем.

Северянка кивнула, но подходящих слов в ответ не нашла. Хвала Скальду, они и не требовались. Каждая фергайра по очереди назвала ее Белой сьерой и дала наставление. Толстая Ботта велела никогда не опускать рук, как бы сильно ни колотила ее палка богов. Задумчивая Тира пожелала оставаться об руку с надеждой, даже если Скальду будет угодно больше никогда ей не улыбаться. Фоира наставляла жить без оглядки на зло и добро и вершить по справедливости. Всегда улыбчивая Ниара наказала не бросать в тяжкой хвори ни врага, ни друга. Много всего услышала Хани, слова сплелись в единую песню, которую, девушка знала это, ей никогда не забыть.

– Никогда, – Тора строго посмотрела не племянницу, как будто хотела навеки впечатать взгляд ей в лоб, – не забывай, кто ты. Даже если весь мир будет говорить, что ты вода от растаявшей пригоршни снега, не забывай, от чьей крови ты родилась.

«Неужели больше не будет испытаний?» – гадала Хани, когда фергайры умолкли. Вереницей они покинули зал. Хани, не видя пути, пошла следом.

Миновав сплетения коридоров и дверей, они попали в книжную комнату – пожалуй, единственное место во всей башне, не считая кухни, где было тепло. Стены прятались за массивными полками, такими высокими, что, чтобы добраться до верхних стеллажей, требовалась лестница. Центром комнаты служил длинный стол, заваленный книгами и пергаментами. Хани заметила рецепты зелий, которые кропотливо переносились в толстые, потрепанные временем тома.

Ее усадили за стол и обработали кровоточащие ладони мазями и бальзамами, а потом обернули тканевыми лентами, отчего руки будто тоже нарядились в… перчатки. Боль утихла, пальцы вновь обрели способность сгибаться, хотя Хани чувствовала, что еще не скоро к ним вернется прежняя гибкость.

– Теперь ты можешь задать свои вопросы, – разрешила Ванда. Она села как обычно во главе стола и, пока устраивалась в кресле, громко сопела и кряхтела. – Только быстро, у нас есть дела важнее.

– Почему? – Хани требовательно посмотрела на нее. – Зачем я стала… Белой сьерой?

Стоило словам сорваться с языка – и вся абсурдность случившегося рухнула на нее с высоты невеселой реальности. Что она натворила? В истории Кельхейма не было такого, чтобы Ледяной венец носили двое одновременно.