Заговорщики. Перед расплатой - читать онлайн книгу. Автор: Николай Шпанов cтр.№ 14

Для Чэна, за время долгой школьной работы привыкшего воспринимать такого рода сообщения как нечто очень интересное, но более или менее отвлеченное, теоретическое, все звучало теперь по–новому — жизненно ярко. От чтения его оторвал возглас начальника штаба Ли Юна:

— Командир!

Чэн поднял голову и услышал за дверью пещеры четкие шаги.

Ли Юн уже вышел. Следом за ним и Чэн пошел навстречу командиру полка.

Лао Кэ прервал представление Чэна радостным возгласом:

— Рад, очень рад! Нам давно нужен такой человек, как вы. Мы свалим на вас всю молодежь. Чудесный народ, изумительный, но порой бывает сыроват. А с вашим инструкторским опытом вы сделаете из них таких бойцов!..

Чэн с трудом заставлял себя следить за словами командира. Он едва скрывал охватившее его удивление: рядом с Лао Кэ стоял… Фу Би–чен. По его виду никак нельзя было сказать, что он хозяйственник или штабист. Значок летчика виднелся и на его выгоревшем комбинезоне, перепоясанном ремнем с пистолетом. Его кобура имела тот характерный вид потертости, какой приобретают кобуры летчиков после долгого пребывания за их спинами в полетах. Рукава комбинезона Фу были немного закатаны и обнажали худые запястья, из–под шлема с завернутыми наверх ушами и немного сдвинутого на затылок торчала прядь прямых непослушных волос. Да, это был Фу Би–чен. Его почерневшее от солнца и ветра лицо выглядело строгим. Он без улыбки смотрел на Чэна.

— …Вот и прекрасно… — словно издалека доносился до Чэна голос Лао Кэ. — Немного отдохнете и возьметесь за работу.

Но вот командир умолк. Нужно было отвечать. Чэн с трудом собрал мысли, стремительно уносившиеся в прошлое, к школе, к незадачливому учлету Фу. Чэн ответил, стараясь попасть в добродушный тон командира:

— Я не устал. Могу сразу за работу. Только позвольте доложить: мне учебная работа очень надоела в школе. Я предпочел бы в бой.

— Боев здесь хоть отбавляй.

— Вот и хотелось бы…

Лао Кэ весело перебил:

— Придет время, придет! А пока за учебу. Других будете учить и сами поучитесь. — Лао Кэ обернулся к начальнику штаба: — Что ж, может быть, прямо и дадим ему вторую эскадрилью?

— Вы хотите сделать для летчика Чэна исключение? — спросил Ли Юн.

— Исключение?..

— Вы же сами приказали: каждый новый человек, прибывающий на летную работу, независимо от звания и назначения, проходит ознакомление с обстановкой и с боевой работой в качестве рядового летчика.

— Ли Юн всегда прав! — сказал Лао Кэ. — На то он и начальник штаба, чтобы все помнить. Такой приказ действительно существует, и выходит, что дать вам сразу эскадрилью против моих правил. Значит, прежде чем вы начнете учить других, придется вам самому кое–что усвоить: обстановка тут не простая, сразу не разберетесь. — При этих словах Лао Кэ бросил взгляд в сторону молча стоявшего в течение всего разговора Фу Би–чена. — Придется вам, товарищ Фу, новичка вывозить.

Повидимому, заметив, как при этих словах краска прилила к щекам Чэна, Лао Кэ поспешил ответить:

— Обижайтесь не обижайтесь, а должен же я подчиняться собственным приказам: в нашей стае даже старый волк считается новичком, пока не привыкнет к местным условиям. Но товарищ Фу быстро введет вас в курс дела он у нас первый мастер на этот счет. Вывезет в бой раз, другой — и сразу вывод: годен или нет. И притом предупреждаю: экзаменатор строжайший.

Лао Кэ на мгновение свел брови и окинул Чэна коротким испытующим взглядом, потом обратился к Фу Би–чену, дружески положив ему руку на плечо:

— Что это вы сегодня такой молчаливый?

— Товарищ Чэн — мой школьный инструктор, — так же спокойно ответил Фу Би–чен. — У него начал переобучение…

Лао Кэ, не задумываясь, весело сказал:

— Был учителем, побудет учеником… То была школа, а то война.

Горячий воздух поднимался от земли. Его струи взлетали дрожащими столбами. Развалины монастыря казались сквозь них сделанными из тонкой бумаги, колеблемой дуновением ветерка. Стены кумирни изгибались и меняли очертания. Многоярусная крыша то делалась совсем низкой, почти распластывалась по земле, то вдруг острым шпилем тянулась к небу.

Дальше у горизонта, очень далеко за монастырем, виднелись холмы. Они, как и постройка, непрерывно меняли контуры: то делались низкими, с пологими склонами, то вдруг вытягивались ввысь и становились похожими на пагоды.

Пейзаж вокруг Харады был однообразен и суров. Трава местами уже стала бурой. На склонах холмов она под ударами ветра свалялась, как клочья немытой шерсти.

Когда Харада глядел на степь, ему казалось, будто у горизонта расстилается безбрежное море. Оно волновалось и курилось испарениями. Если Харада долго глядел на это море, то уровень воды начинал повышаться, она заливала пустыню. Нужно было закрыть глаза, чтобы вода исчезла.

Но Харада старался их не закрывать. Стоило опустить веки, как в голову лезли совсем ненужные мысли. Однако лежать все время с открытыми глазами и смотреть то на раскаленное небо, то на степь было тоже невозможно. Достаточно того, что майор, привыкший к бумажной форменной одежде или к еще более легкому кимоно, лежал теперь в засаленном ватном халате. Все его тело покрылось потом. Этого никогда не бывало с майором ни в форме, ни в домашнем кимоно. Ощущение было отвратительное.

Солнце только еще перевалило через зенит, когда Хараде начало казаться, что вместе с потом из него испаряется самая кровь. Тело становилось сухим и негибким, слюна — горячей и вязкой. Японец даже пощупал собственные губы, они казались непомерно толстыми и тугими. Он попробовал облизать губы, но язык цеплялся за них, словно они были облеплены репьями. Чтобы избавиться от этих неприятных ощущений, нужно было подняться и дойти до монастыря — там должна была быть вода.

Но для этого пришлось бы уже сейчас рискнуть встречей с людьми. А открытая игра была преждевременной. Она поставила бы под угрозу выполнение задания мистера Паркера, а следовательно, и возможность возвращения Харады в Японию.

Значит, нужно было лежать и ждать. И Харада лежал. И ждал.

Он еще не признал себя побежденным монгольским солнцем. Он считал, что может с ним бороться.

Чтобы отвлечь свои мысли от Японии, от солнца, от кишек, скручивающихся в животе, как в кипящей кастрюле, Харада стал наблюдать за вылезшим из норы в сотне метров от него тарбаганом. Большой, жирный, огненно–рыжий тарбаган грелся на солнце, не обращая внимания на человека.

Харада долго смотрел на него. Вот зверек сел на задние лапы, поднял передние к солнцу и подставил его лучам мордочку. Харада взял камень, прицелился и бросил. Тарбаган насторожился, посмотрел туда, где упал камень, и снова поднял лапы, так и не обратив внимания на человека.

Японец отвернулся.

Солнце прошло половину пути от зенита к горизонту. В степи быстро сгущались сумерки. Харада поднялся и при последнем слабом отблеске заката стал рассматривать силуэт монастыря. Когда совсем стемнело, японец пошел.